Читаем без скачивания Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

Постойте, а что автор имеет в виду под необходимостью соблюдать молчание в эпоху Брежнева? Вернемся к началу этой главы, найдем те строки, где говорится о заседании Политбюро, на котором снимали председателя КГБ Семичастного. Итак, что сказал Семичастный в ответ на упрек Брежнева о плохой работе КГБ, выпустившего Аллилуеву в Индию и не предотвратившего ее побега в США? Семичастный сказал, что ее выезд состоялся вопреки возражениям КГБ, который имел для этого веские основания. В частности, информацию о ее контактах с иностранцами и о том, что в Жуковке она сочиняет книгу с явно недружественных позиций даже по отношению к отцу, не говоря уже о советской системе в целом. То, что публикует сегодня журнал «Штерн», — это фрагменты из ее сочинения, которое ходило в Москве по рукам ее приятелей.

Но высказать оправдания Семичастному не дали. Едва он произнес слова о том, что КГБ возражал против поездки, что здесь были другие санкции, как Брежнев резко оборвал его, зачитав постановление Политбюро об освобождении Семичастного от должности.

Только сейчас, двадцать лет спустя, стало ясно, чего испугался Брежнев, почему он не дал договорить Семичастному. О постановлении Политбюро, где зафиксировано, с кем голосовался вопрос о выезде Аллилуевой в Индию, мы знаем. Первым в этом списке стоит Леонид Ильич. Но это не все. Есть еще один документ, из которого становится ясно, чье мнение было определяющим — выпускать Аллилуеву или не выпускать.

Документ подписан третьего ноября 1966 года. «Уважаемый Леонид Ильич, — говорится в нем, — 31-го октября после продолжительной тяжелой болезни скончался мой муж, член компартии Индии, Браджеш Сингх. Прошу Вас, очень убедительно прошу Вас помочь мне выполнить мой последний долг перед ним — я должна отвезти прах покойного к его родным в Индию. Таковы национальные традиции. Еще и еще раз подчеркиваю, что он приехал из-за меня, возможно, что в Индии он еще оставался бы жив сейчас, и этот факт накладывает на меня особые обязательства перед его близкими».

Отметив, что она знает — ее выезд за границу нежелателен, тем не менее в этих исключительных обстоятельствах все-таки просит и настаивает на разрешении.

«Поездка займет 7–10 дней, не более, — убеждала она. — Мне могут сделать паспорт и визу на любое имя. Племянник моего мужа, государственный министр по иностранным делам Динеш Сингх может встретить меня на аэродроме, откуда я поеду в его дом. Мне нужно также проехать в местечко Калаканкар на Ганге, где живет брат мужа и где прах будет брошен в реку. Кроме этих двух мест я нигде не буду. Кроме ближайших родственников никого не увижу. Я заверяю Вас, что ничего предосудительного с политической точки зрения не случится…».

Случилось! И именно — с политической. Уже первая ее книга «Двадцать писем к другу», вышедшая в мае 1967 года в США, наделала много шума. Еще больший резонанс вызвала вторая — «Только один год». Потом вышла третья — «Далекая музыка», изданная небольшим тиражом в Индии. К слову, в Штатах ее не издали — из-за критических высказываний по поводу американского образа жизни. Вторая и третья книги российскому читателю неизвестны — у нас они не издавались. Первая выходила лишь однажды — в 1990 году. Последняя ее работа — «Книга для внучек» — публиковалась у нас в журнале «Октябрь».

Вывод такой: не один Сталин виноват, а вся партия. Это она раскулачивала, строила ГУЛАГ, уничтожала цвет интеллигенции. Можно представить, какие чувства испытывали в Кремле, читая такие обвинения в середине семидесятых годов. Не откликнуться на подобные пассажи было нельзя, и тогда партийному активу начали разъяснять, что книги, выходящие за подписью дочери Сталина, написаны не ею, а группой авторов, имеющих отношение к западным спецслужбам. Мол, оказавшись в хваленом демократическом раю, Аллилуева сразу же попала в руки опытных специалистов, которые и продиктовали ей содержание книг. Ее личное участие в их создании крайне незначительное. Например, в книге «Только один год» о мотивах бегства в США ее перу принадлежит только одна глава о красотах Индии, остальное — плод коллективного творчества.

О мотивах невозвращения дочери Сталина из Индии и последующего перелета в Штаты, предоставившие ей политическое убежище, роится множество слухов. Кулуарные пересуды неисчерпаемы. Варьируются самые невероятные соображения — от идейных до болезненно-наследственных. Обратимся к мнению профессионалов.

