Читаем без скачивания Трехручный меч - Юрий Никитин

— Сэр желает помериться силой?

— Да, — отрубил Генрих зло.

— Но тогда условие…

— Какое?

— Если сбросите меня с седла, вам позволено будет проехать. Если сброшу я, вы все становитесь моими пленниками.

Королева ахнула, я проверил, на месте ли меч, но мои груды мышц почему-то гиганта не повергли в ужас. Генрих подумал, произнес бесстрастно:

— Не кажется ли вам, доблестный сэр, что условия поединка несколько… неравны?

Гигант проревел трубным голосом:

— Сэр, я просто даю вам шанс. Если вы отказываетесь…

— Нет, — ответил Генрих. — Не отказываюсь. Но не пожалейте, сэр!

Они разъехались, разом пустили коней навстречу друг другу. Я не поверил глазам своим, не думал, что тяжелые рыцарские кони в тяжелых доспехах, да еще с тяжеленным рыцарем на спине могут развивать такую скорость, но, видимо, они, как бегуны на сто метров, выкладываются полностью, а потом останавливаются в изнеможении.

Бешеный грохот копыт, очертания коня и всадника размазались в сверкающую полосу, как они могут видеть, куда ударить копьем, это же лотерея…

Удар, на землю обрушился такой грохот, словно прямо над головами сверкнула молния и ударил гром. От металлического лязга зазвенело в ушах, а на зубах появился вкус меди. Конь Генриха остановился как вкопанный, а конь гиганта вместе с всадником рухнул в пыль. В руке Генриха остался обломок копья. Он отшвырнул, я чувствовал, что движение далось с трудом, неверной рукой вытащил меч из ножен.

С той стороны к упавшему спешили трое из его воинов. Я выхватил трехручный, пустил единорога навстречу:

— Эй-эй, ребята!.. Я вас пропущу, конечно, но только без голов. Кто первый?

И улыбнулся как можно зловещее, я же варвар, мы же с рыцарей шкуры снимаем на свои варварские боевые барабаны войны. Они остановились, побледнели. Я вытянул меч лезвием им навстречу, знаком велел вернуться. Не споря, попятились, страшась повернуть коней и ускакать.

Генрих слез с коня, подошел, слегка прихрамывая, к поверженному. Тот силился встать, но руки подламывались, он падал в придорожную пыль. Изо рта текла густая темная струйка, смешивалась с пылью.

Я сказал громко:

— Оставь его мне, сэр Генрих. На моем барабане прохудилась шкура. А у этого должна быть хорошая, дубленая…

Генрих взглянул на меня, лицо бледное, явно сдерживает боль, минуту раздумывал, затем кивнул:

— Да, сэр Гакорд, я же у вас в долгу за проигранного в карты коня. Берите этого пленника себе.

Гигант кое-как воздел себя на руках, прохрипел:

— Но мы ведь договаривались…

— Вы ставили свои условия, — ответил Генрих. — Теперь ставим их мы.

— Это даже не условия, — добавил я с гнусной улыбкой. — Горе побежденным! Всем — русским, югославам, иракцам, французам…

— Ка… какие, — прохрипел он поспешно, — условия?

Генрих подумал, ответил с предусмотрительностью не рыцаря, а умелого хозяйственника:

— А сперва посмотрим, что везете. Может быть, ничего не возьмем. А может быть, используем право первой брачной ночи. Даже в полдень. В походе допускаются мелкие отступления от молитв и ритуалов.

Гигант сказал хрипло:

— Мы… мы принимаем… все ваши условия…

Генрих со слабой улыбкой посмотрел на меня. Я обернулся к троим воинам, прокричал:

— Ладно, забирайте своего… неудачника. Изволю разрешить!

Сам подошел к Генриху, он незаметно оперся о мой! плечо, шепнул:

— У меня, кажется, все ребра слева сломаны… И голова кружится.

— Сотрясение, — ответил я шепотом. — Надо проблеваться, полежать в тишине.

Он слабо улыбнулся:

— Это нам не светит. Придется терпеть и делать вид.

Выпрямившись, он повернулся в сторону своего коня. Тот подбежал на неслышный свист, а я, делая вид, что выполняю вассальный долг, помог взобраться в седло. Только я услышал тихий стон, когда он плюхнулся на конскую спину.

* * *

В караване оказалось шесть верблюдов и пятеро из охраны. Один вырублен начисто, молодец Генрих, честно говоря, не ожидал, но и четверо оставшихся, вообще-то, выглядят очень крепкими ребятами, очень. Правда, слишком уж привыкли полагаться на несокрушимость их вожака. Мы с Генрихом, а сзади королева, проехались вдоль повозок, все смотрели с ужасом не столько на Генриха, он выглядит скорее красивым, чем ужасным, а больше на меня, указывали на мою переразвитую мускулатуру, шепотом пересказывали мрачные пророчества о варваре с черным вороном на плече и серым волком у стремени. Мол, хорошо, что я послал впереди себя благородного рыцаря, тот не так жесток, а вот если бы сам, то что бы осталось от всего каравана…

Я старательно делал зверскую рожу, смотрел свирепо и надменно, раздувал ноздри и вращал глазами, как хамелеон. Товары нас не интересовали, и, если честно, нас ничто не интересовало, просто едем в ту сторону, откуда топает караван, но пусть боятся, пусть знают, что хамить опасно, а вежливость еще никому не вредила.

Последняя повозка оказалась крытой, не столько повозка, сколько паланкин на колесах. Сопровождали ее два жреца на осликах. Один поклонился испуганно, сообщил сразу, не дожидаясь грозного оклика:

— Мы перевозим Великого Оракула на освящение нового храма.

Я собирался проехать мимо, но, поддавшись наитию, спросил:

— Какую оракул берет плату?

— Он не берет плату, — ответил жрец с достоинством. — Боги запрещают брать плату, ибо устами оракула говорит сам Бог. Правда, он разрешает отвечать только на один вопрос, что и понятно. Иначе бы…

Королева ехала со мной рядом, спросила высокомерно:

— А если заплатим?

Жрец покачал головой:

— Это наложено Богом. Ни золото, ни сила не в состоянии обойти или сломить этот запрет.

Королева нахмурилась, а я сказал с сожалением:

— Не настаивайте, Ваше Величество, бесполезно. Как вы думаете, отказались бы жрецы получить несколько лишних золотых монет? Но у меня и есть один вопрос. Куда нынешний Властелин Тьмы поместил свою смерть?

Из-за занавески раздался тихий старческий голос:

— В магический ларец, но он очень далеко отсюда.

— А где сам этот ларец?

Оракул молчал, как мертвый, жрец взглянул на меня с испугом, покачал головой:

— Это уже второй вопрос.

— Извини, — сказал я виновато, — моя вина.

Королева взглянула на меня с горячим сочувствием.

— Тогда мой вопрос, — сказала она чистым голосом. — Где этот ларец?

Из-за шелковой занавеси донесся тихий надломленный голос:

— В западном море есть удивительный остров, куда не могут приставать корабли. Там среди пальм и виноградников высится отвесная скала, куда не взобраться ни человеку, ни зверю. На той скале руины волшебного корабля, что плавал как по воде, так и по воздуху. На палубе того дивного корабля лежит этот ларец… Могу добавить, что стерегут его огненные драконы. По самому острову бродят двухголовые тролли, а весь остров окружен рифами и водоворотами.