Читаем без скачивания Туннель во времени - Гарри Гаррисон

«…В то время как он с ножом в руке уже готов был приняться за свинью, все увидели Конала Победоносного, входящего в дом. Одним прыжком очутился он среди собравшихся. Великим приветом встретили его улады. Сам Конхобар снял венец со своей головы и взмахнул им.

— Хотел бы и я получить свою долю! — воскликнул Конал. — Кто производит дележ?

— Пришлось уступить тому, кто делит сейчас, — сказал Конхобар. — Кету, сыну Матаха.

— Правда ли, — воскликнул Конал, — что ты, Кет, делишь свинью?

— Верно, — отвечал Кет.

— Эй, отойди от свиньи! — воскликнул Конал.

— А у тебя какое право на нее? — спросил Кет.

— У тебя есть право вызвать меня на поединок, — сказал Конал. — Я готов сразиться с тобой, Кет! Клянусь клятвой моего народа, с тех пор как я взял копье в руку свою, не проходило дня, чтобы я не убил хоть одного из коннахтов, не проходило ночи, чтобы я не сделал набега на землю их, и ни разу не спал я, не подложив под колено головы коннахта.

— Это правда, — сказал Кет. — Ты лучший боец, чем я. Будь здесь Анлуан, брат мой, он вызвал бы тебя на единоборство. Жаль, что его нет в доме.

— Он здесь, вот он! — воскликнул Конал, вынимая голову Анлуана из-за своего пояса.

И он метнул ее в грудь Кета с такой силой, что у того кровь хлынула горлом. Отступил Кет от свиньи, и Конал занял его место»[7].

Повествование о свинье Мак-Дато — лишь одна из героических саг, к которым относят и «Похищение», совместно именуемых уладским циклом. Общим героем их является король Конхобар, аналог гомеровского царя Агамемнона. Богатырем является Кухулин, ирландский Ахиллес. Ирландскими троянцами можно назвать людей короля Коннахта, одним из которых является Кет мак Матах. На самом деле «Илиада» достаточно точно иллюстрирует жизнь кельтов Галлии и Ирландии. Гомеровские Микены представляют собой отнюдь не городской элемент индоевропейской культуры, вправленный в средиземноморскую оправу. Скот есть форма богатства, приобретение его является целью многих набегов и битв уладского цикла. Это мера благосостояния у Гомера: захваченный панцирь оценивается не менее чем в девять — до ста голов скота, ради такого стоит рискнуть.

Быть может, единственное различие заключается в том, что саги уладского цикла, с не меньшим восторгом описывающие придворный церемониал, чем делал Гомер, предпочитают окончание церемоний самим церемониям, которые греческий аэд описывает в развитии. Самые благородные ирландские герои забывают о достоинстве ради юношески живой драки, невзирая на обилие ритуальных тонкостей, соблюдаемых в пиршественном зале, центре дворцовой жизни. Кельтские пиры у Посидония и старинные ирландские саги населены хвастливыми рыгающими вождями, наделенными сильной рукой и крепкой глоткой, предводителями гнусных шаек несовершеннолетних гангстеров. При любом надуманном оскорблении все хватаются за мечи: с губ под сальными усами срываются угрозы, брань, хвастовство — в самой напыщенной форме. Создатели Стоунхенджа действительно могли быть такими грубыми варварами. Конечно, ирландские саги дают более точные описания, чем Гомер. Впрочем, не следует забывать, что греческий аэд прославляет отнюдь не городское общество, а героическое.

Куда более отталкивающей, чем плохие манеры и хвастовство, чертой общества йерниев являются человеческие жертвоприношения. Мы здесь также воспользовались кельтским обычаем. В одном из самых ярких эпизодов «Записок» Цезарь так говорит о человеческих жертвоприношениях в Галлии:

«Некоторые племена употребляют для этой цели чучела, сделанные из прутьев, члены которых наполняют живыми людьми: они поджигают их снизу, и люди сгорают в пламени»[8].

У Страбона человеческие жертвоприношения осуществляются и сожжением, и ударом кинжала:

«Обреченного на смерть человека они закалывают, ударяя в спину кинжалом, а по конвульсиям его читают будущее. При жертвоприношениях не обходится без друида. Об их человеческих жертвоприношениях говорит и другое; в обычае их сбивать людей стрелами и сажать их на копья в храмах, или же делают они огромную фигуру из соломы и прутьев, загоняют туда скот, диких животных и человеческие существа и сжигают приношение».

Жертвами этого жуткого обряда становились военнопленные, он напоминает разнообразные ирландские повествования о мести, где жертвы сжигались в домах. Однажды подобное жертвоприношение прекратила сверхъестественная женщина, приведшая в качестве замены корову. История эта имеет параллели в традициях индийских ариев, где в свое время человеческие жертвоприношения были заменены закланием животных. Однако в ирландской ветви индоевропейской культуры они сохранились. Сам Цезарь не находил ничего экстраординарного в подобных обычаях. С его точки зрения, галлы просто сохраняли древний обряд человеческого жертвоприношения, практиковавшийся и в его родной Италии вплоть до первого века до н. э.; однако Цезарь не мог знать, что этот обряд был установлен пришедшими туда индоевропейскими воинами. Подобные жертвоприношения совершались и в начале существования Римского государства.

Охота йерниев за головами тоже основана на кельтском обычае. Вот описание поведения кельтов в битве из труда Диодора:

«В путешествиях и боях пользуются они двуконными колесницами, несущими колесничего и воина. Встречаясь в бою, они бросают дротики во врага, а потом, спускаясь с колесницы, вступают в бой на мечах. Некоторые настолько презирают смерть, что идут в бой нагими, в одной набедренной повязке. Когда сходятся два войска, они выходят из рядов и вызывают самых отважных на поединок, потрясая при этом оружием, чтобы устрашить врага. Когда вызов на бой бывает принят, они начинают громко превозносить деяния и отвагу предков и расхваливают собственное мужество, стараясь одновременно оскорбить и унизить соперника, заранее лишить его боевого духа. Они отрезают головы врагов, убитых ими в битве, и вешают на шеи лошадей. Эти кровавые трофеи они передают щитоносцам и увозят в качестве трофеев; воспевая пэан, победную песню, они прибивают эти плоды войны к своим домам, так же, как и головы диких зверей, которых удалось добыть на охоте».

Этот текст прекрасно согласуется с ирландскими сагами. В «Похищении быка из Куалнге» воины отправляются на битву в колесницах, вызов на единоборство имеет здесь столь же важное значение, как в «Илиаде». Герой Кухулин, стоящий в своей двуконной колеснице со щитом, мечом и копьем, — это же просто кельтский герой Посидония.

Об охоте за головами упоминает и Страбон, видевший в этом: