Читаем без скачивания У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

Свидетельство, заверенное нашими экспертами, и результаты анализа прилагаем.

Все присланные Вами материалы будут храниться у нас на случай необходимости повторных анализов или каких-либо проверок.

С уважением…

14 декабря я получил это письмо и тут же факсом отправил его Банникову для Харунова, поскольку там, в Москве, Харунов уже не просто рвал и метал, а самым серьезным образом грозился прилететь во Флориду и лично оторвать мне – и размазать их по моей –. Еще бы! Я же сказал ему в Домодедово, что вся операция займет три месяца, а два из них ушли только на первую фазу – установление отцовства Кожлаева!

Однако не фиг теракты устраивать, мстительно подумал я не знаю о ком – Харунове? Хаттабе? Бен Ладене?

[email protected]

Клиент дозревает и демонстрирует признаки финансовых трудностей. Следуя методам молодого Сталина, его хакеры уже атакуют европейские банки. Держим совместную оборону. Сообщи свои новости.

Петя.

Они прилетели буквально через десять дней – на Рождество, которое здесь, в тропиках, выглядит, прямо скажем, курьезно.

В то время как Москву накрыло очередным снежным бураном и за одну ночь четырнадцать алкашей там замерзли в сугробах, здесь даже Санта-Клаусы с их красными колпаками, красными мантиями и накладными белыми бородами ходят в шортах! Белые пластмассовые олени стоят под зелеными пальмами, волхвы из папье-маше и кукольно-красочный Вифлеем с новорожденным Христом и Девой Марией красуются в парках и частных дворах на фоне цветущих кактусов, а искусственные рождественские елки соседствуют в витринах магазинов с купальниками и водными лыжами. Температура воздуха плюс 27° по Цельсию, а воды в океане – плюс 20°. Можно плавать, загорать, играть в гольф и заниматься сексом прямо на пляжах. «Sex-on-a-beach» – этот коктейль, я думаю, возник в Майами.

Когда открылась раздвижная дверь и они вышли из таможенной зоны в зал, я не просто ужаснулся, я обмер. Вместе с Банниковым и Полиной шли четверо быков – один впереди, двое по бокам, а четвертый шел сзади и толкал тележку с шестью большими дюралевыми чемоданами, одинаковыми спортивными сумками и кожаными чехлами с клюшками для гольфа. Но на игроков в гольф эти четверо были похожи так, как я на Ларису Долину. Я просто не понимаю, как они прошли паспортный контроль – это были даже не крутые Сталлоне Харунова, а супер-Шварценеггеры того особого подмосковного розлива, которых вчетвером нельзя пускать не только в США, но даже сажать вместе в Бастилию – стены пробьют!

Я понял, что вся моя операция лопнула, грохнулась, накрылась «скромненьким синим платочком». Если Патрик Барнс или кто-то из его коллег явится ко мне и увидит эту бригаду…

Между тем Банников – высокий, стройный, в легком итальянском костюме от Фоср, при часах «Патек Филипп» и в туфлях «Реглесс», да еще в сопровождении двухметровой красотки Полины – опять смотрелся кем-то между Путиным и принцем Монако, прибывшим на флоридский турнир по гольфу. Поравнявшись со мной, он на ходу бросил мне небрежно: «Привет, пошли!» – и направился к выходу.

Но я не сдвинулся с места.

Один из Шварценеггеров своей стальной клешней взял меня за плечо и развернул вслед за Банниковым, но я дернулся в сторону:

– Руки!..

Банников оглянулся на этот шум, нахмурился:

– В чем дело?

– На хера ты их привез? – сказал я ему громко и нарочито грубо.

– Это моя охрана. А в чем дело? – Он посмотрел на дверь таможенного зала, из которого продолжали выходить пассажиры.

– Здесь не нужна охрана, – сказал я. – У них на лбу написано, кто они.

– Ну, это не твое дело. Это мои носильщики клюшек для гольфа. Поехали, быстрей! – И он снова взглянул на двери таможенного зала, словно оттуда мог выскочить американский пограничник и вернуть его и его банду в зону проверки. Или – сам Харунов.

Но я уперся:

– С ними я никуда не поеду.

Банников психанул – я увидел, как потемнели его оливковые глаза. Но мы стояли в майамском международном аэропорту, и он вынужден был сдержаться. Он подошел ко мне вплотную:

– В чем дело, бля? Они будут жить с нами. У тебя же три спальни. Поехали! Где твоя машина?

Я достал из кармана ключи от машины и протянул их ему:

– Вот! Гараж «Дельфин», стоянка А-44. Езжайте. А я выхожу из дела.

И, бросив ему ключи, повернулся, чтобы уйти.

Но два Шварценеггера, конечно, заступили мне дорогу бетонной стеной:

– Ты, сука! Делай, что тебе говорят!

