Читаем без скачивания Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

«Неудивительно», — хотел сказать коронер, но вместо этого записал: «Выглядел чрезвычайно взволнованным» — и задал следующий вопрос.

— Вы провели мистера Веджвуда в комнату, где у камина сидела на полу ваша хозяйка в пижаме. Не помните, что она сказала?

— Помню. «Майк, лапочка, рада тебя видеть». И предложила ему кофе.

— Вы вышли из комнаты?

— Да, готовить кофе.

— Когда вернулись, что увидели?

— Они прильнули друг к дружке, — проворковала миссис Остин. — Сидя на коврике у камина, точно малые дети. Конечно, отпрянули в разные стороны, как только услышали мои шаги, — оно и понятно, я ведь старше, — и госпожа сказала: «Мой муж умер, миссис Остин». «Нет!» — воскликнула я. «Да», — кивнула она. Я быстренько наполнила ее чашку. Мы втроем попили кофе, мистер Веджвуд сообщил, что тело принесут наверх. Я отозвала его из комнаты, расспросила подробности, чтобы понимать, к чему готовиться.

— Значит, вы больше ничего не можете рассказать об их разговоре, состоявшемся после обнаружения тела, — решительно заключил коронер. — Как отреагировала на новость ваша хозяйка? Была ли удивлена?

— Удивлена? Да она пришла в ужас! Никогда в жизни я не видела в человеке такой перемены. Веселая жизнерадостная девушка, у которой всех забот-то было — невнимание к ней мистера Бранда да его моральная жестокость, — на глазах стухла в несчастную изможденную женщину, если можно так выразиться.

— Это понятно, но была ли она удивлена?

— Ее как громом поразило, если хотите знать мое мнение, — заявила миссис Остин.

Мистер Скруби, который несколько секунд назад вскочил на ноги и только теперь привлек внимание коронера, попросил задать вопрос.

— Говоря, что ваша хозяйка была в пижаме, миссис Остин, вы имели в виду ночное одеяние?

— Вовсе нет, — недоуменно посмотрела на него служанка. — Это такая новая мода. Комбинезоны из сержа. Дамы носят их дома по утрам. Очень милый и приличный наряд, да, немножко напоминает военно-морскую форму.

— Благодарю вас.

Мистер Скруби под смешки в зале сел, и пребывание миссис Остин в центре всеобщего внимания подошло к концу.

Она подошла к своему месту, лопаясь от гордости.

— Задала я им жару, — шепнула домработница, села рядом с Джиной. — Ничего они у меня не выведали, ишь, любопытные!

Джина промолчала.

Последнего свидетеля все Барнабасы знали очень хорошо, и его появление в этих непривычных декорациях их изумило. Высохший человечек принарядился по-щегольски, но так нервничал, что плохо соображал. Он назвал себя Уильямом Робертом Дайком, комендантом домов номер двадцать один и двадцать три по Хорсколлар-Ярд, работающим на господ Барнабасов с партнерами уже двадцать лет.

Мистер Дайк скрепя сердце признал в резиновом шланге деталь старого душа, которую несколько лет назад выбросили из квартиры Майка во время генеральной уборки. Комендант решил, что шланг может рано или поздно пригодиться, и повесил его на большой гвоздь в чулане рядом с печью в двадцать первом доме — в том же чулане хранили много всякой всячины. Двери в нем не было, и созерцать его содержимое мог любой входящий-выходящий в сад через подвал.

Утром в пятницу, двадцать девятого числа, на следующий день после исчезновения покойного, мистер Дайк заметил шланг валяющимся на земле среди прочих старых вещей и поднял его. Он был грязноватым, но комендант особо не разглядывал — повесил назад на гвоздь и забыл, пока в понедельник утром о шланге не спросил представитель коронера.

На этом главная часть слушания подошла к концу — с ошеломительной внезапностью.

Джина сидела неподвижно. Смотреть по сторонам не было сил. Мисс Керли попробовала поймать ее взгляд, подбодрить робким кивком, но молодая вдова не шевелилась и не поднимала глаз от коленей, на которых лежали крепко сжатые руки в белых перчатках.

Джон с мистером Скруби увлеченно шептались, мистер Кэмпион сидел на стуле, скрестив руки, выражение его лица было еще более отрешенным, чем обычно.

На продуваемой ветрами улице возбужденная молодежь обсуждала последние выпуски вечерних газет. В рубрике «Новости по стране» писать было почти нечего, и «Тайна хранилища» стала даром с небес.

