Читаем без скачивания Поэзия просветления. Поэмы древних чаньских мастеров - Шэн-янь

Когда птица летит по небу, она не оставляет в нем следов. Следов не было до появления птицы, не останется их и после ее исчезновения. Однако мы говорим о пути птицы. Дхарма, провозглашенная Буддой, и путь, передаваемый патриархами, подобны следам, остающимся позади птиц. Если вы скажете, что есть такая вещь, как путь Будды, это будет ошибкой. Однако если Вы скажете, что такой вещи, как путь Будды, нет, это тоже будет неверно.

Мы не должны испытывать привязанности к словам Будды. Будда никогда не говорил, что в его словах содержится окончательная истина. На самом деле он говорил, что за сорок девять лет деятельности наставника не произнес ни единого слова. Его наставления представляли собой лишь искусные методы. Он говорил также, что его слова были лекарством от определенного недуга в определенное время.

Глаза открыв, ты потеряешь путь;Шагнув ногой, дороги не найдешь.

Принцип и явления – это не полярные противоположности. Они взаимодействуют друг с другом. Если вы полагаетесь на свои глаза, вы не понимаете принцип, лежащий в основе явлений. Если вы полагаетесь на свои чувства и разграничивающее сознание, вы никогда не увидите основополагающую пустоту всех дхарм.

Если вы полагаетесь только на свои ноги, вы не узнаете, куда вы идете. Другими словами, если вы занимаетесь практикой без правильного понимания Дхармы Будды, вы собьетесь с дороги на одном из внешних путей. Многие люди практикуют для того, чтобы достичь каких-либо целей. Я всегда говорю практикующим, что цель практики – сама практика. Другой цели нет. Практика сама по себе – это и есть путь. Если в Вашей практике нет целей, ожиданий, привязанностей, то принцип и явления пребывают в согласии между собой.

В движении нет близости и дали;Преграды гор и рек – от заблуждений.

Обычно, когда люди начинают заниматься практикой, они спрашивают у меня, сколько времени им понадобится для достижения просветления или для того, чтобы благотворное воздействие практики сказалось на их жизни. Они думают, что посещение затворничеств и групповые занятия сидячей медитацией сократят их путь. Это неверно.

Начало – это и есть конец. Если вы пребываете в смятении, вы находитесь в самом начале. Если вы переживаете просветление, вы сразу же оказываетесь в конце. Когда возвращаются волнения, вы снова оказываетесь в начале. Например, Хуэй-нэн достиг просветления еще до встречи с пятым патриархом. Он достиг конца пути еще до начала формальной практики.

После того как Хуэй-нэн принял одеяние и чашу и стал шестым патриархом, ему пришлось спасаться от завистливых соперников. Один монах, Хуэй-мин, подошел к нему и попросил наставлений. В этот момент сознание монаха было предано разграничению. Он был начинающим. Хуэй-нэн спросил у него: «Если не думать ни о хорошем, ни о плохом, какова твоя изначальная природа?» Услышав его слова, Хуэй-мин сразу же стал просветленным. И в тот же миг он достиг конца пути.

Если вы «понимаете» прямо в это мгновение, вы уже в конце пути. Практикующие не должны испытывать разочарования или волнения. Такие мысли и чувства порождают преграды размером с великие горы и широкие реки. Однако если вы ни к чему не стремитесь и не испытываете ни любви, ни ненависти, вы сразу же достигнете просветления.

Те, кто практикует Чань правильным образом, делают это ради самой практики. Люди спрашивают меня: «Если цель практики – она сама, то что делать после завершения практики?» У практики нет конца. Будда, обладавший бескрайней мудростью и заслугами, обучал живые существа. Это и была его практика.

Ваша практика не должна иметь никаких целей. Вы не должны думать: «Я хочу стать просветленным. После этого я испытаю удовлетворение». Если вас посещают такие мысли, вы далеки от пути и просветления. Подобные мысли создают на вашем пути непреодолимые горы и реки. Если у вас нет целей и вы просто занимаетесь практикой, это мгновение и содержит в себе освобождение.

Есть такое изречение: «Если одна мысль приводит вас в согласие с Дхармой, на этот миг вы уподобляетесь Будде. Если вы пребываете в этом согласии мысль за мыслью, вы продолжаете оставаться подобием Будды. Если хоть одна мысль содержит привязанность, вы удаляетесь от Будды».

Последнее двустишие гласит:

Взываю: те, кто к тайному стремится:Не тратьте на пустое Ваше время!

Ши-тоу искренне призывает практикующих не терять времени даром. Когда вы испытываете привязанности или обладаете сознанием приобретения и утраты, вы не сможете понять, что мудрость и волнение – одно и то же. Жизнь коротка, а Дхарма Будды драгоценна, поэтому усердно занимайтесь практикой. Используйте каждый момент бодрствования для практики, вне зависимости от того, на что он тратится – на медитацию или на повседневные занятия. Превратите свою повседневную жизнь в практику. Все остальное – пустая трата времени.

Часть пятая. В духе Чань.

АВТОБИОГРАФИЯ

Я родился в сельской местности на ферме недалеко от Шанхая. В возрасте тринадцати лет я покинул дом, чтобы стать буддийским монахом. Местный монастырь, в который я поступил, как и большинство других в Китае, назывался Чаньским храмом. Но на самом деле теория и практика Чань почти никогда там не обсуждались. Как молодые монахи, большинство из нас не имело ясного представления, что в действительности является практикой Чань. Наше обучение состояло просто из строгой дисциплины, предписанной монахам – повседневных занятий, как, например, стирка одежды, работа на полях, приготовление пиши и выполнение ежедневных ритуалов. Также мы изучали важные сутры, такие как «Сутра Амитабхи», «Лотосовая сутра» и «Алмазная сутра». Впрочем, ежедневный труд не был проблемой для меня; самым худшим было заучивание наизусть сутр. Нужно было так много их учить, и я ощущал себя очень глупым. Мой наставник говорил мне: «У тебя очень тяжкие кармические препятствия. Ты должен сделать большое усилие, чтобы преодолеть их. Совершай простирания перед бодхисаттвой Гуаньинь».

Было мало времени для практики в течение дня, поэтому я падал ниц перед Гуаньинь пятьсот раз ночью и столько же перед утренней трапезой. После того как я занимался этим в течение трех месяцев, однажды меня охватило очень необычное и возвышенное чувство. Казалось, будто весь мир изменился. Мое сознание стало очень ясным и ярким. В дальнейшем запоминание не было проблемой, и я начал учиться очень быстро. До сих пор я верю в то, что Гуаньинь оказала мне покровительство. Важнее всего то, что у меня появилось глубокое понимание ответственности перед Дхармой.

Мне было тринадцать лет, и я ничего не знал об истории буддизма, и все же я считал, что буддизм находится на пути к своей гибели. Большинство китайцев плохо понимали суть Дхармы. Учителей было очень мало, и то, что я узнавал, было основано исключительно на запоминании священных текстов. Китайский буддизм не предусматривал систематического образования для монахов. Подготовка монаха обычно осуществлялась постепенно и незаметно через опыт обыденной жизни. Планового обучения просто не было. Я сочувствовал тем, кто никогда не слышал о Дхарме, и понимал важность возрождения буддизма. Я дал обет узнать больше о Дхарме Будды, с тем чтобы однажды я мог поделиться ею с другими.

Из-за противодействия коммунистов в этом районе наши монахи переместились в Шанхай. Там наше благополучие полностью зависело от пожертвований за совершение похоронных обрядов. Грустно было смотреть на то, как монахи и монахини выполняют формальные ритуалы вместо того, чтобы проповедовать буддизм. Я занимался этим два года. В течение всего этого периода я чувствовал, что мои кармические препятствия сильны. Однако примерно в это же время я узнал о религиозной школе в Шанхае, где молодые монахи могли получить буддийское образование. Тогда я убежал из своего монастыря, чтобы поступить в эту школу. Впоследствии, вернувшись в Шанхай, мой наставник одобрил это решение.

В школе некоторые люди отличались благородным духом призвания, а другие просто пришли туда за образованием. Это учебное заведение было основано учеником наставника Тай-сюя, одного из тех, кто внес большой вклад в возрождение современного китайского буддизма. Тай-сюй, в свою очередь, подвергся значительному влиянию со стороны великого наставника Оу-и, жившего при династии Мин. Оу-и не одобрял разделение на секты и настаивал на том, что со времен Будды Шакьямуни существовала лишь одна буддийская традиция. Он уделял равное внимание восьми школам: Хуаянь, Тянь-тай, Чань (яп. Дзэн), Вэйши («Только-Сознание»), Винайя, Чжун-гуань (скр. Мадхьямика), Цзинту (Чистая Земля) и эзотерическому буддизму. Большинство из преподавателей в школе были учениками Тай-сюя.

Я изучал историю буддизма и доктрины Винайи, Вэйши, Тянь-тай и Хуаянь. В школе также придавалось большое значение физическим упражнениям. Мы изучали тайцзицюань, а затем, под руководством учителя из монастыря Шаолинь, – шаолиньский бокс. В нашей практике особое внимание уделялось ритуальному покаянию. Мы медитировали, но не очень ясно представляли себе правильный метод практики. Поэтому было сложно получить реальную пользу от нее. Нам казалось, что нужны годы, чтобы это принесло плоды. Я вспоминал о том, что даже Будда Шакьямуни занимался практикой шесть лет. Я вспоминал также, что наставник Сюй-юнь, покинувший дом в двадцатилетнем возрасте, все еще занимался практикой в пятьдесят лет, хотя мир еще ничего не услышал о нем.