Читаем без скачивания Новые забавы и веселые разговоры - Жак Ивер

Услыхав эти слова, дворянин наш очень опечалился, ибо надеялся, что святой отец даст ему это разрешение однако ничего не сказал. Монах же, выпивший за ужином больше чем следовало вина, не сводил глаз с молодой женщины и подумал, что если бы он был на месте ее мужа, то ему не пришло бы в голову испрашивать совета духовника, спать ему или нет в эту ночь со своей женою. И как пожар, разгоревшись, постепенно охватывает весь дом, так вожделение, которое три года жило скрытым в сердце францисканца, разгорелось в нем так, что он решил его сейчас же удовлетворить.

И когда все встали из-за стола, монах взял хозяина дома за руку и, подведя его к постели жены, сказал:

– Сын мой, зная, как вы и жена ваша любите друг друга и как, по причине молодости вашей, жар любви тревожит вашу плоть, я проникся сочувствием к вам обоим и хочу поэтому поведать вам одну тайну теологии. Дело в том, что закон, который очень строг к мужчинам невоздержанным, дает некоторые преимущества тем, у которых совесть чиста. Поэтому, сын мой, если я в присутствии домочадцев ваших и распространялся о строгости закона, вам, как человеку скромному, я должен открыть и те льготы, которыми вы могли бы воспользоваться. Знайте, сын мой, что женщина женщине рознь, так же как и мужчина мужчине. Если жена ваша уже три недели как родила, то прежде всего необходимо узнать, прекратилось ли у нее кровотечение.

На это молодая женщина ответила, что все уже кончилось.

– В таком случае, сын мой, – сказал монах, – вы можете спокойно спать с ней, но для этого вы должны выполнить два условия.

Дворянин охотно на все согласился.

– Первое условие, – продолжал святой отец, – вы никому не должны об этом рассказывать и должны прийти к жене тайком; второе – вы должны явиться к ней не раньше чем в два часа пополуночи, чтобы проказы ваши не нарушили ей пищеварения.

Муж все это ему обещал и скрепил свое обещание клятвой, и так как монах знал его как человека хоть и не очень умного, но правдивого, он был уверен, что все это так и будет. Поговорив еще кое о чем, а затем благословив их и пожелав им спокойной ночи, монах удалился в отведенную ему комнату. Уходя, он взял хозяина дома за руку и сказал:

– Я надеюсь, сын мой, что вы придете и не заставите бедняжку вас ждать понапрасну.

Поцеловав жену, дворянин сказал ей:

– Дорогая моя, не запирай, пожалуйста сегодня дверь.

Слова эти святой отец хорошо запомнил. Вскоре все разошлись по своим комнатам. Однако, оставшись один, монах не мог думать ни о сне, ни об отдыхе. Как только он заметил, что в доме все стихло – а это был тот час, когда он привык ходить к заутрене, – он тихонько направился в комнату хозяйки, которая ждала мужа и оставила дверь неприкрытой, потушил свечу и поспешно улегся к ней в постель, не проронив при этом ни слова.

Бедная женщина, в полной уверенности, что это ее муж, воскликнула:

– Как же так, друг мой! Вы позабыли о том, что вы обещали святому отцу не приходить ко мне раньше чем в два часа пополуночи!

Но монах, более склонный в эту минуту действовать, нежели размышлять, и боявшийся, как бы его не узнали, ничего не ответил ей, чем весьма ее удивил. Он помышлял только о том, чтобы удовлетворить грешное желание, столь долгие годы его терзавшее. А когда он увидел, что час, когда должен прийти муж, уже приблизился, он встал с постели и поспешно возвратился к себе в комнату.

И точно так же, как с вечера уснуть ему не давало вожделение, теперь на смену ему явился неизменный спутник всякого греха – страх – и не дал ему ни на минуту сомкнуть глаза. Тогда он разыскал привратника и обратился к нему со следующими словами:

– Друг мой, господин приказал мне сейчас же отправиться в монастырь и помолиться там за него. Поэтому, прошу тебя, оседлай мне лошадь и открой поскорее ворота. Только смотри, никому об этом не говори, дело это важное и должно сохраняться в тайне.

Привратник, зная, что хозяин его всегда был рад чем-нибудь услужить францисканцам, потихоньку открыл ворота и выпустил его.

В это время дворянин проснулся и, видя, что час, в который святой отец разрешил ему пойти к жене, уже настал, как был, в одной рубахе немедленно же сделал то, что отлично мог сделать, не испросив на то позволения человека, ибо сие было давно разрешено ему господом, – улегся в постель к жене. Услыхав его голос, та крайне удивилась и, не зная о том, что произошло, воскликнула:

– Вот, оказывается, как ты держишь слово, которое Дал святому отцу. Ты ведь обещал ему, что будешь заботиться и о своем и о моем здоровье, а ты, мало того что явился ко мне раньше положенного часа, но теперь еще приходишь второй раз! Опомнись, что ты делаешь!