Большое внимание уделяли утренним разоблачениям, на первых полосах каждой газеты напечатали фото Джины с миссис Остин, когда те выходили из суда.

В зале же атмосфера становилась все напряженней. Слушание никак нельзя было назвать скучным; когда коронер начал подводить итоги, все затаили дыхание. Он сохранял полную беспристрастность с начала и до конца. Низкий, суховатый голос мистера Салли не оставлял места мелодраматизму, скорее придавал делу налет обыденности, напоминая слушателям, что они расследуют смерть рядового человека, такого же, как они сами.

Коронер без комментариев обобщил показания множества свидетелей.

— Позвольте процитировать одну очень старую и авторитетную книгу, — сказал он в конце непосредственно присяжным. — Я имею в виду «Справедливость» Бёрка. Эти слова — прямое напутствие нам. Я зачитаю. «Изучать и устанавливать факты дела — исключительная епархия жюри присяжных. Они не должны ждать подсказок от коронера или быть связаны его особым мнением по поводу дела; вердикт же с точки зрения закона обязаны воспринимать как целиком зависящий от их решения. Вердикт должен опираться на смесь из фактов, подробно рассказанных присяжным свидетелями, и закона, изложенного присяжным судом».

Мистер Салли поднял взгляд от книги.

— Закон я вам изложил. Вы знаете, что должны сделать и на какие вопросы должны ответить. Можете приступать к совещанию.

Присяжные удалились. Отсутствовали они всего пятнадцать минут. По возвращении старший из присяжных был покрыт испариной, лица остальных ничего не выражали. Чтобы установить, пришли ли присяжные между собой к согласию, мистер Салли задал первый вопрос, держа наготове ручку.

— Кем, по-вашему, был усопший?

— По-нашему, сэр, это был Пол Редферн Бранд, житель дома двадцать один по Хорсколлар-Ярд данного прихода, — писклявя от волнения и задыхаясь, ответил старший.

— Как, по-вашему, он умер?

— Сэр, по-нашему, он умер в результате отравления угарным газом.

— Где, по-вашему, он умер?

— В хранилище в подвале у себя на службе, в доме двадцать три по Хорсколлар-Ярд данного прихода, двадцать восьмого января сего года.

Коронер быстро записывал.

— Пришли ли вы к выводу, в результате чего мистера Бранда настигла смерть?

— Да, сэр. Мы считаем, его убили — умышленно, с заранее обдуманным намерением.

Долгая пауза. В зале стояла неестественная тишина. Репортеры ждали, словно борзая у западни, инспектор Таннер сел прямо и навострил уши.

— Это первая часть вашего вердикта, — раздался спокойный голос коронера. — Мы подходим к последнему вопросу, вам уже известному. Вы заявили, что усопшего убили. Если вам известно, кто виновен в столь тяжком преступлении, ваш долг назвать имя. На основании услышанных показаний можете ли вы назвать виновного? Помните, вами должна руководить глубокая уверенность, а не просто подозрения. Если такая уверенность у вас есть, говорить — ваша святая обязанность. Установили ли вы виновного в убийстве Пола Редферна Бранда?

— Да, сэр, установили. — От волнения старший совсем задохнулся, голос его перешел на визг.

— Назовите его или ее имя.

Старший громко сглотнул.

— Мы считаем, что Майкл Веджвуд умышленно убил своего кузена Пола Редферна Бранда.

Голова Джины упала на грудь; вдова обмякла, бессильно навалилась на миссис Остин.

Джон вскочил, от изумления и ужаса растеряв все свое достоинство.

— Обнаружили ли вы соучастников, виновных в подготовке убийства? — ровным голосом продолжал коронер.

— Нет, сэр. — Старшина присяжных промокнул вспотевший лоб. — Мы не обнаружили соучастников, виновных в подготовке или последующем сокрытии убийства.

Глава 8

Презумпция невиновности

Поскольку арест нельзя считать законным, пока коронер не завершит все формальности с присяжными и не выпишет ордер, инспектор Таннер довольствовался тем, что терпеливо ждал в углу приемной, а новоиспеченным узником целиком завладели Джон и мистер Скруби.

Майк смотрел на них невидящими глазами. Он побледнел, морщины на лице стали резче, кожа натянулась, под ней проступили очертания черепа, однако поза не утратила непринужденности, а манеры — обычного спокойствия.

Внезапное заявление сделало Майка уязвимым. Словно сознавая эту перемену, он внутренне отстранился от собеседников, которые подобной уязвимостью не страдали.

Джон впал в истерику. Складки дряблой кожи под подбородком порозовели, глаза сверкали.