Читаем без скачивания Один плюс один - Джоджо Мойес

Видите ли, в чем дело. Пока мама готовила барбекю, Танзи одолжила у мистера Николса компьютер и поискала статистику по детям из семей с низким доходом в частных школах. И через несколько минут обнаружила, что вероятность ее поступления в Сент-Эннз составляет считаные проценты. И она поняла, что неважно, насколько хорошо она справилась со вступительным тестом; ей следовало проверить статистику, прежде чем выезжать из дома, потому что ошибаешься только тогда, когда не обращаешь внимания на цифры. Никки поднялся по лестнице, увидел, чем она занимается, помолчал, похлопал ее по плечу и сказал, что попросит присмотреть за ней пару знакомых ребят, которые учатся в Макартурз на год младше его.

Когда они были у Линзи, папа сказал ей, что частная школа не гарантия успеха. Он повторил это три раза. «Успех зависит от того, что внутри тебя, – сказал он. – От решимости». А потом посоветовал Танзи попросить Сюзи показать, как она укладывает волосы, – возможно, тогда ее волосы будут выглядеть не хуже.

Мама сказала, что ляжет на диване, чтобы Танзи и Никки забрали вторую спальню, но Танзи сомневалась, что мама и правда легла на диване, потому что среди ночи проснулась от ужасной жажды из-за маминой стряпни, спустилась и никого не нашла. А утром на маме была серая футболка мистера Николса, которую он надевал каждый день, и Танзи двадцать минут наблюдала за его дверью, потому что хотела узнать, в чем он спустится к завтраку.

Утром над озером висела легкая дымка. Она поднялась словно по мановению волшебной палочки, пока все носили вещи в машину. Норман обнюхивал траву, медленно виляя хвостом. «Кролики», – сказал мистер Николс (на нем была другая серая футболка). Утро было зябким и пасмурным, вяхири тихо ворковали на деревьях, и Танзи испытывала грусть, оттого что побывала в замечательном месте, но скоро все закончится.

– Я не хочу домой, – тихо сказала она, когда мама закрыла багажник.

Мама вздрогнула:

– Что ты сказала, милая?

– Я не хочу возвращаться домой, – повторила Танзи.

Мама взглянула на мистера Николса, попыталась улыбнуться, медленно подошла к Танзи и сказала:

– Танзи, ты имеешь в виду, что хочешь остаться с папой? И если ты действительно этого хочешь, я…

– Нет. Мне просто нравится этот дом, и здесь очень мило.

Ей хотелось добавить: «А дома ничего хорошего не ждет, потому что мы все испортили, и к тому же здесь нет Фишеров», но было ясно, что мама думает о том же, так как она взглянула на Никки, а он пожал плечами.

– Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы попытаться. – Мама смотрела на них обоих. – Мы все старались, как могли. Не получилось, и все же мы съездили не зря. Мы увидели такие уголки нашей страны, какие никогда бы не увидели. Мы кое-чему научились. Мы разобрались с твоим папой. Мы завели друзей.

Возможно, она имела в виду Линзи и ее детей, но смотрела на мистера Николса.

– Так что в целом я считаю, хорошо, что мы попытались, даже если вышло не так, как планировали. И знаешь, может, дома будет не так уж и плохо.

Лицо Никки ничего не выражало. Танзи знала, что он думает о деньгах.

А потом мистер Николс, который помалкивал все утро, обошел машину, открыл маме дверцу и сказал:

– Да. Что ж. Я думал об этом. И мы сделаем небольшой крюк.

27. Джесс

По дороге домой они тихо сидели в машине. Никто не просил включить музыку, и разговоров почти не было. Даже пес больше не скулил, как будто смирился с тем фактом, что эта машина теперь его дом. Все время, пока она планировала поездку, все странные, бурные дни дороги до Абердина Джесс думала лишь о том, как доставить дочь на олимпиаду. Танзи попадет на олимпиаду, напишет тест, и все будет хорошо. Джесс и в голову не приходило, что поездка может оказаться на три дня дольше, чем она планировала, или что в процессе она спустит все деньги. Она ни разу не задумалась, что надо будет где-то ночевать по дороге домой. Или что у нее останется ровно тринадцать фунтов восемьдесят один пенс наличными и банковская карта, которую она слишком боялась вставлять в банкомат – вдруг застрянет?

Ни о чем этом Джесс Эду не говорила. Он сидел, глядя на дорогу впереди, и, вероятно, размышлял о своем отце. Никки за его спиной стучал по клавишам ноутбука, засунув в уши наушники и сосредоточенно хмуря лоб. Джесс подозревала, что он получил доступ в Интернет с помощью какого-то хитроумного гаджета Эда. Она была так счастлива, что Никки говорит, ест и спит, что вопросов не задавала. Танзи помалкивала, положив руку на огромную голову Нормана и не сводя глаз с пейзажа, проносящегося за окном. Каждый раз, когда Джесс спрашивала, хорошо ли она себя чувствует, Танзи просто кивала.

Все это было не так уж и важно. Потому что Джесс кардинально изменилась.

Эд. Джесс мысленно повторяла его имя, пока оно не потеряло всякий смысл. Она сидела в нескольких дюймах от самого замечательного человека на свете, как она теперь понимала. Ее удивляло только то, что никто больше, похоже, этого не замечает. Когда он улыбался, Джесс невольно улыбалась в ответ. Когда его лицо застывало от грусти, внутри ее что-то сжималось. Она наблюдала, как он общается с детьми, как непринужденно показывает Никки какой-то прием на компьютере, с каким серьезным видом обдумывает мимолетное замечание Танзи (Марти непременно закатил бы глаза к потолку), и жалела лишь о том, что Эд не появился в их жизни намного раньше. Когда они были наедине и он прижимал ее к себе, по-хозяйски положив ладонь на бедро и тихо дыша в ухо, Джесс испытывала спокойную уверенность, что все будет хорошо. Не потому, что Эд все уладит, – у него достаточно и своих проблем, – а потому, что вместе они способны на многое. Они все уладят. Джесс впервые встретила человека, с которым поняла смысл выражения «Они созданы друг для друга».

Джесс боялась спрашивать, что он обо всем этом думает. Боялась, что так долго уверяла, будто ей никто не нужен, что она вполне самодостаточна, спасибо, и работа, двое детей и собака не оставляют в ее жизни места ни для кого другого, что Эд мог принять ее слова всерьез.

И она хотела Эда Николса. Хотела просыпаться с ним, пить с ним, кормить его тостами. Хотела обвивать его ногами в темноте и чувствовать его внутри, выгибаться навстречу в его объятиях. Хотела ощущать его пот, его напряжение, его твердость, прикасаться губами к губам, смотреть глаза в глаза. Перед ее мысленным взором мелькали жаркие неясные отрывки двух прошлых ночей, его руки, его губы, как ему пришлось закрыть ей рот, чтобы не разбудить детей, когда она кончила. И Джесс всеми силами сдерживалась, чтобы не уткнуться лицом ему в шею, скользнуть руками под рубашку просто ради удовольствия прикоснуться к его коже.