Читаем без скачивания Особый отдел и пепел ковчега - Юрий Брайдер

— На человека, естественно, — ответил Цимбаларь. — Но обвешанного всякими защитными приспособлениями.

— Каким именно?

— Бронежилет первого или второго класса, а поверх него что-то вроде нагрудника, толщиной около двух сантиметров, предположительно изготовленного из золотого сплава.

— Ишь ты! — удивился Шестак. — Отродясь не видел нагрудников из золота. Вы мне хоть кусочек на зубные коронки принесите.

— У нас, знаешь ли, с временем не особо. — Кондаков уже проявлял признаки нетерпения. — Ты бы поторопился...

— Не зубную щётку выбираете, — веско произнёс Шестак. — А оружие, от которого, возможно, будет зависеть ваша жизнь. В этом деле спешка неуместна.

Он нацепил на специальный манекен лёгкий кевларовый бронежилет, а поверх него пристроил старинную бронзовую сковородку, уже имевшую вмятины от пистолетных пуль. Полюбовавшись своим творением, оружейник поинтересовался:

— С какой дистанции будете вести огонь?

— Это уж как повезёт, — ответил Цимбаларь, с сомнением рассматривая сковородку. — От двадцати метров до ста.

— Тогда возьмите снайперскую винтовку, — посоветовал Шестак. — Пятизарядка под штатный крупнокалиберный патрон. Вес, правда, солидный, зато более мощного стрелкового оружия не бывает. Пуля с металлокерамическим наконечником пробивает пятнадцатимиллиметровую броню. Комплектуется глушителем, пламегасителем и прицелом для ночной стрельбы.

— Нет, винтовка не подойдёт, — сказал Цимбаларь. — Не исключено, что мне придётся встретиться с противником лицом к лицу. Что тогда — прикладом его дубасить?

— Тоже верно, — согласился Шестак. — А чем предположительно будет вооружен твой противник?

— «Смит-вессоном» сорокового калибра и заступничеством высших сил, — небрежно обронил Цимбаларь.

— Насчёт высших сил обращайтесь к священнослужителям, а против «смит-вессона» советую применить его земляка — пистолет под названием «орёл пустыни». Пятидесятый калибр, что, наверное, возможно только в Америке. Вес два кило, длина ствола десять дюймов, газоотводный механизм по типу автоматного. Лосей и медведей бьёт наповал. Шварценеггер снимался в кино именно с такой пушкой.

— Весьма соблазнительно... А ничего российского в этом классе нет? Как патриот своей страны, я предпочитаю бороться с мировым злом отечественным оружием.

— У нас такого класса вообще нет, — ответил Шестак. — Не привился... Зато имеется несколько весьма любопытных новинок традиционного калибра, разработанных для нужд спецназа. Больше всего мне нравится «вектор», называемый также «гюрзой». — Он продемонстрировал зловещего вида пистолет, массой заметно превосходивший привычный «Макаров». — Предназначен для борьбы с защищёнными целями, совсем как в вашем случае. С дистанции в пятьдесят метров пробивает тридцать слоёв кевлара и пятимиллиметровую титановую пластину. А если в упор, да ещё специальной пулей, то пробьёт, наверное, и рельс... Будем испытывать?

— Обязательно, — сказал Цимбаларь, уже завладевший новинкой. — Чудная какая-то конструкция... Даже предохранителя нет.

— Их там сразу два, причём оба автоматические, — пояснил Шестак. — Кнопка с тыльной стороны рукоятки и шпенёк на спусковом крючке. Но кнопку лучше сразу примотать изолентой, надёжней будет... Вот тебе магазин с пятью патронами, заряжай.

После хлёсткого, хотя и не очень звучного выстрела сковородка отлетела в сторону. И в ней самой, и в передней стенке бронежилета образовалось аккуратное сквозное отверстие. Пуля, надо полагать, застряла в манекене, плотность которого соответствовала плотности человеческого тела. То же самое произошло и при последующих попытках. Сковорода превратилась в дуршлаг, а бронежилет — в решето.

— Беру! — заявил Цимбаларь. — Надёжная штука. Целиться удобно, а отдача даже слабее, чем у «Макарова».

— Одного магазина хватит? — осведомился Шестак. — Учти, он рассчитан сразу на шестнадцать патронов.

— Думаю, что хватит. Долгой стрельбы не предвидится.

— Сразу собираешься его уложить?

— Конечно. А иначе деваться некуда. Если не решу дело с двух-трёх выстрелов, мне несдобровать. Как колобку в сказке.

— Ну тогда удачи вам! — Шестак по очереди пожал руки Цимбаларю и Кондакову (первый скривился, а второй — застонал). — Только не забудьте зайти в хозяйственную службу и всё путём оформить. Я ведь лицо материально ответственное, вроде как кладовщик в колхозе.

