Читаем без скачивания Delirium/Делириум - Лорен Оливер

Алекс доволен, улыбается — это ясно по его голосу:

— Конечно, здесь нет городских удобств, это минус. Зато какой вид! Признай, это огромный плюс.

— Как бы мне хотелось остаться здесь! — вырывается вдруг у меня, но я тут же начинаю заикаться и поправляться: — То есть, не совсем... не навсегда, но... ну, ты понимаешь, что я хочу сказать...

Алекс подкладывает свою руку мне под затылок, я чуть сдвигаю голову и укладываю её в ямку под его ключицей — идеально подходящее место.

— Я рад, что ты увидела это, — шепчет он.

Некоторое время мы лежим в молчании. Его грудь подымается и опадает в такт дыханию, и вскоре это мерное движение начинает меня убаюкивать. Моё тело становится невероятно тяжёлым, а звёзды, похоже, сами собой начинают складываться в слова. Я хочу узнать, чтó это за слова, что они означают, но мои веки тоже тяжелеют. Совершенно невозможно держать глаза открытыми.

— Алекс?

— Да?

— Почитай мне опять то стихотворение. — Мой голос уже вроде и не мой, и слышится как будто откуда-то издалёка.

— Какое?

— Которое знаешь наизусть. — Уплываю. Я уплываю.

— Я многие из них знаю наизусть.

— Тогда любое, какое хочешь.

Он глубоко вдыхает и...

Я несу твоё сердце с собой.Я несу его в сердце своём.Оно вечно и всюду со мной...[28]

Звучит его тихий голос, слова обтекают меня, скользят по мне, как солнечные лучи скользят по поверхности воды и проникают в её толщу, освещая тёмную бездну. Мои глаза закрыты, но странно: я по-прежнему могу видеть звёзды. Целые галактики возникают из ничего, расцветают розовые и лиловые солнца, разливаются серебряные океаны, вспыхивают миллионы белых лун...

*

Кажется, всего несколькими минутами спустя Алекс мягко встряхивает меня. Небо ещё совсем чёрное, и в нём всё так же высоко стоит всё такая же яркая луна, но свечи уже почти совсем догорели, так что я проспала, наверно, час, а то и больше.

— Пора идти, — говорит он, отбрасывая чёлку с моего лба.

— Который час? — спрашиваю я слегка севшим со сна голосом.

— Около трёх. — Алекс встаёт с постели, потом наклоняется ко мне и помогает подняться на ноги. — Нам надо пересечь границу до того, как проснётся наша Спящая Красавица — там, на заставе.

— Какая ещё Спящая Красавица? — Я озадаченно трясу головой.

Алекс негромко смеётся:

— После поэзии, — он наклоняется и целует меня, — переходим к сказкам.

И вот перед нами обратный путь: через лес, потом по разбитому шоссе между разбомблёнными домами, потом опять через лес. Всё время у меня ощущение, будто я так окончательно и не проснулась. Я даже не пугаюсь и не нервничаю, когда мы снова преодолеваем заграждение. Перебраться через извивы колючей проволоки теперь несравненно легче, чем в первый раз. Тени меня больше не страшат, наоборот, кажутся плотными, надёжными, словно защищающий от беды и непогоды плащ. Пограничник на заставе №21 пребывает в том же состоянии, что и раньше: голова откинута, ноги на столе, рот широко разинут.

Вскоре мы уже на дороге, огибающей бухту Бэк Коув. Потом тихо скользим вдоль пустынных улиц по направлению к Диринг Хайлендс. И вот тогда у меня возникает причудливая, странная мысль, вернее, полустрах-полужелание: что всё вокруг только сон, а когда я проснусь, то окажусь в Дебрях. Может, при пробуждении я обнаружу, что всю жизнь прожила там и что Портленд с его лабораториями, комендантским часом и Процедурой — лишь долгий, изматывающий кошмар?

Брукс-стрит, 37. Через окно проникаю в дом, жара и запах плесени едва не сбивают с ног. Я провела в Дебрях всего несколько часов, а уже хочу обратно — туда, где ветер шумит среди деревьев, как океан; где разливается аромат цветущих трав, где топочут невидимые зверушки — где жизнь бьётся, растёт, умирает и снова возрождается...

Где нет стен.

Алекс укладывает меня на диван, накрывает одеялом, целует и желает спокойной ночи. Ему рано утром заступать на смену у лабораторий, а ведь ещё нужно заскочить домой, принять душ и вовремя успеть на работу. Я слышу, как его шаги растворяются в тишине и мраке.

И засыпаю.

*

Любовь: простое слово, лёгкое, как дымка, не шире и не длиннее, чем остриё иглы. Да, именно остриё, лезвие, бритва. Оно пронзает самую середину твоей жизни, твоего мира, рассекая их на две части: до и после.

«До» и «после»... и «в течение» — мгновение не шире и не длиннее, чем остриё иглы.

Глава 19

Живи свободным или умри.

— Древняя поговорка невыясненного происхождения, внесённая в Перечень Опасных Слов и Идей, www.ccdwi.gov.org

Одна из самых больших загадок жизни состоит в том, что она мчится себе дальше, несмотря на то, что твой личный мир, твоя собственная маленькая персональная вселенная искривляется, перекручивается или даже разлетается мелкими осколками. Сегодня у тебя есть родители — завтра ты сирота. Сегодня у тебя есть своё место в бытии, свой путь — завтра ты плутаешь в дебрях.

А солнце всё так же встаёт по утрам, и облака плывут в небе, и люди ходят в магазины за продуктами, и шумит вода в туалетах, и поднимаются и опускаются жалюзи. Тогда ты осознаёшь, что по большей части жизнь, вернее, безжалостный механизм бытия — существует помимо тебя. Ты для него не имеешь никакого значения — что ты есть, что тебя нет. Колесо будет катиться дальше и после того, как ты сорвался с края. Ты умер — а всё останется таким же, как было до твоей смерти.

Когда утром я возвращаюсь в город, первое, что бросается мне в глаза — это что мне ничто не бросается в глаза. Всё выглядит как обычно. Не знаю, чего я ожидала. Не думала же я, что здания за ночь рассыплются, а дороги покроются рытвинами и щебнем? Всё равно, как-то странно видеть на улицах спешащих на работу людей с портфелями, торговцев, открывающих двери своих магазинов, одинокие автомобили, пытающиеся пробиться сквозь плотную толпу на мостовой.

Просто абсурд, как они не понимают, не ощущают никаких перемен — а ведь моя жизнь летит вверх тормашками. Пока я пробираюсь шумными улицами к своему дому, меня накрывает паранойя. Так и кажется, что кто-нибудь обязательно унюхает, что от меня пахнет Дебрями; по выражению моего лица заподозрит, что я сегодня ночью пересекала границу. Мой затылок всё время чешется, словно его колют ветки, и я то и дело отряхиваю свою сумку — не пристали ли к ней какие-нибудь иголки или листочки. Ерунда, конечно, ведь в Портленде полно деревьев, но паранойя, паранойя...