Читаем без скачивания Проект «Аве Мария» - Энди Уир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебе не обязательно сторожить меня, пока я сплю. Все в порядке, — говорю я Рокки.
Он начинает перебирать вещи у себя на рабочем столе.
— Эридианская культурная традиция. Надо сторожить. — Рокки смущенно крутит в руках какой-то механизм.
Ах да, культурная традиция. У нас с Рокки есть негласное правило: культурные традиции не обсуждаются. И это ставит точку в любых спорах. «Просто сделай, потому что у нас так принято» — вот и все. Мы ни разу не сталкивались с непреодолимыми культурными разногласиями… до сих пор.
Я завтракаю и пью кофе. Все это время Рокки не издает ни звука. Он всегда терпеливо молчит — эридианская тактичность.
— Мусор, — произношу я, и манипуляторы забирают у меня пустой стаканчик и упаковку из-под еды.
Я поднимаюсь в командный отсек и сажусь в пилотское кресло. Вывожу на главный экран изображение с телескопа. Планета Эдриан прямо по центру. Последние десять дней я наблюдаю, как она медленно увеличивается. Чем ближе мы подлетаем, тем больше меня изумляют астрономические таланты Рокки. Все характеристики движения планеты и ее массу эридианец определил очень точно. Надеюсь, он и с расчетом гравитации не ошибся. Иначе попытка выйти на орбиту будет крайне короткой и болезненной.
Эдриан — бледно-зеленая планета, окутанная дымкой белых облаков в верхних слоях атмосферы. Поверхность совершенно не просматривается. И снова восхищаюсь фантастической программной начинкой бортовых компьютеров «Аве Марии»: мы вращаемся, пока летим в космическом пространстве, но картинка на экране стабильна.
— Мы приближаемся, — сообщаю я Рокки.
Он на две палубы ниже, но я говорю, не повышая голоса. Эридианец отлично меня слышит.
— Ты уже знаешь, какая атмосфера, вопрос? — кричит он. Аналогично тому, как я вижу совершенство его слуховой системы, Рокки понимает ограниченность моей.
— Сейчас попробую выяснить еще раз, — отвечаю я.
Переключаюсь на экран спектрометра. До сих пор «Аве Мария» поражала своей надежностью, но от сбоев оборудования никто не застрахован. Спектрометр барахлил. По-моему, что-то случилось с цифровым преобразователем. Я включал спектрометр каждый день, и ответ приходил один и тот же: недостаточно данных для анализа.
Я снова навожу прибор на Эдриан. Чем ближе мы к планете, тем больше спектрометр соберет отраженного света, которого, я надеюсь, будет достаточно для определения состава атмосферы.
Анализ данных…
Анализ данных…
Анализ данных…
Анализ завершен
— Получилось! — радуюсь я.
— Получилось, вопрос?! — Голос Рокки взлетел вверх на целую октаву.
Промчавшись по туннелям, он возникает в своем пузыре посреди командного отсека.
— Какая атмосфера на Эдриане, вопрос?
Я читаю данные на экране:
— Похоже, что… 91 процент углекислого газа, 7 процентов метана, 1 процент аргона, а остальное — малые газовые примеси. Кстати, атмосфера довольно плотная. Это все прозрачные газы, но поверхность не просматривается.
— Обычно ты видишь поверхность планеты из космоса, вопрос?
— Если ее атмосфера пропускает свет, да.
— Человеческий глаз — удивительный орган. Завидую.
— Не такой уж удивительный. Поверхность Эдриана я не вижу. Если атмосфера становится очень плотной, она перестает пропускать свет. Впрочем, неважно. Меня сейчас больше интересует метан.
— Поясни.
— Метан не может долго оставаться в атмосфере. Он быстро разрушается под воздействием солнечного света. Так откуда же там этот газ?
— Метан делает геология. Углекислый газ плюс минералы плюс вода плюс тепло получается метан.
