Читаем без скачивания Юджиния - Александр Минчин

— Но эта, с позволения сказать, котлета — варварское творение. И вся культура такая — гамбургерная. Пресная, безвкусная, без приправы. Хотя есть гениальные музыканты, фотографы. Впрочем, театр — ужас, Голливуд — стал ужасом, поэзии — никакой, живопись — только коммерческая. Вошла хозяйка дома — дама.

— Я прошу прощения, обед готов и ждет вас на столе.

— Как вы, сэр Александр?

— Спасибо. Я когда это… то не ем.

— И напрасно, когда выпиваешь, то надо закусывать.

— Тогда не берет.

— Ну, идея не всегда в том, чтобы брало.

— А в чем еще? — удивленно-наигранно спросил Александр.

Они внимательно посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.

Все-таки он отказался от обеда, но выпил еще бокал — на дорогу.

— В понедельник в девять утра, — сказал доктор уже в дверях.

— Как штык, — ответил Александр.

— Что это значит? — заинтересованно спросил доктор.

— Так точно. Будет сделано. Минута в минуту. Обязательно буду.

— Приятно такое послушание. Вам вызвать машину?

— Нет, я пройдусь.

— Только, пожалуйста… Вы человек темпераментный, не выясняйте отношений по дороге.

— Что вы, доктор, я буду пай-мальчиком.

— А это что значит?

— Я вам объясню в понедельник в девять утра. Он начал спускаться.

— Если Юджиния спит…

— Я ее не буду будить.

Юджиния спала. Он сел рядом на кровать и уронил голову на обе руки. Сквозь водочные пары в мозгах билась одна мысль: «Что делать? Что делать?»

Молчание, тишина и легкий стон Юджинии были ему ответом.

Они улетали в десять утра в субботу. Лимузин подвез их прямо к трапу серебристо-голубого самолета, на котором была написана красивой вязью фамилия Юджинии. Он осторожно помог ей подняться внутрь. Капитан, поприветствовав важную пассажирку и пассажира, спросил, можно ли заводить моторы.

— Негромко только, — пошутил Александр. Стройная стюардесса спросила, что они желают

выпить. И через пару минут принесла апельсиновый сок для Юджинии, водку для Александра… И ушла заниматься завтраком.

Дайана встретила их с распростертыми объятиями.

— Папа звонил. Спрашивал, где вы.

— Как они? — спросила Юджиния.

— Очень хорошо, только Клуиз жалуется на жару.

— Я им позвоню позже.

— Что-то ты похудела, душенька, осунулась. Пойдем, я тебя буду откармливать. Время ленча уже, и то позднего.

— Я не хочу есть, я…

— Юджиния, — мягко сказал Александр.

— Что на ленч, Дайана?

Во второй половине дня Александру удалось уложить Юджинию спать. И он поехал на встречу с Кении, обсуждать положение дел. Он задержался чуть дольше и вернулся домой к девяти вечера.

В доме было тихо — ни звуков, ни шорохов. Он быстро взлетел по лестнице и вошел в спальню — Юджинии там не было. В ванной — тоже. Он пошел в ее библиотеку, столовую, гостиную. Везде было пусто. Он хотел вызвать Дайану, но подумал, что она отдыхает.

Его жены нигде не было. Он нашел ее случайно, в своем кабинете, куда зашел наобум.

Она сидела в его кресле, и перед ней стояла открытая бутылка водки.

— Где ты был? — спросила она.

— Юджиния!..

— Я знаю, что я Юджиния. Ты не ответил на мой вопрос.

— По делу, — коротко ответил он.

— А еще где?

На бутылке виднелись капельки испарений. (Значит, открыла она всего как полчаса назад.) Он молчал.

— Ты выпьешь со мной, мой муж?

— Нет, спасибо.

— Я тебе налью, и мы — выпьем!

— Я не хочу пить.

— Конечно, я недостойна быть твоим собутыльником! — Она выпила недопитую рюмку и, расплескав, налила новую. На столе стояли три рюмки. — Я недостойна пить с сильным, гордым мужчиной, который не возвысил меня до…

— Это что, первая семейная сцена?

— Да, — сказала она слегка неровным голосом, — имею право, я — твоя жена. Ты помнишь это?

— Юджиния, — сказал он потвердевшим голосом.

— Мы уже это проходили. Я знаю, что я Юджиния. Ты не ответил, где ты был.

— Я обязан отчитываться? Скажи, и мы введем эту форму отношений.

— Ну что ты, на твою свободу никто не посягает. Да и кто посмеет! Вы — герой моего романа. Мой муж, так вы выпьете со мной, хотя бы один раз — водки, я так ждала этого случая! Я хочу почувствовать, что чувствуете вы.

— Юджиния, я не хочу, чтобы ты пила!

— А я буду!

Он чуть не воскликнул от удивления: «Что?!» Но сдержался.

Она опрокинула стопку, не сморщившись. Он подошел ближе и теперь видел эти красивые губы, побледневшие щеки, наполненные тревогой или страхом глаза. Ее рука опять взялась за бутылку. Тонкой кистью, от которой он сходил с ума, она травила себя, наливая новую рюмку. Он старался сдерживаться невероятным усилием воли, понимая, что она больна. Но причина была совершенно в другом…

— Юджиния, хватит, я не хочу, чтобы…

— А я хочу, и я буду. — Она отпила половину. Вдруг слезы потекли по ее щекам.

— Что случилось, Юджиния?

Водка действовала на каждого — по-разному.

— Я больше тебе не интересна. Как только я заболела…

Александр сделал шаг и опустился перед ней.

— О чем ты говоришь, Юджиния?!

— Тебя не было дома семь часов, я спрашивала, когда проснулась. Ты был… — Слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Он начал гладить волосы рукой, потом их целовать. Ее речь уже плыла, и прекрасный язык не подчинялся хозяйке.

— И из-за этой глупости ты пила?

— Это не глупость. Я — твоя жена!.. — с гордостью сказала она.

— И я счастлив, что это так.

— Это правда?!.. Но тебе мешает, что я больна?..

— Моя жена, по-моему, ты чуть-чуть выпила, и самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — это поцеловать меня. В губы. После чего я отнесу тебя в спальню, так как не думаю, что ты сама дойдешь.

Ее губы раскрылись и приникли к его. Он никогда не представлял, что будет целовать сокровище, пахнущее водкой. Еще утопая в поцелуе, он отнес на руках ее в спальню.

Он взял ее мягко, нежно и ласково, не делая резких или быстрых движений — чтобы не повредить драгоценный сосуд и не нарушить то течение в кровеносных сосудах, которое в нем происходило.

В воскресенье он уехал, когда Юджиния спала, — у него была встреча — консилиум с Кении, его коллегами-радиологами и всё знающей дамой-онкологом.

Александр опять задержался и вернулся домой поздно.

В доме, как и вчера, царила тишина. Он не пошел в спальню, он уже знал, где искать Юджинию. Перед ней стояла вчерашняя бутылка водки, наполовину полная. Три рюмки, две из которых были уже почти пусты.

Она взглянула на него и демонстративно подняла и выпила третью рюмку.