Читаем без скачивания Северные окраины Петербурга. Лесной, Гражданка, Ручьи, Удельная… - Сергей Глезеров

В мае 1935 года арестовали Вольдемара Густавовича Ассмуса (1912–?), кюстера кирхи св. Николая в 1932–1933 годах. В последующие два года он являлся пастором церкви в колонии Овцыно, а также в Шувалово. 1 ноября 1935 года спецколлегия Ленинградского областного суда приговорила его к 4 годам лагерей. 8 декабря того же года его отправили в лагерь на север в район Мурманска, впоследствии он жил на Волге.

27 ноября 1937 года по обвинению в шпионаже и контрреволюционной агитации арестовали Фердинанда Густавовича фон Бодунгена (1872–1938), периодически проводившего службы в кирхе на Гражданке в 1933–1935 годах. Судьба этого человека особенно интересна. В 1893–1898 он обучался богословию в Дерптском (ныне Тартуском) университете. В духовный сан его посвятили 21 мая 1901 года в Петергофе и там же назначили на место пастора в приход церкви св. Петра, где он постоянно служил с 1901 года вплоть до ареста в 1937-м.

Фердинард фон Бодунген был учителем Закона Божия в частной коммерческой школе В. Штюрмера и в частной гимназии Л. Таганцевой в Петербурге в 1899–1900 годах. С 1900 года преподавал Закон Божий в гимназии для мальчиков и в приходской 4-классной торговой школе в Петергофе, там же с 1903 года преподавал в детском приюте, находившемся под покровительством императрицы Александры Федоровны и в частной женской гимназии В.В. Павлова. 25 мая 1914 года его наградили золотым наперсным крестом, золотой цепью с изображением императорской короны. В августе 1915 года фон Бодунгена выслали в Иркутскую губернию на время военного положения по обвинению в прогерманской деятельности. В 1918 году он вернулся в Петергоф, а с 1920 года служил в церкви Ораниенбаума.

10 января 1938 года Комиссия НКВД и Прокуратуры СССР приговорила фон Бодунгена к высшей мере наказания. Приговор привели в исполнение, покоится фон Бодунген на печально известной Левашовской пустоши…

Несмотря на все исторические катаклизмы Гражданка продолжала жить особой полудеревенской-полугородской жизнью. Существовали тут и свои местные достопримечательности. К их числу относились «китайские огороды», находившиеся в Русской Гражданке, – там, где теперь расположены высоковольтный корпус Политехнического института и сами высоковольтные линии. Выращивали китайцы в основном лук и морковь. Рассказывают, что здешние китайцы отличались зажиточностью и ручьевские крестьяне ходили наниматься к ним в работники – «батрачить».

А в районе нынешней улицы Карпинского жили эстонские поселенцы. Они выращивали ягоды, и старожилы Гражданки, которых в далеком детстве родители отправляли «к эстонцам за ягодами», до сих пор вспоминают их клубнику.

Еще одной достопримечательностью служил знаменитый колодец с «серебряной» водой, славившейся необыкновенной чистотой. Он находился на месте нынешнего дома 24 по Гражданскому проспекту. По словам старожилов, даже после того, как на Гражданку проложили водопровод, жители брали воду для самоваров только из этого колодца. Как пишет исследователь Гражданки Марина Никитина, «теперь колодец засыпан и срублен, стоявший неподалеку от него, последний старый тополь Колонии Гражданка…».

Лев Леонидович Голованов, живший на Старцевой улице, в доме № 8, рассказывал: «До войны и после войны с Германией по Гражданскому проспекту ходил автобус от Светлановской площади до поселка Мурино (Медвежий Стан). До советско-финской войны 1939–1940 годов автобус довозил пассажиров только до моста через реку Охту. За мостом стояли пограничники, и начиналась пограничная запретная зона сразу за мостом. Во время купания в реке Охте запрещалось выходить на ее левый берег, и вдоль берега были пограничные патрули».

По воспоминаниям Галины Владимировны Михайловской, в 1920–1930-х годах, в пору ее детства и юности, «наша Шикановская улица была зеленой и тихой, с двухэтажными домами. На Старцевой улице в доме, где раньше находилась богадельня, открыли детский сад и красный уголок. Все население округа собиралось туда на собрания, смотреть спектакли – там занимались художественной самодеятельностью. Была у нас управдом тетя Шура Еремина, которая весь округ держала в порядке, всех знала, и мы удивлялись, как может человек справляться с таким хозяйством. Многие из стариков ее помнят, и все до сих пор говорят ей спасибо. Завод „Светлана“ каждое утро собирал народ на работу своими гудками, иногда на Кушелевке гудели паровозы, церковный колокол оповещал о праздниках – и опять тихо…

Всей оравой мы ходили купаться на реку Охту, что протекает в Мурино. Ходили по полям, через немецкое кладбище, до тех пор, пока милиция в склепах не нашла преступников. С весны до осени мы бегали босиком. Воздух на Гражданке всегда – чистый, ведь рядом не было дымных труб заводов. Все наше детство прошло около леса и пруда. Весь район Гражданки был в прудах.

