Читаем без скачивания Дорога в Рим - Бен Кейн

Чуть погодя, к радости Ромула, в лагере объявили совместные учения для пехоты и конницы, и после этого в каждом легионе ежедневно отряжали по три сотни солдат поддерживать конницу на случай нападения. Отбивать атаки войска Помпея стало намного легче. Время от времени Сципион, отчаявшись, пытался навязать битву, и каждый раз Цезарь отказывался. И хотя Ромул знал, что главнокомандующий лишь ждет выигрышного случая, ему было жаль потерянного времени. Юноша уже и не помнил, сколько раз армии, выстроившиеся друг против друга в боевом порядке, через несколько часов расходились ни с чем.

Досаду Ромула разделяли и другие. В вечерних разговорах, когда солдаты собирались посплетничать, кто-нибудь обязательно вздыхал о том, что нынешняя кампания слишком уж затянулась: всем хотелось мира. Для ветеранов, перешедших Рубикон вместе с Цезарем, война длилась уже четвертый год, а Ромул — хоть и никому не рассказывал — не знал отдыха от сражений с тех самых пор, как уплыл из Италии почти десять лет назад. Разговоры о доме, семье и урожае пробуждали в нем тоску, в которой он раньше себе не признавался, и при всей неколебимой верности Цезарю он тоже начинал желать скорейшей победы в Африке. Тогда останется лишь Испания — и потом легионы распустят. Однако к мечте о мирной жизни неминуемо примешивалось сомнение. Ромул понятия не имел, что ему делать дальше. И потому смерть в бою порой воспринималась как простой и понятный исход.

Надежда на перемены возродилась среди легионеров лишь тогда, когда Цезарь оставил в покое Аггар и начал осаду прибрежного Тапса. Едва римляне успели укрепить лагерь, как в первый же вечер по горячим следам нагрянула армия Сципиона, который рассчитывал, что равнинная местность у Тапса облегчит ему битву. Обстановка на первый взгляд не благоприятствовала Цезарю: враг располагал более многочисленной пехотой, конницей и застрельщиками и, кроме того, привел больше сотни слонов, тогда как у Цезаря слонов не было вовсе. Однако армия Цезаря наполовину состояла из ветеранов, сражавшихся под его началом около десяти лет, а большинство войска Помпея составляли новобранцы. К тому же перебежчики доложили, что слоны пойманы лишь недавно и в боях еще не бывали.

Тапс был защищен широкой лагуной и вдающимся в сушу длинным морским заливом. Напасть на город можно было лишь в двух местах. С обычной своей проницательностью Цезарь еще накануне приказал соорудить по пути форт и оставил в нем лучших оптионов, готовых к атаке города. К армии Цезаря оставался лишь один путь: по узкой полоске суши шириной в полторы мили, тянущейся между морем и лагуной.

Им-то и воспользовался Сципион. На рассвете Ромул с друзьями узнал, что к Тапсу подходит многочисленное войско, выстроенное в три линии. Классический боевой порядок, излюбленный среди римских военачальников, на сей раз дополнялся нумидийскими всадниками и устрашающими слонами на обоих флангах. Правда, половина армии Помпея, включая основную часть нумидийцев, осталась прикрывать второй путь у форта, так что ветераны Цезаря почти сравнялись числом с противником. К понятному восторгу всей армии, Цезарь не стал уклоняться от битвы. Победа сама шла в руки.

Легионы, выстроенные в боевой порядок, двинулись навстречу врагу.

К разгару утра обе армии уже заполнили всю равнину, оставив между собой лишь четверть мили, и теперь оглядывали друг друга, пытаясь угадать ход сражения. Двадцать восьмой, в самой гуще которого стоял Ромул, располагался ровно по центру Цезарева войска вместе с двумя менее опытными легионами. Ветераны галльской кампании, включая Пятый легион и знаменитый Десятый, ограждали строй с флангов под прикрытием сотен пращников и лучников. С внешних сторон войско замыкала конница, которой сегодняшнее сражение никак не сулило громкой славы: бойцов с обеих сторон обступала вода, коннице было почти негде развернуться.

Оно и к лучшему, решил Ромул. Если основная битва грянет между легионерами и вражеской пехотой, нумидийской коннице не останется в ней места.

Ни численное превосходство армии Помпея, ни шесть десятков слонов с каждого фланга, ни многочисленная конница не очень-то заботили легионеров: республиканское войско состояло в основном из новичков, а против слонов римляне могли выставить пять когорт солдат, специально обученных поражать слонов пилумом. Как и пращники, копьеносцы прекрасно знали их уязвимые места. В легионах царило возбуждение, лица вокруг Ромула светились боевым азартом и уверенностью, невиданной при Руспине. Особенно не терпелось ветеранам. Их ряды колыхались, как камыш под ветром, и только удары и ругань командиров удерживали воинов в строю.

Войском явно владела жажда крови. Рядом с Цезарем, собравшимся произнести речь перед армией, то и дело появлялись командиры, умоляя двинуть войска в атаку. Атилий и центурионы других когорт, выйдя из строя, подскакивали к его лошади и просили о чести начать наступление. Цезарь, с улыбкой обещая центурионам скорое начало битвы, все же недооценил пыла Девятого и Десятого легионов, стоявших на правом фланге: заставив горнистов протрубить наступление, они, не слушая центурионов, ринулись на врага.

В Ромуле, который не сводил с них глаз, росло сначала изумление, потом нетерпение: если сейчас не присоединиться, ветеранам придется туго! Его товарищи по когорте считали так же. И, несмотря на жезлы центурионов, хлещущие солдат направо и налево, весь легион, ринувшись вперед, подступил к Цезарю на добрых полсотни шагов.

Главнокомандующий, которого по-прежнему окружали старшие центурионы вместе с Атилием, окинул взглядом движущийся легион.

Двадцать восьмой, вмиг оцепенев, затаил дыхание.

К радости Ромула, Цезарь пожал плечами и улыбнулся.

— Минутой позже или раньше — разница невелика. Фелицитас! — крикнул он, поворачивая лошадь к вражеским рядам и ударяя пятками ей в бока.

Атилий и прочие центурионы разом обернулись к своим солдатам.

— Слышали? — рявкнули они. — Чего ждете?

Ромул, Сабин и остальные легионеры нестройно взревели в тысячу глоток, крик подхватила вся армия — и когорты понеслись на помпейское войско. По-прежнему недвижное, оно ощутимо дрогнуло перед таким бурным натиском, отчего решимость римлян лишь усилилась, и они яростной волной ударили во вражьи ряды, словно молот самого Вулкана обрушился на наковальню. Первыми во врага полетели дротики Девятого и Десятого легионов. Мощный залп взбудоражил боевых слонов, которые в панике повернули назад и понеслись прочь, топча свое же войско. Ветераны, не отступая ни на шаг, тут же налетели на растерзанные ряды помпеянцев, раскидывая врагов, как хворост.