— Мне думается все же, — говорит генерал армии, бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Ф. Д. Бобков, — что решение она приняла под влиянием эмоций, скорее из-за нанесенного ей оскорбления. Пятого марта шестьдесят седьмого года она приехала в советское посольство в Индии, имея билет до Москвы на шестое марта. Светлана встретилась с послом Бенедиктовым и даже обедала с ним. Пятого марта — день смерти ее отца, но никто даже не выразил ей чисто человеческого сочувствия. Каким бы не был Сталин, это ее отец. Светлану Аллилуеву оставили одну, наедине со своими невеселыми мыслями, а ночью она ушла в посольство США…

Так просто? И не было противоборства резидентур, погони, переодевания, изменения внешности, даже наружного наблюдения? Собралась и ушла. Пешком, что ли? Ночью, через весь город? Одна? Не зная, где это самое американское посольство?

— Зачем через весь город? — охладил пыл Николай Степанович Захаров. — Вы бывали в Дели? Нет? А я бывал. Американское посольство там в пятидесяти метрах от советского.

Откровения Семичастного

Бывший в то время шеф КГБ вспоминает — уже в постсоветскую пору:

— 31 октября 1966 года Сингх умирает. Его тело кремировали в Москве, а Светлана пишет письмо Л. Брежневу с просьбой о временном выезде в Индию, встречается с А. Косыгиным и убеждает его в том, что должна поехать на родину мужа и выполнить индуистский обряд — развеять его прах над священными водами Ганга. Не знаю, что за дебаты состоялись в Кремле, но проходили они без каких-либо согласований со мной. Я лишь получил решение Политбюро ЦК от 4 ноября: «Согласиться с просьбой о выезде в Индию на 7 дней Аллилуевой Светланы. Поручить тов. Семичастному выделить двух работников для поездки с ней в Индию. Тов. Бенедиктову оказать помощь во время пребывания в Индии».

В общем-то никаких особенных опасений в связи с поездкой не возникало, тем более что уже была назначена дата свадьбы Иосифа и мать имела твердое намерение за несколько дней до бракосочетания вернуться в Москву для участия в семейном торжестве. Кое-какие сомнения возникали по поводу «Двадцати писем к другу». Светлана уже завершила работу над рукописью, и мы имели копию всех этих «Двадцати писем». Ничего особо криминального в них не было — немного грязи по поводу репрессивной политики отца, благодарность Хрущеву и Косыгину за то, что после смерти Сталина ей сохранили многие льготы и привилегии, воспоминания о встрече с Василием после его выхода из Владимирской тюрьмы и другие эпизоды семейной жизни. Естественно, что в СССР она не смогла бы их напечатать. Опубликовать на Западе тоже, видимо, не решалась. Побоялась она и везти рукопись с собой в Индию. Нам стало точно известно, что при отъезде «Писем» у нее не было. Скорее всего эти материалы были заранее переправлены с помощью дочери посла Индии в СССР господина Кауля.

Выполняя решение ЦК, я откомандировываю вместе со Светланой в Индию двух наших сотрудников — мужчину и женщину для сопровождения, обеспечения охраны и недопущения возможных провокаций со стороны противника.

В то время послом СССР в Индии был Иван Александрович Бенедиктов (при Сталине он работал министром сельского хозяйства), а нашим резидентом в Дели — Радомир Георгиевич Богданов. Это прекрасные люди, великолепные специалисты. И. Бенедиктов всегда питал наилучшие чувства к Сталину, поэтому постарался устроить его дочь с возможно большим комфортом. В Дели ее поселили в маленькой, но уютной гостинице при посольстве, где она и прожила почти месяц. Индуистская традиция развеивания праха была соблюдена, но домой Светлана не торопилась. Более того, позвонив в Москву, она попросила сына отложить свадьбу, а сама поехала в индийскую деревню, где когда-то жил ее муж. Там она провела еще месяц без какой-либо нашей охраны. А из Москвы ее доставал звонками сын. Действительно, ситуация с переносом свадьбы становилась довольно пикантной, а праздновать такое событие без матери — не в традициях семьи. Тем не менее Светлана уговорила сына еще на одну отсрочку, а сама вернулась из деревни в Дели. Наконец, дата возвращения — 6 марта 1967 года — была определена и даже куплен билет до Москвы. Накануне — в годовщину смерти своего отца — Светлана была в посольстве и встречалась с И. Бенедиктовым. Посол (правда, без согласования с нами) вернул Светлане паспорт, который хранил в своем сейфе, и стал готовиться к ее отъезду.