Услыхав эти слова, муж ее пришел в такое изумление, что не мог не высказать ей всего, что думал.

– Что ты мне такое говоришь, – воскликнул он, – я же отлично знаю, что уже три недели как не сплю g тобой, а ты коришь тем, что я ушел и вернулся! Если ты намерена продолжать подобные речи, я просто решу, что я тебе не по душе, и стану искать утешения где-нибудь на стороне, хотя это и не в моих правилах.

Думая, что он над ней насмехается, жена его ответила:

– Я слышу, что ты собираешься меня обмануть, да смотри только, как бы тебе самому не обмануться. Хоть ты первый раз не сказал мне ни слова, я ведь отлично знаю, что это был ты.

Тут дворянин сообразил, что оба они обмануты, и поклялся жене, что действительно не приходил к ней. Ее это так огорчило, что она принялась плакать и, вся в слезах, стала умолять его тщательно разузнать, кто это мог быть, – ведь в доме, кроме брата ее и монаха, никто больше не ночевал. Подозрение мужа сразу же упало на монаха, и он стремительно кинулся к нему в комнату, но комната оказалась пуста. Чтобы убедиться, что монах действительно скрылся, он побежал к привратнику и спросил, не знает ли он, куда делся францисканец. Тот рассказал ему все, как было. Тогда у хозяина дома уже не осталось сомнений, что все это сотворил негодяй монах. Он вернулся в комнату жены и сказал ей:

– Можешь не сомневаться, дорогая, – тот, кто спал сегодня с тобой и сотворил эту мерзость, был не кто иной, как наш духовник.

Молодая женщина привыкла относиться к монаху с большим почтением. А так как честь ее была ей дороже всего, то ее охватило такое отчаяние, что, позабыв о всякой человечности и женской доброте, она стала на коленях умолять мужа отомстить за это страшное оскорбление. Тогда тот, не раздумывая ни минуты, вскочил на лошадь и помчался в погоню за монахом.

Бедная женщина осталась одна в постели, и возле нее не было никого, кроме ее маленького ребенка, и некому было утешить ее и дать ей разумный совет. Вспоминая об этом необыкновенном и ужасном происшествии, она сочла себя виновницей всего и решила, что несчастнее ее нет никого на свете. Она ведь всегда питала большое доверие к францисканцам и была убеждена, что они способны творить только добрые дела и что суровым укладом своей жизни и постом они заслужили отпущение всех грехов. И она не ведала, сколь велика благодать господня, который кровью сына своего искупил грехи наши и простил нас, даровав милостью своею всем грешникам жизнь. Несчастная пришла в такое смятение и поступок ее показался ей таким чудовищным и непоправимым – ведь, совершив его, она осквернила им любовь свою к мужу и честь дома, – что печаль совсем извела ее. и она впала в такое отчаяние, что стала ждать смерти, думая, что смерть одна избавит ее от муки. Она не только совсем забыла, что истой христианке всегда должно уповать на бога, но и лишилась способности рассуждать здраво и была как помешанная. И в конце концов не будучи в состоянии вынести своего горя, доведенная до крайности отчаянием, не помышляя ни о боге, ни о собственном благе, в неистовстве своем схватила шнур от полога и удавилась. И на беду, в последние минуты жизни, когда тело ее содрогалось в предсмертных судорогах, она нечаянно ударила ногою в лицо несчастного малютку, который не перенес этого и умер тотчас же вслед за своей страдалицей-матерью, но перед смертью так вскрикнул, что спавшая в соседней комнате служанка проснулась, прибежала в комнату и зажгла свечу. И когда она увидала, что госпожа ее висит мертвая, а ребенок у нее под ногами и уже не дышит, она в ужасе кинулась в комнату брата погибшей и привела его взглянуть на эту страшную картину.

Брат этой женщины, горячо любивший сестру, совсем обезумел от горя и спросил служанку, кто мог совершить столь страшное преступление. Служанка ответила, что ничего не знает и что, кроме господина ее, в комнату никто не входил, он же совсем недавно оттуда вышел. Тогда его шурин побежал к нему в комнату и, не найдя его там, решил, что не кто иной, как он, – виновник всего этого злодеяния. Он не стал больше ни о чем спрашивать, вскочил на лошадь и помчался за несчастным мужем, которого вскоре повстречал на дороге: тот погнался за монахом, но, так и не настигнув его, возвращался домой, раздосадованный неудачей. Едва только завидев его, шурин закричал: