Читаем без скачивания Туннель во времени - Гарри Гаррисон

Латенское искусство оставило немало изображений загнутых вверх кельтских усов и зачесанных со лба волос, вне сомнения, отвердевших. О волосах Кухулина говорили, что они окрашены в три цвета и торчат остриями кверху, так что яблоки, падая с деревьев, накалываются на них. Подобное описание соответствует внешности кельтского воина с выбеленной головой. Следует заметить, что у воинов латенской культуры глаза всегда велики и навыкате. Быть может, это глаза пастуха, вечно оглядывающего далекие горизонты, подобно «дальнозрящему» Зевсу Гомера.

Усы кельтов в латенском искусстве зачастую подобны клыкам дикого вепря. Это не первая культура из тех, что пользуется охотничьей символикой для отображения воинской доблести. Лев, медведь и орел до сих пор сохраняют место в геральдике всех западных наций. Охота, потеха королей, не дает того удовольствия, когда объектом ее является слабый зверь. Охотясь на дикого вепря на горе Парнас, Одиссей получил рану в ребро. Шлемы из голов вепря упоминаются в «Одиссее», фрагменты их обнаружены при раскопках в Микенах. Римские легионеры носили шлемы со стоячим гребнем из конских волос, однако их стоячая грива имитировала скорее кабана, а не дикую лошадь. В кельтской культуре изображение вепря характеризуется стоячей гривой и длинными изогнутыми клыками. Длинные изогнутые усы кельтских воинов и зачесанные назад шевелюры, без сомнения, символизируют кабана.

Различие между кельтскими усами и римским шлемом заключается в том, что усы вырастают на теле воина, а шлем представляет собой изделие из части тела животного-символа. Усы сочетаются с устной культурой, а шлем — с письменной. В культуре, лишенной письменности, существует лишь произнесенное слово, и воспоминания остаются незаписанными, отраженными в украшениях тела. Воин, украшенный усами-клыками, на голове которого по-кабаньи щетинятся волосы, сам является знаком, говорящим о воинской удали племени. Римский шлем с кабаньей гривой, часть правительственного обмундирования, является знаком организованной армии государства, в которой геройство отдельных воинов уступило место массовому истреблению врагов. Там, где римский шлем сталкивается с маской воина, трофеем становилась не отсеченная голова, а захваченная территория. Война как дело личного престижа и обогащения через убийства и ограбления уступила место войне за территориальные приобретения, которую вели легионы Цезаря. Вражда и грабеж — дело воинское, покорение земель — уже труд солдата.

В любом случае в кельтском обществе усы носили одни только воины. Друиды должны были сбривать усы, но они отращивали бороды. Наши современные псевдодруиды носят и то и другое — обычно наклеивая оба атрибута — и допускают в этом ошибку. Не правы и те, кто из чистого снобизма отрицает связь истинных друидов со Стоунхенджем. Как в протокельтском, так и в кельтском обществах друиды играли важную роль, в этом нельзя усомниться.

Посетители Стоунхенджа видят лишь то, что в романе построил Интеб: трилиты и сарсеновое кольцо. Однако эти внушительные камни представляют собой финальную стадию развития монумента, называемую Стоунхендж III и датирующуюся (опять) 1500 г. до н.э., но строительная деятельность на этом месте началась за 900 лет до этого. Настоящее послесловие нельзя закончить, не упомянув об этом.

Первоначально Британию населяли охотники и собиратели, жившие в покрывавших весь остров лесах. Примерно в четвертом тысячелетии эти края посетила неолитическая пищевая революция в лице мигрантов из-за пролива. Они делали в лесу расчистки для своих полей, их пасущийся скот усиливал эрозию лесного покрова, что привело к образованию знакомых нам лишенных леса нагорий. В результате земледельцы начали склоняться к пастбищному животноводству, осталось место и для аборигенов-охотников и собирателей, уцелевших до времени Стоунхенджа III; в настоящем романе они называются «охотниками». Подвижность и знание троп в лесных чащобах предоставили им новые перспективы для жизни. К охоте добавилась торговля — топорами из ирландского жадеита, золотом и бронзой.

Тем временем появившиеся пастухи, известные под названием людей Виндмилл Хилл, возводили земляные укрепления, называемые стоянками насыпного типа. Они располагались на вершинах невысоких холмов (образцом послужил Виндмилл Хилл) и состояли из двух или трех концентрических валов, имеющих два или три разрыва. Похоже, они являлись местами сбора самостоятельных хозяев, приуроченного ко времени осеннего забоя скота; таким образом, превратившийся в День Всех Святых праздник самайн может оказаться древнее кельтской и протокельтской традиции. Существование подобных земляных сооружений облегчило впоследствии воинам культуры боевых топоров вторжение в эти места и завоевание их. Однако, еще до того как это случилось, люди Виндмилл Хилл упростили свои стоянки и стали строить их уже на равнинах в виде одного округлого вала и рва с одним только проходом вовнутрь. Их называют хенджами, наиболее заметным из всех является Стоунхендж, внутри которого имеется сарсеновое кольцо.

Стоунхендж I и представляет собой земляное сооружение подобного вида, к которому строители Виндмилл Хилл добавили ямы Обри (ямы-кострища) и пяточный камень. Это они начали хоронить своих покойников под курганами, в данном случае имеющими продолговатую форму, такие курганы укрывают погребения семьи или клана, округлые курганы с одиночным погребением появились одновременно с героями.

Первыми героями были люди культуры кубков, пришедшие через 800 лет, которые внесли дополнения в сооружение, получившее вид, ныне именуемый Стоунхенджем II. Люди культуры кубков (названной по большим пивным кувшинам в погребениях; с ними находят бронзовые кинжалы и комплекты принадлежностей для стрельбы из лука) являются представителями культуры боевых топоров в их западно-европейском варианте, уже позаимствовавшими в Хорватии искусство обработки металла. Тамошние мастера изготавливали металлические орудия на продажу. Потом люди культуры кубков продолжали миграцию на запад, уже располагая собственными кузнецами. Они не только перебрались в Британию, но и вышли по Иберийскому полуострову к Атлантическому океану. А потом повернули обратно. В Иберии они как будто бы столкнулись с еще одной группой металлургов, по крайней мере так утверждает одна из теорий, и мы попытались ее использовать, так как только она объясняет присутствие в тогдашней Ирландии мастеров, знающих секрет бронзы, с ними торгуют охотники, получающие от них бронзу и золото, в то время как йернии в Уэссексе получают металлические изделия также и из Унетице от гераманиев. Этот народ кузнецов, начинавших с обработки меди, медленно продвигался вверх по Атлантическому побережью Европы, потом он перебрался в Ирландию, Домнанн нашего романа. Эти торговцы и изыскатели были родом из Средиземноморья, поддерживали редкие контакты с Микенами. Их гробницы — громадные, поставленные на ребро валуны, перекрытые необработанными массивными плитами — называются дольменами, уже они одни отмечают движения этого народа. Оказавшись в Домнанне, они повторно изобрели бронзу.