Читаем без скачивания Адмирал Л. М. Галлер - Сергей Зонин

В середине июня 1928 года линкоры уже выполняли совместные стрельбы главным калибром. Галлер управлял дивизией с «Октябрьской революции», тактическим фоном было отражение ночных и дневных атак эсминцев, уклонение от подлодок, взаимодействие с авиацией. В отчете штабу Морских сил, который подписал комдив, указывалось, что поход дал практику в совместном маневрировании, позволил проверить ряд тактических приемов, а «механизмы кораблей работали безукоризненно». Но вместе с тем и признавалось, что дневная атака эсминцев была удачна, так как «противника» по условиям видимости обнаружили слишком поздно — в 20–25 кабельтовых. И снова рейд, снова совещания командиров линкоров и их старших специалистов, штаба дивизии, вновь на основе полученного опыта вносятся изменения в действующие инструкции и наставления. Так было и после похода к Дагерорту в июле, и после, как тогда говорили, «большого похода» в Южную Балтику в августе 1928 года… Обычная круговерть флотской службы.

Учебный год, как всегда, закончился маневрами Краснознаменных Морских сил Балтийского моря, которые завершились в начале сентября. Когда в восточной части Финского залива стал лед и из Кронштадта в Ленинград стали добираться по ледовой дороге на Ораниенбаум, а оттуда поездом, когда стало рано темнеть и палубы кораблей поверх опилок покрылись деревянными щитами — для сбережения тепла, Лев Михайлович решил наконец-то как следует проштудировать накопившиеся за лето журналы, да и частично газеты. В месяцы, заполненные походами, стрельбами и учениями, было иногда и не до чтения. Он просматривал газеты и журналы, привычно подчеркивал то, что казалось главным, просто обращало внимание, вынуждало к раздумьям. Многое Льва Михайловича уже давно беспокоило. Когда в начале 1928 года «Правда» сообщила, что ранее исключенные из ВКП(б) Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, X. Г. Раковский выведены из состава ЦИК СССР и РСФСР[154], он подумал, что в Москве установилось единомыслие. Ничего более не желал Лев Михайлович: надо работать, созидать новую могучую Россию, улучшать жизнь народа и поднимать его культуру. И проводить индустриализацию, открывающую возможность построить сильный флот. Ему были близки высказывания А. И. Рыкова о необходимости поднять культуру земледелия и за этот счет увеличить хлебные ресурсы. Подумать только, урожайность в Европе чуть ли не в три раза превышает нашу! Значит, крестьянин должен спокойно трудиться, и ему в этом надо помогать. Но, судя по газетам, зимой началось принудительное изъятие зерна у крестьян. А. И. Рыков, выступая в марте на пленуме Моссовета, говорил, что крестьянин испуган, в деревне распространяются слухи о возвращении к «военному коммунизму». И как не испугаться — появились заградотряды, заем распространяется зачастую принудительно, есть также попытки принудительного товарообмена. Лев Михайлович с удовлетворением прочитал сказанное Рыковым: «Нэп, как система отношений с деревней на основе товарного обращения, остается полностью и целиком, а те излишества, злоупотребление, головотяпство и глупости, которые допускаются местными работниками и которые помогают распространению злостных сплетен о ликвидации новой экономической политики, необычайно вредны и опасны. С ними необходима систематическая и жестокая борьба. Нужно, чтобы все крестьянство знало, что товарооборот в отношениях между городом и деревней остается, как остается и революционная законность во внутренней жизни деревни»[155].

Вообще-то деревни Галлер не знал: наезды на дачу, которую снимали родители, а потом и сестры в Мартышкино, что близ Ораниенбаума, помочь тут не могли. Деревню, ее думы и надежды Галлер познавал через команду — так было до революции и во время ее, так было и при Советской власти. Из неторопливой вечерней беседы с краснофлотцами на баке или от приборщика каюты можно узнать многое. Вот так Галлеру становились известны беды деревни, похоже, мало защищенной от местного произвола. Иногда он пытался успокаивать своих собеседников, приводя слова Рыкова о том, что процесс коллективизации — укрупнения в сельском хозяйстве будет длительным, что он не может осуществляться какими бы то ни было принудительными мерами. Напоминал краснофлотцам и о докладе Н. И. Бухарина на собрании актива Ленинградской партийной организации, четко заявившего: «Нэп никакой отмене не подлежит; перегибы должны быть прекращены во что бы то ни стало»[156], сползания к продразверстке — тоже. Слушали Льва Михайловича внимательно, уважительно. Но верили ли? Именно в те месяцы, как свидетельствуют архивные документы, по данным ОГПУ, многие краснофлотцы из крестьян говорили, что деревню давят налогами, а колхозы барщиной, что если завел три коровы — значит, кулак; что забирают хлеб, а если сдал положенное, набавляют еще[157].

Свою позицию по отношению к деревне А. И. Рыков подтвердил и в июле 1928 года в докладе на собрании актива Московской партийной организации. Льву Михайловичу казалось, что все, что говорит предсовнаркома, соответствует политике первого предсовнаркома — Ленина. Ведь Рыков сказал, что «союз рабочего с крестьянином, как это многократно подчеркивал Ленин, должен строиться на хозяйственной основе», а «за всяким шагом по пути администрирования или судебного нажима, серьезно нарушающего товарооборот, встает картина военного коммунизма со всеми теми недостатками и лишениями, которые тогда переживались»[158]. Лев Михайлович уловил в сказанном боль: может быть, не все в правительстве так думают? Ему же была близка мысль Рыкова о том, что, обеспечивая развитие города и деревни на социалистических началах, нужно добиваться, чтобы люди жили лучше и лучше. И именно на этой основе широкие массы должны «привязаться к Советской власти».

Видимо, предсовнаркома решил употребить власть, пытаясь остановить опасный процесс усиления давления на крестьянство. Он сделал все, что мог: 21 июля в газете «Красный Балтийский флот» было напечатано Постановление СНК СССР, подписанное Рыковым. Оно предписывало немедленно прекратить принудительное изъятие хлеба, обход дворов крестьян, внесудебные аресты, запретительные меры в отношении базаров, принуждение крестьян продавать хлеб на них по государственным ценам. Одновременно постановление объявляло о повышении закупочных цен на зерно и намерении улучшить снабжение деревни товарами[159]. Только через годы Лев Михайлович оценил в должной мере мужественный поступок А. И. Рыкова.

В сентябре 1928 года, однако, в газетах появились материалы с совсем иными суждениями. В обращении ЦК ВКП(б) «Ко всем членам Московской организации ВКП(б)» у Галлера вызвали тревогу слова об обострении классовой борьбы в стране, и «особенно в деревне», о том, что в партии есть «чуждые элементы», «не понимающие основ нашей классовой политики» и «пытающиеся… никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаками, вообще сохранять популярность среди „всех слоев в деревне“. Имена Рыкова и Бухарина в обращении не упоминались. Но не в их ли адрес было сказано, что „недооценка моментов классовой борьбы представляет собой открыто оппортунистический уклон…“[160]?