— Может, тебе и стреляные гильзы вернуть? — скептическим тоном поинтересовался Кондаков.

— Не помешало бы...

Сутки прошли в тревожном ожидании. Полной уверенности в том, что Окулист вспомнит о своём обещании, не было. Завладев такими деньгами, он мог вообще свалить куда подальше.

Приходько, в сопровождении Людочки, регулярно прогуливался в скверике возле дома. Их страховал Ваня, вновь обрядившийся в бродягу, и Кондаков, принявший обличье дряхлого деда (надо сказать, что в этой роли он выглядел весьма органично).

Сверху за всем происходящим наблюдал Цимбаларь, временно обосновавшийся в комнатке захворавшей старушки. Её дверь, конспирации ради, была заперта снаружи на навесной замок.

Как-то раз парочка вернулась домой чуть раньше обычного. Ещё издали Цимбаларь заметил, что в зубах Приходько торчит спичка, означавшая, что мезуза почуяла приближение Окулиста. Однако в тот день ничего примечательного больше не случилось. Ни Ваня, ни Кондаков, ни «молодожёны» нынешнего хозяина бетила воочию так и не увидели. Очевидно, он издали следил за Приходько, желая убедиться в отсутствии какой-либо опасности.

То же самое повторилось и на следующий день, хотя угроза возросла, о чём свидетельствовало поведение хасидского амулета. Когда «супруги» поднимались по лестнице в квартиру, мезуза буквально душила Приходько.

Не успел он вставить ключ в замочную скважину, как на его плечо легла рука неизвестно откуда взявшегося человека, при ближайшем рассмотрении оказавшегося Окулистом. Как он сумел проникнуть в строго охраняемый подъезд, так и осталось загадкой.

Расфранчённый и надушенный киллер в правой руке держал букет роз, а в левой — бутылку шампанского. На его губе висел сигаретный бычок. Обращаясь к Приходько, но с нескрываемым вожделением поглядывая на Людочку, он небрежным тоном произнёс:

— Не ожидал, командир? А почему такой красный?

Слегка растерявшийся Приходько пояснил:

— Ветер на дворе. Вот и надуло в лицо... Заходи в квартиру.

Выламываясь, словно мартышка в цирке, Окулист сказал:

— Ты бы сначала со своей женой меня познакомил.

— На лестнице такие дела не делаются, — возразил Приходько, стремившийся поскорее попасть под защиту шестнадцатизарядной «гюрзы», боевыми свойствами которой накануне очень восхищался.

Тем не менее Окулист всё же всучил Людочке розы и отпустил галантный комплимент, в его устах обернувшийся скабрёзностью. Надо сказать, что, несмотря на фартовый прикид, дорогой парфюм и свежевыбритую физиономию, он выглядел ряженым напёрсточником, в крайнем случае — рыночным торгашом. Ещё в большей степени его реноме портил шепелявый, приблатнённый говорок. К сожалению, в школе киллеров хорошим манерам не обучали.

В прихожей Приходько тайком стянул со своей шеи мезузу, готовую превратиться в удавку. Людочка, напустившая на себя вид этакой светской дамы, проворковала:

— Муж много рассказывал о вас. Вы были ему чем-то вроде младшего брата.

— Скорее сына, — ухмыльнулся Окулист, тем самым как бы намекая на далеко не юный возраст «новобрачного». — Но беда в том, что родительская опека иногда бывает чересчур навязчивой.

Приходько, проглотив эту дерзость, явно направленную против него, пригласил гостя зайти в жилую комнату. Сказав: «Щас!» — тот прошёлся по всей квартире, без стеснения заглянув в каждый угол, а в туалете шумно справил свои естественные надобности. Потом его внимание привлекли комнаты отсутствующих старушек. Он, как бы ненароком, подёргал висячий замок на одной двери и заглянул в замочную скважину другой.

— Соседки, слава богу, в отъезде, — пояснил Приходько. — Никто не помешает нашему медовому месяцу.

Не обращая внимания на его слова, Окулист заметил:

— А квартирка-то миленькая. Мне, по крайней мере, нравится.

— Мне тоже нравилась, пока я один жил, — сказал Приходько. — А с семьёй не очень развернёшься.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — неопределённым тоном произнёс Окулист.

Жеманно извинившись за скромное угощение — дескать, гостей сегодня не ждали, — Людочка накрыла на стол. Количеством и качеством блюд предстоящее застолье мало чем отличалось от солдатского ужина, подававшегося в дисбатовской столовке. По расчётам Кондакова, взявшего большую часть хозяйственных забот на себя, это должно было лишний раз напомнить Окулисту о бедственном положении молодой семьи.