Читаем без скачивания Клятва рода - Степан Мазур

— Тоха, стереги охранников, — бросил Даниил и последовал с двумя «тиграми» дальше.

— Цербер, в левую комнату, Сыч, направо, — вновь обронил Медведь и плечом протаранил дверь напротив.

Второй коридор оказался пустым, и из него уже три двери вели в комнаты. Ближайшая дверь была приоткрыта и являлась санузлом.

— Бер, слева кабинет секретарши.

— Справа — комната с фотоаппаратурой.

Сыч и Цербер выросли за плечами.

Дверь сбоку вылетела вместе с «медведем» Орком.

— На черном один. Мор остался стеречь. Под крыльцом вишневая «ауди ТТ».

— Три охранника для фотоателье — перебор. Убили звуки — и вперед.

Последняя дверь была металлической, а вот замок у нее был неважный. Сыч потянулся за пластидом, но Даня сурово сдвинул брови. Волкодлак, тяжко вздохнув (взрывать он не любил с детства), достал нож и в одно мгновение оттянул язычок замка.

В обширном помещении было темно.

— Не включать свет, — прошептал Медведь, разглядывая серые контуры заставленного помещения.

Замерли, слушая звук собственных сердец и приглядываясь.

— Ага, вот оно. Сыч, подержи автомат, не сдержусь же, — Даня подошел к столу на колесиках и пинком отправил его подальше. Рука зашарила по полу, нащупала кольцо, рванул вверх. Только сейчас команда увидела едва заметный свет сквозь щель в полу. Главный положил в ладонь нож и нырнул вниз, скатываясь по почти отвесным ступенькам, как с горки.

Внизу было одно большое помещение, залитое ярким светом, заставленное огромной кроватью, диванами, напичканное звуко- и видеоаппаратурой. Нож применять не пришлось. Четверо взрослых, включая женщину в строгом пиджаке с молодой обнаженной дамой за одним столом, оператора и голого мужика на диване в маске зайчика опасности не представляли. Для спецназа, но не для голых и полуголых детишек, на первый взгляд от шести до двенадцати лет, стоящих и сидящих на диване, у кровати и просто на полу перед столом с двумя женщинами. Всего восемь душ. Восемь неокрепших детских психик. Восемь искалеченных мировоззрений.

На шкафах вдоль стен валялась одежда, в ряд стояли изделия из латекса, кожаное и цветастое белье, мази и карнавальные маски, там же стояли пачки и коробки с едой. Рядом с четырьмя двухъярусными кроватями в углу стояли горшки и ведра с водой. Словно дети постоянно жили в этом помещении. Стоял запах пота и прелости, немного пахло плесенью. В помещении было относительно тепло, на полу валялись грязные ковры. Два плазменных телевизора и гора DVD-дисков стояли в другом углу рядом с компьютером.

Ликвидаторы попрыгали вниз. Лица от увиденного посуровели, скулы сжались, и побелели костяшки пальцев, сжимающих приклады автоматов. Мужик на диване невольно замер, останавливая половой акт с зареванной девчушкой лет семи. Оператор оторвался от камеры, недовольно бурча:

— Ну чего замер, мачо? — и он повернулся, разглядев в обреченных глазах педофила то ли отражение застывших у входа-выхода бойцов, то ли собственное печальное будущее.

Сыч, самый молодой из группы, зашагал к «мачо».

— Стоять! Не при детях! — обрубил Даня и тронул усико микрофона. — На посту — охранников в последнюю комнату в дырку побросать. Водитель — свяжись с базой, пусть присылают автобус со здравницы, захватить много теплой одежды, бригаду психологов и… пару канистр бензина. Здание заминировать. — Медведь повернулся к своим: — Парни, поднимайте детей наверх.

— Да что?! Да кто вы такие! Что здесь делаете? — Первой пришла в себя хозяйка «фотоателье», поднимая крик в надежде, если не ошеломить, то подать сигнал охране… Или еще кому-нибудь.

Как лепешки попадали сверху один за другим трое охранников ателье. Хозяйка осеклась. Вторая женщина — «укротительница малолетних мальчиков» — завизжала.

Бойцам трудно было сдерживаться, глядя, как в течение десяти минут дети одевались в то, что осталось от истерзанной одежды, и один за другим исчезали в проеме в потолке. Они немало повидали в свои годы. К чему им видеть еще больше?

Тоха и Мор наверху остались с детьми ожидать автобуса. Крышка люка плотно прикрылась, оставив охрану, оператора, обоих педофилов и хозяйку наедине с группой озверевшего от всего уведенного спецназа.

— Сыч, «зайчик» и оператор твои. Цербер, Орк, охранники ваши, — сухо бросил Харламов и добавил: — Я же побеседую с дамами этого «бизнеса».

Автоматы с сухим стуком опустились на пол. Трое подняли головы, смотря в глаза нелюдям, и… просто дали волю внутреннему зверю. Охранники знали, кого прикрывают, оператор знал, что снимает, «актеры» — какую дьявольскую пьесу играют. Хозяйка же…

Парней было бессмысленно останавливать.

Даня направился прямиком к женщинам.

— Нет! Нет, о боже, нет! — хозяйка отбежала в угол и сжалась в маленькое ничто, обхватив ноги руками. Вторая осталась за столом, погрузившись в ступор.

Медведь молча присел на корточки перед хозяйкой. Та визжала, срываясь на крик, шептала, кричала вновь, делала попытки схватить губами за пах, одновременно срывая с себя пиджак и расстегивая блузку.

— Я дам вам денег! Все отдам. Трахните меня! Все вместе! Только не убивайте! У меня дети! Пощадите! Я сделаю все. Все!

Даня скривился, как будто хлебнул скисшего молока. Схватив мразь за волосы, потащил к телевизору. Ткнув первый попавшийся диск в привод, включил телевизор… Наверное, впервые в жизни испытал состояние аффекта. Неконтролируемый холодный гнев расчетливого боя или бессознательные рефлексы боя скоростного — а просто вспышка перед глазами и включение сознания через несколько минут.

Даня моргнул. Руки были залиты кровью. Голова хозяйки подпольной педофильной киностудии была вплющена в кинескоп взорвавшегося телевизора. Пахло горелым, валил дым. Видимо, замкнуло электричеством. Осмотрелся. В лужах крови валялись избитые насмерть оператор, «зайчик» и охранники, у двоих на головах горшки и ведра. Спецназовцы тяжело дышали, приходя в себя и оттираясь от крови у лестницы. В живых осталась лишь поседевшая женщина, трясущаяся так, что вибрировал стул. Сидела и безмолвно ожидала участи. Перед ней была не телевизионная перспектива: милицейский захват, долгие допросы, суд, несколько лет заключения, теплые нары и снова свобода. Нет, перед глазами был вихрь ужаса: хруст костей, крики от боли.

Даня достал из кармана на ноге пистолет, подошел к столу и сел напротив. Пистолет лег в ладонь. Вдох-выдох. Заминка. Никогда не убивал женщин. Даже таких. Обойма выскользнула в руку, патроны посыпались на стол. В обойме остался только один.

Щелчок. Обойма в пистолете. Медведь поймал взгляд.