Читаем без скачивания Встречи на перекрестках - Евгений Примаков

Привел и другой пример. Президенты двух стран не без труда договорились, что следует разграничить стратегическую и тактическую ПРО. Без этого не удастся сохранить Договор по ПРО 1972 года, а значит, продолжить сокращение стратегических вооружений. Однако США не дали никаких импульсов к переговорам, и договоренность повисла в воздухе.

Прерывая меня, У. Кристофер сказал:

– Давайте поручим сегодня решить этот вопрос находящимся здесь нашим заместителям Г.Э. Мамедову и Л. Дэвис.

– Нет, – ответил я, – это вопрос переговорный. С легкостью он не решается.

Отдельно остановился на Боснии. Сказал, что в Дейтоне проделана большая работа и это во многом заслуга Государственного департамента США. Но один из немаловажных пунктов соглашения повис в воздухе. Мы договорились, что санкции с Югославии снимаются через 30 дней после того, как сербы отведут войска на свои позиции. К моменту моей встречи с госсекретарем США прошло уже 40 дней, а санкции не сняты. Предупредил: это очень важный вопрос и он должен быть решен, иначе мы будем односторонне выходить из санкций.

Хотя У. Кристофер вначале чисто по-адвокатски попытался трактовать или, вернее, запутать вопрос о том, что считать «зонами разъединения» в Боснии и Герцеговине, я все-таки понял – к словам о необходимости прогресса в вопросе о снятии санкций с Белграда он отнесся серьезно. При этом он даже отметил, что хотел бы усиливать сотрудничество с нами не только в БиГ, но и в ближневосточном урегулировании и намерен для этого прислать в Москву для консультаций своего основного переговорщика – Дэниса Росса (кстати, Росс так в Москве и не появился).

Одной из самых главных проблем нашего разговора стало будущее НАТО.

– Известно, – сказал я У. Кристоферу, – что Россия не намерена стучать кулаком по столу, как, к сожалению, и вы и мы делали в эпоху холодной войны. Но это не снимает наших серьезных тревог в связи с расширением Североатлантического альянса. Нам заявляют, что НАТО не собирается вести военные действия против России. Предположим, мы согласны с таким аргументом. Но и вам известно, что российские ракеты не нацелены на США. Однако следует ли из этого, что Вашингтон был бы готов поддержать наращивание Россией ее ракетноядерного потенциала, не нацеленного на Соединенные Штаты?

Так или иначе, само приближение НАТО к российским границам создает совершенно новую, крайне невыгодную для нас военно-политическую и геополитическую ситуацию.

Кристофер в ответ произнес целый набор уже хорошо известных нам заверений и аргументов, главным образом напирая на то, что процесс расширения НАТО не только не направлен на создание новых разделительных линий, но чуть ли не будет способствовать интеграции всех государств в Большую Европу.

В то же время в его голосе зазвучали и жесткие ноты.

– Начиная с 1993 года, – сказал госсекретарь, – президент Б. Клинтон ясно заявлял, что НАТО будет расширяться.

Принималась ли в расчет позиция России? По словам Кристофера, натовцы исходят из того, что Россия, во-первых, хотела бы, чтобы такое расширение было постепенным, и, во-вторых, что необходимо найти какие-то формы подключения самой России к НАТО. Так в Вашингтоне поняли «сигнал» из Москвы. Если он стал другим, то, как сказал Кристофер, «вам придется спать с ежом».

Я думаю, он не оценил моего ответа о том, что предпочитаю спать совсем не с ежом.

На следующий день состоялись переговоры в расширенном составе. Договорились о том, что Кристофер посетит Москву в марте того же года.

Остановились на «третьем варианте»

Разговор с У. Кристофером не оставил сомнений в том, что с нами решили не считаться при расширении НАТО. Аргументы были ясны как божий день: России придется смириться с фактом расширения; повлиять на условия расширения она не сможет, так как в Североатлантическом союзе нет членов с разными правами; не процесс расширения будет происходить с учетом позиции России, а самой России придется адаптироваться к этому процессу.

Первым, пожалуй, сказал мне прямо о том, что в НАТО нет «пассажиров» разных классов, С. Тэлбот во время его посещения МИДа в январе 1996 года вместе с будущим американским послом в России Д. Коллинзом. Нужно отдать С. Тэлботу должное – он не стал спорить, а просто улыбнулся, когда я ему ответил:

– Строуб, о чем вы говорите? Если НАТО сравнить с самолетом, то на нем не только летят пассажиры разных классов, но американцы сидят в кабине пилота. Это ли не свидетельство «равенства» всех и вся?

А если говорить об обязательствах и правах различных членов НАТО, которые якобы подстрижены под одну гребенку, – продолжал я, – то приведу пример Норвегии, на территории которой не размещено ядерное оружие и нет иностранных баз. Мне могут заметить, что это – самоограничение, а не продиктованное условие извне. Но как в этой связи смотрится ФРГ? Ведь согласно Договору об объединении США, СССР, Англия и Франция установили, что в восточных землях (бывшая ГДР) Германии не должно быть ни ядерного оружия, ни иностранных войск. Заметьте, это условие было продиктовано в том числе и СССР, который вообще не имел ни малейшего отношения к НАТО.

Подобные аргументы во время контактов с западными собеседниками повисали в воздухе. Ну что же, тогда нужно было задать самим себе сакраментальный вопрос: что дальше?

Могло быть три варианта:

1. Выступать против расширения НАТО и отказаться от любых отношений с Североатлантическим альянсом. Этот вариант можно было считать «путем в никуда», а точнее, путем назад – пусть не сразу, но к возобновлению холодной войны. В то время, как известно, наш миротворческий контингент уже находился в Боснии в составе сил, осуществлявших операцию под эгидой НАТО, хотя наше подразделение и не подчинялось, а лишь координировало свою деятельность с натовским командованием. Следовало отказываться и от этого?

2. Признать или в крайнем случае не возражать против расширения НАТО и вести дело на этой основе к документальному оформлению отношений России с Североатлантическим союзом. К этому варианту нас подталкивали натовцы, в первую очередь США, да и некоторые отечественные политики, впоследствии рекомендовавшие М. Олбрайт «не обращать внимания на тех русских, которые выступают против расширения атлантического альянса, так как они борются за голоса избирателей» (?!). Такой вариант смахивал на капитуляцию и был чреват эскалацией тяжелых последствий. Это совершенно точно не приняли бы у нас в обществе. Однозначно против такого варианта выступили и президент, и Министерство иностранных дел, и Министерство обороны, и Служба внешней разведки – все без исключения сотрудники, работавшие в то время на «натов) ском направлении».