Читаем без скачивания Дорога к озеру Коцит (СИ) - Кирилл Каратаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спокойней, крылатая, — приходилось мне одергивать её, когда шаг леди становился неприлично и опасно поспешен.
— Я спокойна, мастер, — отвечала она дрожащим от непонятного нетерпения голосом, не оборачиваясь ко мне.
На том наши немногочисленные диалоги, как правило, и заканчивались.
А потом она начала танцевать. Это было уже совсем близко от ледяного озера. Я разводил, какой уже по счёту, костёр, нежно высекая игривые искры, а Элати самозабвенно сдирала шкуру с чудом встреченного днём толстого и малоопасного местного зверька.
Внезапно леди оторвалась от своего востребованного организмом занятия и медленно, плавно встала. Рука её потянулась навстречу чему-то невидимому и неосязаемому. Крылья распахнулись влюблённым приветствием, а глаза затуманила дымка желанного миража.
— Он зовёт меня, — ноги ангела устремились в незнакомый мне медленный танец, влажный рот зовуще приоткрылся, руки резко дернулись, пытаясь дотянуться до понятного лишь ей.
— Началось… — сказал я это скорее для себя, понимая, что спокойного ужина опять не получится.
Я не стал рисковать и дёргать её Путь, не слишком хорошо осознавая, какие последствия могут последовать от таких действий в подобном состоянии. И всё же общую картину посмотреть я был обязан. И, как оказалось, смотрел я не зря. Рядом с ускользающим от меня Путём Элати я увидел несколько других не совсем ясных для меня Путёй. Они кружили вокруг ангела, направляя и поддерживая её отрешённый танец. Они словно рассматривали её, оценивающе поворачивая то в одну, то в другую сторону.
Вот по ним я ударил не раздумывая. Пути рассыпались на осколки, словно дешёвое стекло, но меньше чем через мгновения на их месте оказались новые, в точности повторяющие облик первых. Но это были именно новые, а не те же самые Пути. Я ударил и по ним, но вновь их место оказалось занято. Одноразовые Пути, Пути не живых, Пути тех, кто никогда не был живым. Пути не жизни, но чего-то высшего, чем жизнь, чего-то недостижимого для смертных, чего-то навсегда закрытого для них.
Внезапно похолодало. В лицо усмехнулось чьё-то могучее дыхание. Усмехнулось не зло и не насмешливо. Усмехнулось не нам, усмехнулось самому себе. Усмехнулось без цели и без цены. Это было дыхание самого Коцита. Дыхание ледяного сердца Ада. Оно не спрашивало и не требовало. Оно просто было и с этим оставалось только мириться. Мириться и терпеливо ждать, когда оно улетит искать себе другую забаву.
Но Элати явно не хотела набираться терпения. Её когда-то медленный танец сейчас срывался в бешено-быстрых движениях. Крылья и руки метались в невероятных изгибах, взгляд потерял всякую связь с реальностью, волосы диким вихрем разбивали на осколки сгустившийся было туман. С губ её срывались короткие призывные возгласы. Она всё дальше уходила от так до конца и не разгоревшегося костерка. Уходила на зов своей роковой цели. Уходила без сомнений и советов. Как видно, Коцит решил, что время для встречи уже пришло, и крылатая леди была с ним полностью согласна. А моё мнение их, увы, мало интересовало. Вот только, я давно привык входить без стука.
Путь ангела блистал передо мной пьяным узором. В этот момент он был открыт и доверчив как никогда более. Оставалось лишь потянуть, потянуть бережно, почти нежно, потянуть так, чтобы она сама пошла за ним. Пошла, желая, а не подчиняясь. И я потянул, и тело её послушно дёрнулось мне навстречу, но ласковой клеткой остановили её посланцы Коцита. Я вновь потянул, и вновь её остановили.
Леди больше не уходила вдаль, ускользая в фантастическом танце, но и ко мне она, увы, не приближалась ни на миг. Застыв среди двух яростно зовущих её сил, желая их обеих, не делая и не стремясь сделать выбор, Элати всё медленнее и неувереннее рассыпала по воздуху свои волосы. Движение её становились всё более мягкими и неловкими. Вместо алчных стонов изо рта вылетали лишь короткие вздохи. А крылья, как отцветающие лепестки, опадали на спину. Ангел будто засыпал, не желая больше участвовать в этой борьбе за её тело и душу и покоряясь после воле победившего.
А ещё через минуту она просто упала на милостиво принявшую её землю. В этот же момент я дёрнул уже изо всех сил. Тело Элати послушно упало к моим ногам. В лицо плюнули обжигающим холодом. Коцит был оскорблён и разгневан. Его добыча внезапно досталась другому, тому, кого он не привык замечать и уж тем более не привык ему проигрывать. Но ведь это был ещё не Коцит, это было лишь его дыхание. Леденящее сердце и пронзающее разум, но не имеющее ни его власти, ни его мудрости, а значит вполне способное проиграть.
Расталкивая заледеневший вокруг воздух, я с трудом выбросил перед собой когда-то обожженную руку. Выбросил без твёрдого знания и с долей глупой надежды. Но впервые за долгие годы ко мне в гости на секунду зашла успокаивающая вера. Вера ни во что, ни за чем и не навсегда. Она будто подтолкнула мою длань и снова унеслась в неизвестные для меня дали, в места грёз и весёлого смеха, в места, куда я не знал дороги.
Лютый мороз и разрывающий жар на несколько почти вечных мгновений определили моё тело ареной своей нежданной битвы. Я словно превратился в обугленный кусок льда, сгорая и замерзая насмерть одновременно. Я упал на колени, продолжая при этом упрямо вытягивать вперёд свою плавящуюся руку и мечтать об умеренном климате. Не знаю, встал бы я, если бы холод оказался сильнее огня, но, слава ему уже упомянутому, случилось наоборот.
Ещё мгновение и единственное оставшееся в этом месте дыхание было моё. Ну, ещё и ангела, но его я не слышал. Леди действительно заснула, и на лице её не отражалось ни борьбы, ни тревог. Всего того, что вернётся к ней, когда её глаза откроются вновь. Вернётся и прибавится.
Я докуривал внезапно безрадостно прошедшую трубку. Наверное, даже её чудесный дым не в силах справиться со всеми горестями дорог. Хотя возможно на этот раз я просто плохо забил табак.
Неожиданно Элати потерянно зашевелилась. Неловко сев, она обхватила себя руками и прижалась взглядом к догорающему костру. Потом жрица медленно и как-то неохотно перевела взгляд на меня. Частая дрожь сотрясала её молящее об успокоении тело.
— Мне холодно, дьявол, — губы её
