Читаем без скачивания Аврора - Жюльетта Бенцони

Ответ на привезенные Клаусом письма требовал обстоятельности. Герцогиня Целльская писала о своей радости в связи с обретением дочерних драгоценностей, которые она намеревалась ей передать. Далее она заверяла графиню Кенигсмарк в своем дружеском расположении и в том, что та всегда будет ее желанной гостьей, но все это в довольно прохладной манере официальной переписки. Несравненно более теплым было письмо Шарлотты Беркхоф. Та справлялась о здоровье подруги и, тактично намекая на ее теперешнее высокое, но неудобное положение, напоминала, что при необходимости всегда окажет ей теплый дружеский прием, предоставив у себя убежище.

Сидя за бюро, Аврора не торопилась с ответами. Письмо Элеоноре занимало ее меньше: в нем достаточно было высказать уважение и радость в связи со своим участием в возвращении душевного спокойствия повелительнице, служить которой — ее долг и отрада... Никто не умел так, как она, расточать письменные реверансы.

Совсем другими были страницы — их набралось целых шесть! — предназначенные для баронессы. На них Аврора излила душу, рассказав всю свою историю. От этой умной и благородной женщины она не стала ничего скрывать, поведала и о своем счастье, и о страхах. Обмолвилась и о надеждах: сохранить любовь мужчины, чья ветреность была известна обеим, попытаться его привязать, плетя тайные и оттого еще более прочные узы. «Нет ничего, — писала она, — чего я не была бы готова предпринять, чтобы сделать наши узы гармоничными, даже когда огонь страсти по воле времени начнет угасать, — надолго, очень надолго!»

К концу дня она собралась послать за Клаусом, но тут он предстал перед ней сам. Он намеревался уехать следующим утром и явился за письмами теперь, чтобы не побеспокоить Аврору в неурочный ранний час. Аврора пригласила его к себе в кабинет и провела с ним несколько минут с глазу на глаз, не заботясь о возможных толках. Она чувствовала, как опечален молодой офицер, постепенно превратившийся в ее преданного друга, и впервые в жизни не могла выразить своего отношения словами. Он торопился, догадываясь, что она ждет любовника, и страдая от невыносимого зрелища ее красоты, подчеркнутой перламутром атласного платья и воздушными кружевами. Он забрал письма, запечатанные синим воском, и спрятал их себе под камзол.

— Вы еще вернетесь? — выдавила она.

— Если у вас не будет во мне нужды, то нет, не вернусь. Вы счастливы, и я прошу простить меня за то, что мне тяжело это перенести. Разрешите откланяться!

Клаус поклонился, Аврора протянула руку, и он, поколебавшись, прикоснулся к ней горячими губами. Прощальный поклон — и Асфельд сбежал. Аврора, глядя ему вслед, чувствовала себя уже не такой счастливой.

Это ощущение оказалось стойким и не прошло даже вечером, когда она снова оказалась в объятиях своего принца...

Глава XII

Ужасная правда

Через две недели Аврора занемогла.

Утром, поднявшись, она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и ей пришлось ухватиться за шторку балдахина, чтобы не упасть от головокружения. Сердце колотилось, как бешеное. Когда она села на постель, пляска перед глазами унялась, зато к горлу подступила тошнота. На ее стоны прибежала Фатима, быстро сообразившая, что происходит, и успевшая вовремя подставить тазик. Потом она помогла госпоже снова улечься, растерла ей виски холодной водой.

— Отдыхай! — распорядилась она. — Я принесу тебе обед.

— Не-е-ет! — застонала Аврора, от одной мысли о еде снова склонившаяся над тазиком.

Фатима расхохоталась:

— Я предложила тебе обед, чтобы лишний раз убедиться в своей правоте. Сегодня великий день: у тебя будет сын!

— Ты хочешь сказать, что я беременна?..

— Конечно! Это первые признаки... Ты не думала, что это может произойти?

— Нет. Признаться, это даже не приходило мне в голову... Но почему ты уверена, что будет мальчик?

— Потому что только мальчики сразу заставляют мать болеть.

Несомненно, турчанка была права. Амалия тоже мучилась тошнотой, когда вынашивала своих детей. Часто находясь рядом с сестрой, Аврора наблюдала, как та, бледная, как привидение, от малейшего запаха мучается приступами рвоты и мечется между постелью и креслом. Состояние будущей матери облегчалось лишь в саду Агатенбурга, где она прогуливалась, поддерживаемая с обеих сторон Авророй и Ульрикой. Погода не имела значения, главное было надышаться свежим, без примеси домашних ароматов, воздухом, ведь зимой окна дома были наглухо закрыты. Даже дворец мог пропитаться не вполне приятными запахами.

Новость повергла Аврору в отчаяние. Вспомнив мучения сестры, она испытала ужас и первым делом потребовала зеркало. Угадав ее мысли, Фатима исполнила приказание, но предупредила:

— Ты бледна, но это нормально, не тревожься: нездоровье редко длится больше трех месяцев...

— Думаешь, это меня успокаивает? Три месяца! Три месяца рвоты, бессилия, уродства...

— Уродливой ты не будешь!

Аврора прогнала ее негодующим жестом, зарылась лицом в подушку и заплакала, приходя в ужас от одной мысли о том, что скажет Фридрих Август, этот ценитель женской красоты, при виде жалкой пародии на свою возлюбленную... В таком состоянии ее и застала Елизавета, часто навещавшая подругу для разговора по душам в часы, отведенные у красивых женщин для священного занятии — туалета.

Первым делом она властно оторвала Аврору от подушек, позволив ей уткнуться лбом себе в плечо.

— Немедленно прекратите рыдать! Или вам не терпится стать уродиной?

— Рано или поздно я все равно ею стану. Лучше не тянуть и начать к этому привыкать уже сейчас.

— Честное слово, вы сошли с ума! Признаться, я не понимаю вашего горя. Родить от него ребенка — это же счастье! Его первенец, да еще мальчик, если верить Фатиме!

— Если он меня разлюбит, то мне больше не бывать счастливой. А он меня разлюбит, если я перестану отвечать на его желание. Какими глазами он на меня посмотрит, если увидит в таком состоянии?

— Не бойтесь, не увидит! Головокружение и тошнота накатывают по утрам, и даже это ненадолго. К тому же ваша беременность станет заметной еще только через три-четыре месяца. К тому же у вас такая горничная, о которой можно только мечтать! Доверьтесь ей и думайте только о себе! Главное — желание оставаться красивой. Не расставайтесь с ароматическим флаконом на случай приступов тошноты и думайте о том, как он примет из ваших рук своего первенца!

— А вдруг он меня, наоборот, прогонит?

— Боже правый, Аврора! Опомнитесь! Куда подевалась воительница, охотница, завоевательница, та, которую все мы знаем? Как вы не поймете, что может значить для вас появление малыша? Разве государь не обещал на вас жениться?