Читаем без скачивания К вящей славе человеческой - Вера Камша

– Кончено, – сказал победитель груде белого щебня у подножия и опустил шпагу. Глаза слипались, тело сделалось тяжелым, а какой-то дурак написал, что бронза не устает. Устает, и еще как! Де Ригаско оглянулся. В темной маслянистой глубине по-прежнему цвели звезды, и к ним, словно дорвавшиеся до пастбища быки, тянулись скалы. Где-то здесь были старые друзья и старые враги, белая тварь, стершая с груди Хенильи краденый герб, повзрослевший и седой Хайме, кто-то еще…

– Мой сеньор, – окликнул пляшущий по камням ручей, – у твоего сына твои глаза… Хочешь к нему? Хочешь к своей сеньоре? Я оседлаю коня…

– Не нужно, – то ли сказал, то ли подумал тот, кого прозвали Львом Альконьи. Сон затягивал в лунное озеро, но Карлос все же заставил бронзовое тело нагнуться и поднять лежащий на мраморном крошеве цветок. Алый даже в лунном свете, он казался только что сорванным, и де Ригаско, уже засыпая, поднес алые лепестки к лицу и улыбнулся. Он наконец-то пришел туда, куда нужно. Пришел домой.

Глава 8

О том, что Хайме вернулся вместе с Диего, Инес узнала от служанки, имевшей глупость осведомиться, хорошо ли сеньора спала. Проглотившая под бдительным оком Бенеро какое-то зелье, разом покончившее с нерушимым решением дождаться брата или хотя бы известий о нем, Инес зевнула и пожаловалась на странный сон.

Обитательница Гуальдо не колебалась.

– Это все звезды, – уверенно объявила она, – когда они сыплются, в головах все мешается… В полнолуние, конечно, тоже бесятся, не без того, но куда там до исхода лета! Вот и сеньор с гостем со своим до утра проколобродили.

– С каким гостем? – чужим голосом спросила Инес.

– С тем, что ввечеру заявился, – охотно объяснила служанка, сгребая со стула испакощенное Коломбо платье, – седой на полголовы, но вроде не старый. Сеньор, тот сразу к сеньоре шмыгнул, а второй с голубем на башне дурачился, с белым… Красавчик, хоть сейчас в паштет! И где только сеньор такого сыскал? В Гуальдо отродясь птиц не держали, не куриное это место!

Зайти и сказать сестре, что жив и здоров, Хайме, разумеется, в голову не пришло, ну и пусть воркует со своей птичкой. Белый поганец наверняка злится за вчерашнее.

Прямо спросить у брата о Карлосе было не только страшно, но и отчего-то стыдно, к тому же пожилой сеньор, голубиные вопли и разбившееся зеркало могли оказаться сном, что нашептали звездные дожди. Так, по крайней мере, утверждал разум, и герцогиня отправилась к Бенеро. Если она всю ночь проспала, врач ни о чем не спросит и ничего не скажет, а если нет?

Все повторилось. Короткий стук, распахнутая дверь, человек на пороге, разбросанные по столу бумаги…

– Доброе утро, сеньора. – Удивления на лице Бенеро не было, да и умеет ли он вообще удивляться?

– Дон Диего и Хайме вернулись, – вместо приветствия сообщила Инес. – Хайме был со своим голубем.

– Видимо, сеньор голубь разочаровался в сеньоре Хенилье и вернулся к дону Хайме, – предположил Бенеро, и Инес поняла, что все случилось на самом деле.

– А Карлос? – зачем-то спросила она, хотя Бенеро видел не больше ее. – То есть вторая статуя… Бронзовая.

В окно било утреннее солнце, а перед глазами стоял темный берег и две чудовищные фигуры… Живой Карлос никогда не был страшным, а может, дело в том, что она не видела его на войне. И войны она тоже не видела. И не хочет видеть!

