Читаем без скачивания Бумажные души - Эрик Аксл Сунд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты сейчас не обобщаешь? – спросил Шварц.
Жанетт поморщилась.
– Оке был великовозрастным ребенком, который не умел ни убраться, ни постирать, ни помыть посуду. Ясно же, что ему просто было удобно ехать на моем горбу. Когда мы встречались, я думала – какой он красивый, какой обаятельный, а он обманул меня, заставил думать, что ему нужно нечто большее, чем моя манда и мои деньги, но когда ему начала надоедать одна и та же манда каждый день, он свалил. – Жанетт вздохнула, опустила глаза и некоторое время вертела в пальцах бокал, не поднося его к губам.
– Предлагаю плюнуть на все это, вернуться в номер залечь спать, – сказал Шварц.
Жанетт кивнула, встала и задвинула стул.
* * *
Двадцать минут спустя Шварц лежал на нижней кровати и пытался читать книгу Квидинга. Жанетт ушла принимать душ в общей зоне: “удобства на этаже”. Свободного времени было не так много, и Шварц успел одолеть всего тридцать шесть страниц. Чтение начинало увлекать его, хотя эпизод, который он сейчас читал, вызывал у него чувство некоторой неловкости.
Квидинг весьма эмоционально живописал сцену секса между двумя шестнадцатилетними подростками, Стиной и Ингаром, и Шварц спрашивал себя, нормально ли писать о сексе между несовершеннолетними с такими подробностями. Хотя культурная элита вообще слегка с вывертом, подумал он, читая, как Стина и Ингар лежат голые на берегу озера после ночного купания.
“Горячий озноб пробежал по ее телу, как от молнии небесной, ибо там, внизу, кожи не было вовсе, кровь пульсировала словно вне ее тела; бедра Стины подались вперед, и блестящая припухлость заскользила по его языку”.
Вот черт, подумал Шварц, чувствуя, что заливается румянцем. Сцена растянулась на пару страниц. Игры молодой пары были описаны самым поэтическим языком, и после второго полового акта Шварц шумно вздохнул.
Почему нельзя просто сказать, что парень отлизал девушке и она кончила? Что потом она сделала ему минет, а в итоге они трахнули друг друга как следует? К чему тянуть резину с сотнями заковыристых описаний члена и влагалища?
Тем не менее Шварц мало-помалу увлекся, и как раз когда Стина с Ингаром, переплетясь, лежали на берегу и смотрели в звездное небо, щелкнул замок. Жанетт открыла тяжелую дверь камеры.
“Ну что за фигня!”, подумал Шварц, захлопнув книгу. Ему, однако, пришлось взбить одеяло, чтобы скрыть тот факт, что прочитанная фигня все-таки вызвала у него реакцию, смутившую его самого.
– В ванной чисто? – спросил он, когда Жанетт, в мешковатой пижаме и в тюрбане из полотенца, вошла в камеру.
– Да, все нормально. – Она развязала полотенце и повесила его на крючок рядом с дверью, после чего опустила штору-блэкаут.
Достав из сумки “Жизнь и смерть Стины”, Жанетт села на нижнюю кровать, в ногах у Шварца. Запели пружины. Шварцу стало слегка неловко, и он подтянул ноги.
– Прости меня за то, что я сегодня говорила и делала, – сказала Жанетт. – У меня сейчас голова не на месте, я последние дни сплю урывками… Иногда кажется, что мы вот-вот во всем разберемся, а потом мысли снова запутываются.
– Например?
Жанетт открыла страницу, исписанную рукой Лолы Юнгстранд, и перевернула книгу так, чтобы Шварцу тоже было видно. Он прочитал:
“7 мая 2001 г., стр. 14.
Спина Стины, стр. 76.
Картина на стр. 119”.
Жанетт указала на дату.
– Седьмое мая две тысячи первого года – это день рождения Мелиссы Юнгстранд, – пояснила она. – А если ты прочитаешь четырнадцатую страницу, то увидишь, что день рождения Мелиссы соответствует дню рождения Стины Квидинг, хотя, конечно, их и разделяют полторы сотни лет.
Она полистала книгу и стала читать:
– “Стина родилась седьмого мая тысяча восемьсот пятьдесят первого года в гарнизонном городке Евле; осенью того же года семья перебралась в Витваттнет. Переезд на север, в бесплодные глухие места чуть не накануне зимы кажется поступком безрассудным, но одному Богу известно, чем руководствовался Пе, принимая такое решение”.
Шварц на мгновение задумался.
– Пе – это как “Пер”?
Жанетт осторожно улыбнулась.
– В предисловии сказано, что отца звали Карл Петтер. Тоже Пе, да?
– “Спина Стины, страница семьдесят шестая”? Это о чем?
– Такие подробности разбросаны по всей книге, – объяснила Жанетт, открывая семьдесят шестую страницу. – В общем, у Стины в детстве была больная спина, потому что левая нога у нее была короче правой, и до подросткового возраста она носила что-то вроде примитивного супинатора. – Она помолчала. – А теперь посмотри, что Лола написала на полях…
Шварц наклонился вперед, и оба прочитали про себя:
“Доказательство: та же нога, что у Мелиссы. Детский сколиоз. Найти заключение педиатра. Мы собирались попробовать супинатор в январе”.
– Я еще не успела проверить, но предположим, что все сходится, – сказал Жанетт все с той же выжидательной улыбкой.
Зажужжал телефон: ей кто-то звонил.
– Это Эмилия… Сейчас включу громкую связь.
В камере зазвучал голос криминалистки:
– Слежка за телефонами Пера и Камиллы Квидинг показывает, что они покинули Кунгсхольмен, где ночевали, проехали по Четвертому шоссе на север и в настоящее время находятся в вип-зале Арланды.
– Спасибо, – сказал Жанетт. – Интересно, что они там делают.
“Что еще делать в Арланде, – подумал Шварц, – кроме как встречать кого-то, кто прилетел на самолете, или улетать куда-то самому”.
– Они собираются удрать, – сказал он.
Глава 57
Херьедален
В первый раз Олунд гнался за Нино несколько недель назад, в Васапарке и пешком. Нино тогда словно ветром унесло.
Вторая погоня происходила в туннеле между станциями “Медборгарплатсен” и “Слюссен” и продолжилась в переулках Гамла Стана. Закончилась она тем, что Олунд наконец изловил Нино, но не потому, что Олунд бегал быстрее, а потому, что Нино дал себя поймать.
“Маахинен”, – подумал Олунд, в третий раз преследуя лесного духа и понимая, что шансы поймать его невелики.
Добежав до опушки за усадьбой Туйи Хаммарстрём, он оглянулся. Надзиратель беспомощно топтался возле сарая – он упал с лестницы.
Олунд громко выругался: сухие ветки кустов, куда только что нырнул Нино, схватили его за рубашку. Хорошо все-таки, что он потратил несколько секунд на то, чтобы одеться. Нино бежал в одной только тонкой тюремной одежде и босиком, и даже если подошвы у него грубые, он все равно рисковал пораниться. Мелкие камешки, предательский подлесок и ранки на ногах могут затормозить кого угодно.
Олунд обогнул пару валунов и начал было подниматься по склону, как вдруг послышалось хлопанье крыльев: где-то