Наверное, где-то в другом месте я бы струсил. Но здесь, бросив косой взгляд в сторону, я только усмехнулся:

– Козлы! Посмотрите вокруг: вас уже пасут агенты ФБР…

Конечно, это был блеф, но он сработал: Банников тут же широко улыбнулся, обнял меня за плечи и попробовал подтолкнуть к двери, говоря:

– Ну ладно, ладно! Выйдем на улицу и все решим. Какие проблемы?..

Я, однако, стоял на своем:

– Нет, решим здесь. Они с нами жить не будут. И в Сэндвилл не поедут.

– Слушай, Битюг, не выводи меня! – Голос у Банникова стал серьезным и тихим, а улыбка напоказ еще шире. – Ты тут на мои бабки живешь.

– Нет, на свои. Все, что я трачу, я возвращу из своей доли. Это у нас в контракте.

– Ну, до этой доли еще дожить надо, – вырвалось у него, но он тут же поправился: – Шучу, шучу! Пошли же!..

– Рыжий! – сказал я. – Во-первых, убери руку, тут обнимаются только геи…

Это подействовало, Банников, как истинный русский, тут же испуганно убрал руку с моего плеча.

– А во-вторых, – продолжал я, – если ты хочешь все похерить, бери мою машину и езжай с ними в Сэндвилл, в Майами, хоть в жопу! Но без меня. И передай Харунову: я не для того полгода вкалывал, чтобы эти козлы одним своим видом тут все похерили!

– Ну хорошо, хорошо, я понял, я извиняюсь… – Банников изобразил на лице виноватость и хотел меня снова обнять, но спохватился и опустил руку. – Ну, я сделал глупость, согласен. Но куда ж я их дену? Они уже тут…

Эти переходы от грубости и плебейства к вкрадчивому, задушевно-мягкому и обволакивающему тону были у него мгновенны, просто какой-то особый дар трансформации. То есть он из той породы людей, которые умеют мигом подладиться под вас, против них невозможно устоять, они легко окучивают вас своей притворной щедростью, добротой и лестью, а затем внедряются вам под кожу… впрочем, стоп, об этом я, кажется, уже писал и теперь повторяюсь только в силу старческого склероза.

– Там на улице стоят такси, – сказал я Рыжему, – в них половина шоферов – русские. Они отвезут твоих быков в любой мотель в Холливуде или в Санни-Айлс, и пусть они сидят там и загорают или летят обратно, но чтобы в Сэндвилле я их не видел. Иначе…

– Понял, понял! Уже договорились! – Банников все-таки обнял меня за плечо и спешно повел к выходу.

Когда Шварценеггеры с их спортивными сумками и клюшками для гольфа укатили в такси, а я повез Банникова и Полину в Сэндвилл (для шести его дюралевых чемоданов пришлось взять отдельное такси), я спросил как бы вскользь:

– Виктор, а что с твоим Масиком?

– О… – Рыжий сделал печальное лицо. – Знаешь, он попал под машину.

– Давно?

– Нет. Три недели назад.

– Понял.

Похоже, единственной, кто ничего не понимал, была Полина.

Банников (по приказу Харунова) купил ее этим полетом к сыну – за американскую визу и возможность увидеть своего Ваню она была готова теперь изображать невесту Банникова и напоказ, для Глена и Сементы Стилшоу, и по ночам, в мастер-бэдрум – хозяйской спальне на втором этаже, которую занял Банников.

С этим я, к сожалению, ничего не мог поделать. Открывать Рыжему (а следовательно, и Харунову) свои отношения с Полиной означало поставить под удар всю операцию – этот Харунов не так прост, чтобы не учитывать возможность нашего с Полиной сговора по ходу всей этой истории. Он, я думаю, даже приказал Банникову спать с Полиной, чтобы исключить такой сговор. А во-вторых, Полина и Банников должны были выглядеть настоящими женихом и невестой в полном современном смысле этого слова. На это и был основной расчет – мужчины, как известно, больше всего заводятся как раз на чужое добро…

Короче, в день их прилета я переселился в подвал, точнее – в бэйсмент. И хотя здесь можно было включать музыку или до одури смотреть телевизор, должен признаться, что выдержать это испытание оказалось куда труднее, чем я предполагал. Причем днем, внутри дома, Банников обращался с Полиной с явным и даже демонстративным садизмом: «Ну, ты, каланча! Где мой завтрак?! Эй, циркуль, выключи эту кофемолку на хрен!» – словно мстил ей за то, что когда-то она зачала ребенка не от него, а от Кожлаева. У многих людей, знаете, вывернутая психика…

После завтрака – часов в двенадцать – Банников хозяйски садился в мою машину и уезжал на пляж Саус-Бич, на модную Линкольн-роуд – эдакий майамский Бродвей, а то и на острова Кий-Веста, знаменитые со времен Хемингуэя. Там, в экзотических кубинских и тайских ресторанах, он завтракал и обедал, на съемных яхтах уходил в море и летал на планере над Кий-Вестом. За деньги в Америке действительно можно даже из водопроводного крана пить газированную воду.