Читаем без скачивания Пионерский гамбит 2 - Саша Фишер

Блин.

Ну вот реально, что вообще пионер в такой ситуации должен предпринять? Кроме очевидного — пойти к Надежде Юрьевне и изложить проблему? Но доказательств моей невиновности у меня и правда нет. Слово против слова. Только некоторые равнее других, потому что у Марины Климовны на меня зуб.

Когда я успел так выбесить старшую пионервожатую? Не хулиган ни разу, в каком-то смысле вообще тихоня…

— Кирюха, что я придумал! — наскочил на меня Марчуков, едва я успел приблизиться к своему отряду. — Давай в следующей главе напишем, что кто-то рисует на дверях разные значки, а?

— А кто рисует, не напишем, да? — подхватил я. — Пусть гадают, что это значит и кто все это устраивает?

— Точняк! — лицо Марчукова прямо-таки светилось вдохновением. — А еще можно…

— Так, погоди, Олежа, — притормозил я его творческий фонтан. — Надо кое-что обсудить. Найди Мамонова и Друпи. А я сбегаю за Цицероной. Собираемся в беседке недалеко от ворот.

— За кустами которая? — искрящееся вдохновение на лице Марчукова сменилось на деловитую серьезность.

— Ага, — кивнул я, повернулся и побежал в сторону второго отряда.

— Вот такие дела, ребята, — сказал я, закончив свой рассказ про Серого, Марину Климовну и пачку «Стюардессы». — Есть соображения, что в такой ситуации можно сделать?

— Прямо как в Тиле Уленшпигене, — мрачно проговорила Цицерона. — Приходит на тебя донос, обвиняющий в ереси, тебя садят в тюрьму, и дают выбор — либо тебя бросят в реку связанным, и если ты утонешь, то молодец и не виновен. А если нет — то виновен, и тебя сожгут на костре.

— Такое впечатление, что вы ничуть не удивились, — я еще раз осмотрел лица своих друзей. Марчуков сжимал и разжимал кулаки, Мамонов жевал травинку и недобро щурился. Друпи… Ну, лицо Друпи, кажется, вообще никогда не меняет своего выражения. Кажется, что все они либо были на моем месте, либо такое уже случалось в их присутствии.

— Да она вообще! — Марчуков возмущенно задохнулся. — Мы только книгу начали писать, ребятам так нравится, меня прямо затормошили всего, чтобы мы срочно бежали писать продолжение… А тут это!

— Я предупреждал насчет Боди, — сказал Мамонов.

— Короче, представьте, что я попал в такую ситуацию впервые, — сказал я. — Ну, как будто впервые. Есть идеи, что можно сделать?

— Можно пойти к Надежде Юрьевне, — сказал Марчуков. — Как мы тогда с тобой. Только всем вместе пойти. Рассказать все и…

— Про это я в первую очередь подумал, — кивнул я. — Может еще что-нибудь?

— Я бы Серого этого подловил, — сказал Мамонов. — Бодя никогда ни с кем не дружит просто так. Наверняка этот Серый сделал, как он сказал, потому что должен ему или еще что-то подобное. Если его поймать одного и расспросить как следует, то он может и рассказать, как все было на самом деле.

— Да, если его припугнуть, то он наверняка все расскажет! — Марчуков снова сжал и разжал кулаки.

— Нет, пугать я его не буду, — я покачал головой, вспомнив несчастное зареванное лицо Серого. Вот же бедный пацан, натурально попал ведь еще хуже меня… Я повернулся к Цицероне. — Слушай, Ань, ты же мне поможешь? Поговорить с Серым и правда надо бы, но это надо еще так устроить, чтобы Бодя и остальные чем-то были заняты.

Увидев меня, Серый сделал шаг назад и попытался убежать. Но его перехватил Мамонов и подтолкнул к беседке. Цицерона справилась на отличненько. Пара ее подруг из второго отряда пристали к компашке Боди с какими-то расспросами, а может даже и своих открыток притащили. Что она наговорила Серому, что тот пошел к беседке, даже не знаю. Но меня он тут увидеть явно не ожидал.

— Не бейте меня… — захныкал Серый, прикрывая лицо руками.

— Бить? А кто сказал, что мы тебя бить собираемся? — прохладно сказал Мамонов, затаскивая Серого в беседку практически волоком. Тот сучил ногами, глаза все еще были красными. Блин, бедный ребенок, а…

— Да не бойся ты, — сказал я. — Просто поговорить хочу.

— Я ничего не скажу! — завыл Серый.

— Ну ладно, не говори, — покладисто сказал и я похлопал по скамейке рядом с собой. — Просто посидим. Конфету хочешь?

Я полез в карман, где-то там у меня еще валялись ириски. Протянул на открытой ладони. Серый смотрел на меня исподлобья. Мамонов все еще его держал.

— Я же не фашист, чтобы твои секреты выпытывать, — я пожал плечами. — Просто поговорим.

— О чем мне с тобой разговаривать? — гордо, но дрожащим голосом сказал Серый. — Все равно тебя из лагеря завтра выпрут!

— А тебе-то от этого какая радость? — я снова пожал плечами. — Я вроде тебя никогда не обижал… И даже не собирался. Илюха, да отпусти ты его, видишь, он уже не собирается убегать. Не собираешься же?

По его обреченному виду было понятно, что не собирается. Успел оценить, что даже если ломанется изо всех сил, длинноногий Мамонов его в два прыжка нагонит.

— Ну садись, чего ты? — сказал я. — Честно, никакого подвоха. Не любишь ириски? Я бы предложил другую конфету, но мой отец только их привез.

— Чего тебе надо? — буркнул Серый, глядя на меня исподлобья.

— Просто хотел пообщаться, — сказал я, честно глядя Серому в лицо. — Мы же с тобой товарищи по несчастью, получается. Сильно досталось от Марины Климовны?

— Они мне целый час нотации читали, — Серый хлюпнул носом. — Когда ты ушел, тоже…

— Бедняга, — я похлопал его по плечу. Он вздрогнул и сжался. Да что такое с ним этот Бодя сделал, что он такой шуганый? Или это не Бодя? Просто он подбирает себе в миньоны вот таких вот поломанных? Я посмотрел на Мамонова и качнул головой. Тот понимающе моргнул и неспешно скрылся за кустами.

— Ты в какой школе учишься? — спросил я.

— В двадцать третьей, — буркнул он и бросил на меня короткий взгляд.

— О, надо же, какое совпадение, — улыбнулся я. — И я в ней буду учиться с этой осени. В одном классе, наверное, будем.

Серый зыркнул на меня косо, потом опустил подбородок и зажал ладони между коленями.

— Не надо мне