Напротив теперешнего „Максидома“, с противоположной стороны Гражданского проспекта, находилась пожарная часть. Когда там били в колокол или ржали кони, все ребята из округи бежали туда. На бочке сидел пожарный Моторин в яркой „золотой“ каске и правил лошадьми. Спрашивали: „Где пожар?“ „Нет пожара, лошади застоялись“, – обычно отвечал он и водил их „на прогулку“ вокруг квартала. Мы, конечно, шли рядом.

На углу Лавровой улицы на двухэтажном доме красовалась вывеска „Чайная“, там же находился шлагбаум и стояли лошади-„тяжеловесы“ с „лохматыми“ ногами. Каждое утро обоз лошадей с рабочими ехал в город на заработки, и тишина в округе нарушалась цоканьем копыт лошадей по булыжной мостовой. Днем приезжал мороженщик с тележкой, всех оповещал. Все ребята высыпали на улицу. Во двор заходили мастеровые – „Точить ножи-ножницы“, потом старьевщик кричал: „Халат, халат!“, – и все отдавали ему ненужные вещи».

Жизнь на Гражданке была неторопливой и размеренной, не очень богатой на яркие события и исключительные происшествия. Три события, по словам Галины Владимировны Михайловской, будоражили жизнь обывателей Гражданки: пожары, случавшиеся крайне редко, приезд цыган и похоронные процессии.

Табор цыган обычно останавливался около Пискаревского леса. Оттуда слышались песни под гитару, там горели костры, и все население Гражданки, особенно молодые ребята, теряло покой. Целую неделю или больше цыгане отдыхали, поили лошадей, купались в ближайшем пруду, называвшемся «зеленка» по цвету покрывавшей его ряски.

Петербурженка Наталья Васильевна Сурова передала мне записанные ею воспоминания о предвоенной жизни на Суворовской улице Гражданки. Ее предки жили в этих местах еще с начала XX века. Дед Натальи Васильевны, Арсений Северьянович Веденисов, приехал двенадцатилетним мальчиком в Петербург из Тверской губернии. Он начал работать на обойной фабрике, однако случилось несчастье: отравившись свинцовой пылью, мальчик ослеп. Пришлось овладевать надомной профессией, посильной для незрячего, – изготовление щеток и кистей. В тридцать лет Арсений женился и купил участок с времянкой на Суворовской улице на Гражданке. В 1906–1907 годах, получив ссуду на строительство, он построил здесь капитальный деревянный дом. Арсений Веденисов стал подлинным щеточных дел мастером, работу он получал на дом. Его жена, Пелагея Львовна, отвозила готовые изделия для продажи на щеточно-кистевязную фабрику.

A.C. Веденисов, 1875–1942 (из семейного архива Н.В. Суровой)

П.Л. Веденисова (Львова), 1881–1969 (из семейного архива Н.В. Суровой)

Дом A.C. и П.Л. Веденисовых на Суворовской улице, № 7. Фото сделано 4 июля 1948 года (из семейного архива Н.В. Суровой)

В годы Гражданской войны, спасаясь от голода, семья Веденисовых оставила дом в Гражданке и уехала в родную деревню в Тверской губернии. Когда в 1926 году они вернулись в Ленинград, их дом на Гражданке был полностью заселен. В каждой комнате жили семьи по три-четыре человека. Вернувшемуся бывшему хозяину пришлось с женой и шестью детьми ютиться в одиннадцатиметровой комнате…

У детей проявились склонности к музыке. Старший Костя играл на балалайке, Женя – на скрипке, Леня – на мандолине, Саша – на гитаре. Их товарищи Гриша Каретников и Клавочка играли на скрипке, Володя Григорьев – на гитаре. Играли чаще всего по вечерам после работы, сидя на краю канавы. Около дома собирались соседи. Молодежь (русские, финны, немцы) танцевала. Играли в волейбол, в рюхи – городки, прямо на дороге. Эти довоенные вечера многим запомнились на всю жизнь.

В годы войны

Мирную жизнь на Гражданке прервала Великая Отечественная война. «Целыми днями, с июня 1941 года, через Гражданку шли войска с техникой на войну: наверное, из северных районов – Токсово и Медвежьего стана», – вспоминает Галина Владимировна Михайловская.

Второй поток, беспрерывно двигавшийся через Гражданку, – беженцы. Так продолжалось почти до самой зимы 1941 года. По словам старожилов, беженцы «шли пешком, ехали на двуколках, ночевали во дворах». Много людей уходило тогда с Карельского перешейка – это были советские переселенцы, после советско-финской войны расселенные на «новых землях». Они гнали скот и тащили свое незамысловатое имущество на чем придется, вплоть до детских колясок.