— Возможно, — говорю я. — Но там слишком много метана. Целых семь процентов от очень плотной атмосферы. Неужели все это геология?
— У тебя другая гипотеза, вопрос?
— Нет. — Я озадаченно потираю затылок. — Но все равно странно.
— Противоречие — это наука, — замечает Рокки. — Ты думаешь о противоречии. Выдвигаешь гипотезу. Ты ученый землянин.
— Да. Я подумаю об этом.
— Долго еще до орбиты, вопрос?
Включаю навигационную консоль. Мы идем строго по курсу. Расчетное время включения двигателей для вывода на орбиту — через двадцать четыре часа.
— Не больше суток, — говорю я.
— Волнуюсь! — оживляется Рокки. — Наберем на Эдриане астрофагов. У тебя бортовой пробоотборник исправен?
— Да, — уверяю я, не имея понятия, так ли это на самом деле. Рокки незачем знать, что я слабо разбираюсь в тонкостях управления собственным кораблем.
Просматриваю панель научной аппаратуры. А вот и управление внешним блоком сбора. На экране появляется схема. Она довольно проста. Пробоотборник представляет собой прямоугольный короб. Во включенном состоянии устройство поворачивается перпендикулярно корпусу корабля. Затем дверцы с обеих сторон короба открываются. Внутри масса щетинок, покрытых клейким составом: поймают все, что залетит внутрь. Своего рода липучка для мух. Космическая, высокотехнологичная, но в итоге самая обыкновенная липучка для мух.
— Как собранные образцы попадают на корабль, вопрос?
Просто не значит удобно. Насколько я понимаю, автоматизированной системы обработки образцов на корабле нет.
— Мне придется пойти и достать их.
— Люди удивительные. Ты выйдешь из корабля?
— Думаю, да.
Эридианцы не удосужились изобрести скафандры. И я могу их понять. Из космоса не поступает никаких сенсорных сигналов, доступных эридианскому восприятию. Это все равно, как если бы человек в снаряжении для подводного плавания погрузился в угольно-черный океан. Никакого толку. Для внебортовой деятельности эридианцы используют наружных роботов, вмонтированных в корпус корабля. «Аве Мария» такой техникой не оснащена, следовательно, работу придется выполнять мне.
— «Удивительные» — неправильное слово, — размышляет Рокки. — «Удивительные» — это комплимент. Правильное слово «♫♪♫♪».
— А что оно означает?
— Когда люди ведут себя ненормально. Опасно для себя.
— Ааа, — понимающе киваю я, добавляя в разговорник новый аккорд. — Мой перевод твоего слова: «чокнутые».
— Люди чокнутые.
Я пожимаю плечами.
* * *
— Ч-ч-черт!!! — прорычал я.
— Спокойнее, — раздалось в наушнике. — А что, собственно, произошло?
Флакон для образцов скользнул мимо моих рук и медленно упал на дно бассейна. Три фута до дна крупнейшего в мире бассейна флакон преодолел за несколько секунд, однако, находясь в громоздком скафандре, быстро протянуть руку, чтобы поймать падающую штуковину, у меня не получалось.
— Я уронил флакон номер три, — признался я.
— Ничего страшного, — послышался голос Форрестера. — Пока это лишь три флакона. Нужно еще потренироваться с манипулятором.
— Видимо, дело не в зажиме, а во мне.
Инструмент в моей неловкой руке, облаченной в перчатку скафандра, выглядел грубовато, зато был совершенно незаменим. Он превращал неловкие хватающие движения перчатки в тонкую моторику на другом конце. От меня требовалось лишь нажать указательным пальцем на курок, и клещи манипулятора сжимались на два миллиметра. Стоило нажать средним пальцем на другой курок, и устройство поворачивалось до 90 градусов по часовой стрелке. Мизинцем и безымянным пальцем я наклонял манипулятор вперед на 90 градусов.
— Секунду, проверю видеозапись, — сказал
