Читаем без скачивания Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов

— Труби! — рявкнул ему князь.

Звук трубы произвел сильное действие. Сотские знамена поняли, куда им следует пробиваться, а противник — где центр сопротивления. Но воодушевление было уже на стороне липовцев. В тесном строю, чувствуя плечо товарища, не так страшны были вражеские всадники. Ветераны подбирали копья, сулицы и луки убитых, молодняк повторял за ними. И вот уже стоит, выставив копья, сомкнутый строй, из которого летят сулицы и стрелы. И не защищенные доспехами кони степняков тяжелыми мешками валятся на землю, подминая под себя наездников. Не выдержав напряжения и страха, рванул прочь первый всадник, за ним второй, десятый, пятидесятый. Отскочив из мясорубки на пятьдесят — сто шагов, всадники останавливались и собирались в группы. Их воеводы понимали, что надо слегка перевести дух, разделиться на привычные сотни и обрушиваться на врага по-иному: сначала осыпать издали стрелами, а потом уже браться за мечи.

Передышка, впрочем, дорого обошлась нападавшим. Добравшись до своих камнеметов и больших щитов, подобрав все свои луки и арбалеты, остатки липовского войска были уже почти неуязвимы для конного неприятеля. Залпы дальнобойных луков липовцев вместе с «яблоками» камнеметов первыми накрыли ирхонов (а это были они), сразу побив и обезлошадив изрядное число степняков. Чуть отъехав, они остановились, выжидая, что будет дальше.

А дальше приходилось подводить итоги сражения. Все пасшиеся в ночной степи кони липовцев были захвачены. Та пятая часть лошадей, что находилась в стане под седлом, тоже либо погибла, либо была угнана. В распоряжении дарникцев оставалось не более двух десятков пригодных к службе коней. Но о них, впрочем, в первую минуту никто не думал. Когда стали оглядываться вокруг, то пришли в ужас. Больше половины воинов и даже их жен были убиты. До сотни имелось одних раненых. Чего оставалось в достатке, так это золота на груди погибших.

Среди убитых были и два хорунжих: Лисич и Буртым. Корней и Адаш, как ни странно, не получили ни одной царапины. Дарник отдавал нужные распоряжения, почти не понимая, что делает, и до конца не веря в то, что произошло. Из княжества он вывел тысячу двести здоровых, полных жизни и веселья молодых мужчин, а теперь с ним едва ли четвертая их часть. Раньше тоже были потери, но в Липов всякий раз возвращалось больше людей, чем вышло. Места выбывших занимали чужие воины и пленники, которые вскоре сами становились липовцами. Сейчас же из остатков черного войска таких не набиралось и трех ватаг. Неотвязно вспоминались упрашивания липовских матерей именно ему, Дарнику, возглавить их задиристых и непокорных сыновей. Вот и возглавил!

А Лисич и Буртым? Только-только начал привязываться к ним не только как к хорошим воякам, но и как к добрым товарищам.

— Ничего страшного, — успокаивал князя Сечень. — Мы так никем и не были разбиты. Другие князья еще с большими потерями возвращаются. Блеск нашего золота все перекроет.

— Хорошо, — вяло соглашался Рыбья Кровь. — Будем как все. Давай хотя бы всех раненых довезем домой.

По решению войскового схода, все золото убитых до последнего фолиса следовало записать и сохранить для их семей, а если семей не было, то передать их солиды покалеченным раненым.

Восемь дней обескровленное войско липовцев пешим ходом в сопровождении скачущих вокруг ирхонов двигалось по степи, вручную толкая двуколки с ранеными. Наконец пошли айдарские городища, и степняки отстали.

Перед тем как войти в столицу Русского каганата, липовцы неделю простояли в одном из пригородных городищ, отмываясь, отъедаясь, покупая новую одежду, повозки и упряжных лошадей. В Айдаре рассчитывали купить еще и верховых лошадей, чтобы вернуться в Липов хоть малым, но строем.

Вечером перед выступлением из городища Рыбья Кровь допоздна бражничал с местным старостой. Наутро обнаружил, что Адаш рядом нет. Даже бесцеремонный Корней, и тот не пришел разбудить князя. Крайне удивленный этим, Дарник вышел из дома, где ночевал.

На дворе он увидел Корнея и группу понуро стоящих арсов. Когда они расступились, князь увидел Адаш, лежавшую на лавке с ножом в сердце.

— Убийцу поймали, — сообщил Корней.

Вперед вытолкали связанного камнеметчика.

— Ты? — глухо спросил князь.

Камнеметчик молчал и смотрел исподлобья без всякого раскаяния.

— Пошли, — позвал его в дом Дарник, жестом не разрешая другим входить.

