Читаем без скачивания Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Владлен Семенович Измозик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Просмотрел сионистские материалы. Признаться, точно не пойму, зачем их преследовать по линии их сионистской принадлежности. Большая часть их нападок на нас опирается на преследование их нами. Они, преследуемые, в тысячу раз опаснее для нас, чем не преследуемые и развивающие свою сионистскую деятельность среди еврейской мелкой и крупной, спекулирующей буржуазии и интеллигенции. Их партийная работа для нас вовсе не опасна — рабочие (доподлинные) за ними не пойдут, а их крики, связанные с арестами их, долетают до банкиров и «евреев» всех стран и навредят нам немало.
Программа сионистов нам не опасна, наоборот считаю полезной. Я когда-то был ассимилятором. Но это детская болезнь.
Мы должны ассимилировать только самый незначительный процент, хватит (курсив в документе. — В. И.). Остальные д. б. [должны быть] сионистами. И мы им не должны мешать под условием не вмешиваться в политику нашу. Ругать евсекцию [еврейскую секцию РКП(б)] разрешить. Тоже и евсекции. За то нещадно бить и наказывать спекулянтов (накипь) и всех нарушающих наши законы. Пойти также сионистам на встречу и стараться давать не им должности — а считающим СССР, а не Палестину своей родиной [813].
Как видно из этого документа, руководитель ОГПУ предлагал серьезные изменения в политике своей организации по отношению к сионистам на территории СССР. Мы не будем здесь вдаваться в серьезный анализ причин, породивших эту записку. К тому же заметим, что предложение отказаться от преследования сионистов из‑за их идеологических воззрений обосновывается в основном тактическими соображениями. Как же было воспринято это указание, казалось бы, всесильного чекиста? Да никак. Как сказано выше, в декабре 1924 года начальник Секретного отдела Т. Д. Дерибас представил доклад о количестве «разработок» по сионистам и общей цифре взятых на учет.
Через год, 24 марта 1925 года, Ф. Э. Дзержинский вновь возвращается к этой теме. Обращаясь к В. Р. Менжинскому, он пишет: «Правильно ли что мы преследуем сионистов? Я думаю, что это политическая ошибка. Еврейские меньшевики, т. е. работающие среди еврейства, нам не опасны. Наоборот — это же создание рекламы меньшевизму. Надо пересмотреть нашу тактику. Она неправильна» [814] (во всех текстах Дзержинского сохранено правописание подлинника. — В. И.). Сказано ясно и определенно. А в ответ председателю ОГПУ поступает сухая справка о количестве арестованных, высланных и заключенных в концлагеря сионистов, подписанная начальником Секретного отдела Т. Д. Дерибасом и начальником 4‑го отделения Я. М. Генкиным 29 мая 1925 года [815].
Ф. Э. Дзержинский снова пытается возражать своим подчиненным. Познакомившись со справкой 31 мая, он пишет внизу листа:
Все-таки, я думаю, столь широкие преследования сионистов (особенно в приграничных областях) не приносит нам пользы ни в Польше, ни в Америке. Мне кажется необходимо повлиять на сионистов, чтобы они отказались от своей к. р. [контрреволюционной] работы по отношению к Советской власти. Ведь мы принципиально могли бы быть друзьями сионистов. Надо этот вопрос изучить и поставить в Политбюро. Сионисты имеют большое влияние и в Польше, и в Америке. Зачем их иметь себе врагами [816].
В последнем тексте мы видим ключевую фразу: «Надо этот вопрос <…> поставить в Политбюро». К сожалению, нам не удалось обнаружить материалы дальнейшей дискуссии. Но ясно, что в этом споре председатель ОГПУ оказался побежденным. 27 июля 1925 года Г. Г. Ягода и новый начальник Секретного отдела Я. С. Агранов направили в ЦК РКП(б) объяснительную в связи с жалобами руководства Еврейской коммунистической партии Поалей-цион на систематическую травлю и преследования «легальной советской партии». Руководители ОГПУ оправдывались тем, что все действия в отношении партии проводились «согласно директивы совещания при Орготделе ЦК РКП в прошлом году, в том смысле, что ЕРКП ПЦ ликвидировать не следует, но не нужно давать ей возможности широкого распространения» [817]. Очевидно, что руководящие работники ОГПУ в вопросе о политических преследованиях в отношении даже легально существовавших в тот момент организаций руководствовались не мнением своего начальника, а указаниями партийного аппарата.
Вместе с тем в течение 1920‑х годов партийный аппарат сам становился все более зависимым от материалов ОГПУ о реальных политических процессах, происходивших в стране. Как мы уже писали, сводки и доклады ВЧК — ОГПУ, в отличие от материалов партийных и других органов, были строго регулярными, давали более объемную и насыщенную конкретными фактами картину политической и экономической ситуации. Все это превращало постепенно аппарат ОГПУ в главного информатора партийного руководства. В отчете о работе Информотдела ЦК ВКП(б) за вторую половину 1924 года отмечалось, что за это время от ОГПУ было получено 35 сводок, 9 обзоров и 527 выписок из сводок, которые использовались «максимально» [818].
В октябре 1927 года член ЦК ВКП(б), ответственный работник аппарата ЦК Э. И. Квиринг по поручению секретаря ЦК В. М. Молотова просил Г. Г. Ягоду срочно прислать целый ряд информационных материалов о положении в деревне, в том числе «О выступлениях крестьянства в пользу необходимости создания крестьянских союзов и партий (в динамике за последние три года)», «О количестве зарегистрированных случаев контрреволюционной агитации в деревне (за последние три года)», «О количестве зарегистрированных антисоветских организаций в деревне, а также и в городе с крестьянским уклоном (за последние три года)», «О количестве фактов насилия над советскими работниками и селькорами (за последние три года)», «О бандитизме (за последние два года)», «О „дымовках“ [819] и фактах явного разложения советского аппарата в деревне (за последние два года)» [820].
В июне 1928 года Информотдел ЦК ВКП(б) просил ОГПУ предоставить сводку материалов о религиозном движении и сектантстве среди рабочих и крестьян [821]. Таким образом возникала определенная зависимость при принятии политических решений от информации ОГПУ. В своих сведениях для В. М. Молотова в октябре 1927 года ОГПУ подчеркивало, что за 1924–1927 годы резко выросло число выступлений за создание «крестьянского союза» (почти в 17 раз), в 2,5 раза увеличилось число случаев «кулацкого террора» и т. д. [822] Таким образом, статистика ОГПУ подкрепляла тезисы
