Читаем без скачивания Ассасин - Вероника Мелан

Никто не имел права отказывать Комиссии. Ни один человек не мог начать говорить без разрешения, будь то крик возмущения или слова в собственную защиту. Этим истуканам, одетым в серебро, было все едино. Стоило открыть рот, как незамедлительно применялись самые жестокие меры воздействия.

Вцепившись пальцами в Рена, я перестала дышать. Ни одного шага в их сторону, ни одного движения! Я никогда больше не пойду с ними по собственной воле, пусть лучше стреляют на поражение.

— Дрейк, посмотри сюда, — словно сквозь сон долетел до меня спокойный голос Рена. Я почувствовала, как он поднимает вверх мою ладонь.

Стоящий напротив мужчина некоторое время изучал кольцо, затем в его глазах промелькнула усмешка, и он коротко бросил:

— Тогда ты тоже едешь с нами.

Ощущение «это уже было» кружило надо мной как ожившая картинка из ночного кошмара.

Я сидела на том же стуле в комнате с бежевыми стенами перед длинным вытянутым столом, за которым, как и когда-то, сидели люди в одинаковой униформе. Единственным отличием, не позволяющим моему наполненному паникой мозгу соскользнуть в темноту, был стоящий возле стены Рен. Он лениво обводил взглядом неуютное помещение, периодически бросая внимательные взгляды на сидящих за столом людей.

Тот, кого он назвал Дрейком, стоял чуть поодаль и молчал, будто к чему-то прислушиваясь. Наконец он поднял голову, подошел к столу и занял центральное место.

— Итак, — начал он, — Эллион…

Я затравленно смотрела в его равнодушные глаза, силясь предугадать, чем обернется для меня первый за долгое время счастливо начавшийся день.

— Мы попросили вас приехать сюда по причине того, что ситуация с вашим обвинением изменилась…

«Сейчас он скажет, что я сбежала и должна вернуться…»

Только не это, только не это, пожалуйста! Только не обратно в Корпус. Я не выдержу там года, не выдержу даже месяца — не смогу помнить о том, что дома меня ждет Рен, и быть там…

Хотелось завыть в голос.

— В связи с тем, что нами были выявлены новые факты по вашему делу…

«…как то: успешная попытка бегства из мест заключения — мы спешим уведомить вас, что срок вашего наказания увеличен на десять лет…»

Мои мысли метались, как бешеные. Только не это, пожалуйста, только не это…

— …и Комиссия установила факт вынесения ошибочного обвинения в ваш адрес…

Мысли не просто прервались — они исчезли. Что он говорит, он правда говорит то, что говорит? Пожалуйста, повторите погромче!

— …мы хотели бы принести вам свои извинения и назначить денежную компенсацию за моральный ущерб, размер которой предписан для подобных случаев регламентом. С этого момента с вас сняты все обвинения…

В эту секунду я зажмурилась. Я сплю? Я снова в бреду? Я просто не проснулась еще этим утром? Я что, правда сижу в здании Комиссии и слышу то, что слышу? С меня сняты обвинения? Мне предлагают денежную компенсацию?

Как же долго и как сильно я хотела, чтобы однажды все закончилось именно так — словами признания их собственной ошибки. Чтобы эти бездушные ублюдки наконец признались, что были неправы, чтобы извинились, чтобы каялись и просили прощения.

Свершилось.

Свершилось почти так, как я просила, лежа на жесткой койке в Корпусе, в ночных молитвах. Я тогда молилась не только за себя, но также за тех, кого успела полюбить, к кому успела привязаться. Какими деньгами можно заглушить ту боль? Никакими. А вот поступками…

И я нашла в себе силы посмотреть Дрейку в лицо. Нашла в себе силы прервать его речь и, несмотря на то, что мне не давали права слова, выдвинуть встречную просьбу.

— Мне… — От звуков моего голоса мужчина в серебристой форме говорить перестал. — Мне не нужны деньги — ими ничего не исправить.

Снова глухо и нервно заколотилось сердце. Зачем я рискую? Зачем, когда все только начало налаживаться? Но ведь если не сейчас, то уже никогда.

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как в головах сидящих напротив людей скользят бесшумные мысли. Напрягся Рен — я чувствовала это спиной.

«Давай, Элли. Ты всегда хотела быть храброй? Сейчас самое время».

— Вы действительно признаёте, что ошиблись?

Я смотрела ему — главному бездушному роботу — прямо в глаза, а он молчал. Молчал долго, затем кивнул.

— Да. Мы признаём, что ошиблись.

— Тогда я бы хотела попросить о другой компенсации за моральный ущерб от проведенного в Корпусе времени.

Удивленный взгляд Дрейка переместился чуть выше, за мою голову — на Рена, он будто спрашивал: «Ты где ее такую достал? Такую дерзкую?» Ответил ли что-нибудь Рен, для меня осталось загадкой, но спустя пару секунд Дрейк вновь переключил внимание на меня.

— Озвучьте, какую именно компенсацию вы хотели бы получить?

Я собралась с силами и твердо произнесла:

— Я бы хотела, чтобы из-под стражи были освобождены два человека: Нисса Бартон и мужчина по имени Эдвард.

Брови Дрейка приподнялись.

— Эдвард Макгрегор.

— Да. Он.

Лица представителей Комиссии застыли; секунды потекли одна за другой. С одной стороны, я невероятно гордилась собственной храбростью, с другой — понимала, что это был очень рискованный шаг, и мучилась от тревоги. А что будет, если они сочтут меня слишком дерзкой? Снова накажут?

Наплевать! Я должна была попросить…

«Не откажите мне, пожалуйста!» — безмолвно повторяла я, скользя по лицам сидящих за столом людей. Даже их хваленые непроницаемые маски не могли скрыть витающего в комнате удивления, возникшего после высказывания мной наглой просьбы.

Вскоре их молчаливый диалог закончился — я поняла это по тому, что взгляд Дрейка вновь вернулся «сюда», в комнату, — но мужчина в центре стола продолжал молчать. И все это время я чувствовала себя словно под прицелом крупнокалиберной винтовки — его глаза не давали сдвинуться с места ни на миллиметр.

— Я удовлетворяю вашу просьбу, — произнес он наконец, и мне показалось, что от облегчения и нахлынувшей радости я сейчас свалюсь со стула. С этого чертова стула! С самого любимого стула! Создатель! Он сделал это! Не знаю, поспособствовал ли как-то принятию положительного решения Рен или же сама Комиссия действительно имела подобие совести, но главное, что они согласились сделать это! Они выпустят Ниссу и Эда! Эда…

Я потухла. Если, конечно, Эдвард еще жив…

— Простите, пожалуйста, — я вдруг перестала улыбаться и снова впилась взглядом в представителей Комиссии. — А Эдвард… Он жив?

— Жив.

От этого слова мне захотелось плясать. Я старательно удерживала себя на стуле, но ноги так и просились в пляс. Мне хотелось прыгать, летать, кричать что-нибудь несусветное, обнимать первого встречного…