– Правда имеет обыкновение прорастать сквозь ложь, сеньора. Рано или поздно. – Врач слегка выдвинул одно из кресел, и Инес послушно села, не зная, что и думать, не то что говорить. Бенеро спокойно устроился у стола и закрыл крышку чернильницы. – Здравый смысл подсказывает, что ваш супруг победил и теперь спокоен. Спросите у брата, он может сказать вам больше.

– Если он там был…

– Я видел дона Хайме рядом с доном Диего. Вы были слишком захвачены поединком, иначе бы заметили обоих.

– А сколько перьев в хвосте Коломбо, вы случайно не заметили? – От растерянности в детстве Инес грубила, потом это прошло, а сегодня почему-то вернулось.

– Папские голуби внешне не отличаются от обычных, – невозмутимо объяснил Бенеро, – о птицах можно прочесть у Марциала-младшего. Его труды одобрены Святейшим Престолом и должны быть у сеньора Камосы.

– А вы трудов о голубиных хвостах не держите? – Нужно встать, найти Хайме, и пусть братец наконец расскажет все!

– Мой Марциал остался в Доньидо, но я обязательно обзаведусь другим. В Витте все еще можно найти любые книги.

– Мария хочет, чтобы вы остались. Здесь вам ничего не грозит, а Хайме сумеет вернуть ваши вещи, – ничтоже сумняшеся пообещала Инес. – Это самое малое, что он должен для вас сделать.

– Вы недооцениваете своего брата, сеньора. Он не дает в долг и не берет сам, а дарит и иногда принимает подарки. Постарайтесь это понять, а вашей подруге передайте мою признательность.

– Вы не останетесь?

– Нет, сеньора. Жить, знать и бездействовать – уподобляться одному не самому умному юноше, положившему жизнь на любовь к собственному отражению. В Витте я смогу лечить и учить, значит, я еду в Витте.

– Один? – глухо спросила Инес, чувствуя, что мир стремительно тускнеет.

– Насколько мне известно, я еду один, – вежливо ответил врач.

Сейчас она спросит «когда», и Бенеро ответит «завтра». Или через неделю, а может, даже через месяц, какое это имеет значение. Все равно его не будет.

– Сеньор Бенеро…

– Да, сеньора?

– Я еду с вами, – внезапно произнесли губы, а ведь им было велено просто пожелать счастливого пути! – И я, в отличие от Марииты, обойдусь без церковного благословения.

– А вы умеете плести цепочки из собственных волос? – строго спросил Бенеро.

– Я умею подавать щипцы, – отрезала герцогиня, – это вас устроит?

– Вы еще умеете ставить все дыбом, – поправил Бенеро и некстати добавил: – Закон приговаривает к смерти суадита или синаита за связь с христианкой и, кажется, всех, кто способствовал этой связи…

– В самом деле? – удивилась Инес. – А разве вас еще не приговорили?

– Нет, сеньора. – Спокойствие врача оставалось непоколебимым. – Когда вы сочли уместным меня похитить, я был всего лишь обвиняемым.

– Значит, суда не будет, – сделала вывод герцогиня. – Или в Миттельрайхе действуют те же законы?

– Насколько мне известно, для этого в Миттельрайхе нет достаточного количества суадитов.

– Вот и хорошо. – Инес перестала улыбаться. – Сеньор Бенеро, если вам мешает отказаться вежливость, забудьте о ней. В конце концов, я могу вернуться… куда-нибудь.

– Нет, сеньора, – улыбнулся одними глазами врач, – не можете. Причем по двум причинам. Во-первых, возвращаются «куда-нибудь» только те, кому некуда идти, а во-вторых… Сеньора, спросите голубя вашего брата, и он разоблачит мои замыслы. Суадиты намеренно подослали меня к добродетельной герцогине, удостоенной особого внимания святого Фарагуандо. Я должен вас соблазнить, тем самым поправ и осквернив чувства сеньора Коломбо, так что я вас не отпущу.