Читаем без скачивания Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких - Галина Анатольевна Муленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полистав свои книги, я нашла дневники участников той экспедиции. Сувига, который взошел на Эверест без кислорода, писал: «Вторая ступень прошлась свободно, и вершинный взлет уже рядом. В районе вершинной башни догнал Фролова. Обходим башню по следам Овчаренко и Молотова, вышли на предвершину, а ребята уже спускаются. Они вниз, мы – вверх. Иду медленно, но легкие разрываются. Этот подъем длился вечность, но в 18:30 мы были на вершине».
Они проспали и поздно вышли на штурм. Скорее всего, сказался недостаток акклиматизации, и группа не успела вернуться засветло в штурмовой лагерь после восхождения. До наступления темноты преодолели спуск с первой башни, у Володи Фролова еще работал фонарик, что какое-то время облегчало группе движение. Владимир Сувига рассказывал, что был уверен в своих силах и не мог даже предполагать, что случится холодная ночевка. Он писал в дневнике: «Идем вниз, Сергея Овчаренко и Андрея Молотова не видно. Надо было оставить какой-нибудь заметный знак в месте выхода на гребень, потому что после прохождения первой ступени навалилась темнота. Идем по гребню, и вдруг я слышу голоса – это Овчаренко и Молотов. Не уверен, что иду в правильном направлении, но мы поворачиваем с гребня и спускаемся к ним. Они собрались здесь ночевать, а я уверен, что найду палатку. И вот мы идем дальше. Начал заговариваться Фролов, за своим сознанием замечаю какие-то фокусы – то всплывают фантазии, то снова реальность. Пока я искал спуск, Володя с воображаемым напарником просто ушел в сторону».
Андрей Молотов и Владимир Фролов были самыми молодыми участниками экспедиции. Андрей подумывал, не посвятить ли себя горовосхождениям, как это делал Анатолий Букреев, который проводил в горах по полгода. Но у него свой путь, и он стал священнослужителем, а в горы всегда брал Евангелие. «Я не молился, – говорил мне Андрей Молотов, – из-за дикой усталости я перестал анализировать все, что не касалось сохранения моей жизни. Мы двигались на автопилоте, теряли друг друга в темноте, но поддерживали голосовую связь».
Сувига с Овчаренко ушли вперед, а Молотов решил дождаться Фролова, который в какой-то момент перестал отзываться. Кислород в его баллоне кончился еще на пути к вершине, у Сергея и Андрея кислород закончился на спуске.
Высота и чрезвычайная усталость придавили к земле. Андрей закрыл глаза, он засыпал. А Владимир Фролов рассказывал, что ощущал себя в компании корейцев и даже обсуждал с ними возможность укрыться на ночь в месте, которое он присмотрел во время подъема. Но спутники вдруг исчезли, и Володя осознал, что никаких корейцев нет, а он – совсем один на огромной высоте. Фролов сел на снег, кое-как примостился на своем рюкзаке и отключился, а к жизни его вернул мамин голос, которая позвала сына завтракать. В ту ночь женщина не спала и молилась за ребят, причем она не могла знать того, что они штурмовали вершину.
Сувига выкрикивал имя Андрея до хрипоты. Парень пришел в себя, поднялся на ноги и вдруг услышал в своем сознании женский голос: «Тебе нужна палатка? Пожалуйста». В нескольких шагах впереди увидел освещенную изнутри палатку, и так хотелось упасть на колени, расстегнуть молнию, забраться внутрь и забыться сном. Но Андрей прошел сквозь мираж, сказав вслух одно слово – бесы. Владимир Сувига спускался в темноте по скале, упал и почувствовал резкую боль в груди. У него были сломаны ребра, и остаток ночи он провел под той скалой. Андрей догнал Сергея – Овчаренко потерял от холода зрение и теперь крепко держался за пуховку Молотова. Они стали обходить скальный выступ, и Андрей почувствовал, как в его голове, словно в старом телевизоре, стали переключаться каналы. Из небытия возникли два мальчика, два ангела-хранителя. Один предложил уйти правее, где есть укрытие, и вскоре Андрей заметил в скале нишу, где они с Сергеем и провели остаток ночи.
На рассвете Сувига, тоже почти потерявший зрение, предложил спускаться в первый лагерь, но Молотов рвался во второй, который находился выше по склону, чтобы забрать оставленное там казенное снаряжение. «Уговорить его идти по горизонтали на гребень я не смог – его тянуло вверх искать лагерь на 7800, и мы расстались, – писал Владимир. – Андрей с Сергеем забирают наверх, а я удачно выхожу на гребень и оказываюсь выше наших палаток. Завалился спать, хотя очень болели сломанные ребра, и проснулся, когда в палатку влез Андрей. Периодически он будил меня и давал кружку кипятка. Володя Фролов был жив! Он пришел на 7800 и остановился вместе с Сергеем в верхней палатке. У Володи обморожены нос и ноги».
Тревожно спала в ту ночь и Людмила Савина, которая находилась в лагере АВС на высоте 6300. Сувига извинился по рации, что не взял ее в штурмовую группу, но Люся сказала: «Не думай обо мне, думай, как самому выжить». Она писала в дневнике: «Вершину заволакивает туман, при такой погоде должен быть снег. Володя использует шанс, идет напролом, у меня рация, как и в базовом лагере, на постоянном приеме. В 11:30 Сувига берет консультацию у шефа по маршруту – по всей видимости, они на первой ступени. Уже закрылся перевал. Они хотели взять по одному баллону кислорода, но хватит ли им этого? Тревожно за ребят».
На очередном сеансе связи она узнала, что пропавший Володя Фролов нашелся. Они ночевали на гребне, не могли обнаружить спуск, рация замерзла. И вот Сувига снова на связи.
– Где вы находитесь? – спросил Ильинский.
– На 7800, начали спускаться.
– Вы спуститесь в АВС?
– Хорошо бы, только у меня сломаны ребра, и я ничего не вижу.
У Ильинского не изменился даже голос. Как вспоминала Людмила, он подбодрил ребят и сказал: «Давайте, потихоньку сползайте вниз». 4 мая 1997 года Савина записала в своей тетрадке: «В 17 часов они начинают спуск с перевала. Жду с нетерпением, постоянно выглядываю из палатки, а их все нет. Идет снег, сыро, промозгло, и вот в какой-то момент вижу, что они сидят недалеко от лагеря. Без слез на них смотреть нельзя. Веду их в