Закрыв дверь, князь сел на лежанку и задал короткий вопрос:

— Почему?

Камнеметчик молчал.

— Тебя будут очень страшно пытать. Говори сам.

— Княжна.

— Что княжна? — помертвел от ужаса Дарник.

— Княжна велела, чтобы с тобой из похода не прибыла ни одна наложница. Так и сказала, чтобы живой никого не было.

Больше ни о чем спрашивать не имело смысла. Князь позвал десятского арсов и приказал забрать у камнеметчика все оружие, а самого его прогнать прочь.

— Но он же точно убийца. Его на убийстве поймали, — непривычно возражал десятский.

— Пускай идет. И ты ступай.

В дом попытался войти Корней.

— Вон отсюда! — шуганул его Дарник.

Когда все вышли, Рыбья Кровь вдруг зарыдал. Раньше слезы выступали только от ветра или нарезанного лука, а тут полились широким потоком, и непонятно было, облегчают они его или, напротив, нагружают чем-то новым и необычно тяжелым.

Конец третьей части

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

В Айдаре Дарника ждал новый удар — все в стольном граде только и говорили о захвате Липова гребенским князем Алёкмой. Прибытие пропавшего на чужбине липовского войска еще больше взбудоражило досужих говорунов. Каган был в отъезде, зато на месте оказался его старший тиун Захарий, тот, что два года назад выступил переговорщиком между липовским и гребенским князьями.

— Напасть-то Алёкма напал, а захватил Липов или нет, еще неизвестно, — сказал он Дарнику. — Какой-то вид у твоего войска не совсем бравый. Говорят, ирхоны тебя сильно потрепали.

— Мне нужны сто сорок лошадей и тридцать повозок, — попросил Рыбья Кровь, избегая вдаваться в подробности последнего сражения. — За все будет заплачено.

— Давай дождемся кагана. Ты же знаешь, он не любит междоусобья. Заставит своим судом Алёкму все вернуть, — уклончиво рассуждал Захарий.

Нельзя воспользоваться каганскими табунами, придется искать по мелким конюшням, решил князь и разослал повсюду полусотских с казначеями покупать лошадей, седла, повозки и двуколки. Дарник также не прочь был пополнить войско айдарскими вольными бойниками, но те наотрез отказались присоединяться к липовцам. Вскоре выяснилась причина их столь странного поведения. Главная колдунья столицы предсказала исчезновение в каганате самого молодого княжества. Смущенные предсказанием липовские воеводы собрались, чтобы узнать, что думает по этому поводу князь.

— Все верно, самое молодое княжество исчезнет, — с усмешкой подтвердил Молодой Хозяин. — Вместо него возникнет Липовско-Гребенское княжество. Вы разве забыли, что меня тоже называют колдуном? Как сказал, так и будет.

Сотские выжидающе косились на Сеченя, единственного уцелевшего хорунжего: что скажет он?

— Если Алёкма осмелился напасть на Липов, то с ним наверняка не меньше тысячи воинов. Нас в четыре раза меньше, — просто и убедительно произнес бродник.

— Да, верно, я и забыл, что каждый из вас теперь может купить возле Айдара дворище, рабов и наложниц и до конца жизни в тепле и сытости рассказывать всем о своих заморских подвигах, — добавил в тон хорунжему Дарник.

— Нас половина осталась после малого наскока ирхонов, сколько же останется после сражения с гребенцами? — невозмутимо доказывал Сечень. — Каган действительно все рассудит, и ты получишь Липов назад без всякой крови.

— Ты прав, и те, кто считает так же, тоже правы. Всех же остальных, самых глупых, воинов я приглашаю завтра утром присоединиться ко мне на второй версте Короякской дороги.

Рыбья Кровь с трудом сдерживал раздражение: меньше всего ему сейчас хотелось воевать, но поход надо было довести до конца. Чуть позже свое приглашение он повторил и арсам.

— Кроме Липова есть еще и наш Арс, — дружно отвечали те. — Сам говорил, только стыд отличает людей от животных. Если не пойдем, стыд будет жечь нас до смертного часа. Лучше умереть сражаясь, чем так.

Из шестидесяти дружинников-телохранителей, вышедших с князем полтора года назад из Липова, сейчас в строю находилось двадцать два человека. Еще пятеро не излечились от ран, но и те ни за что не хотели оставаться в Айдаре.

— Через месяц сюда придут липовские подводы и заберут вас, — пообещал им Дарник. — В лесной засадной войне вы нам будете лишь в тягость.

Весь вечер арсы собирали по другим ватагам камнеметы и наконечники для стрел и укладывали на повозки и двуколки. Получилось не войско, а целый торговый караван с пятью-шестью всадниками сопровождения.