Читаем без скачивания Адмирал Л. М. Галлер - Сергей Зонин

21 ноября в Кронштадт прибыл начальник Военно-Морских Сил РККА Р. А. Муклевич. «Парижская коммуна» и «Профинтерн» уже стояли на Большом Кронштадтском рейде, готовые к походу. Наморси провел смотр кораблей, выступил с короткой речью перед командой линкора: «Предстоящий поход тяжел и будет полон лишений, но на Кронштадтском рейде нет ни одного моряка из остающихся, которые бы не позавидовала вам». И вот Галлер в салоне флагмана получает последние напутствия. Муклевич вручает ему секретную инструкцию. Она гласит, что поставленная задача имеет «важное политическое и военное значение» и «до стоянки в Неаполе никто, кроме Вас и комиссаров кораблей, не должен знать, что отряд направляется в Черное море». Сообщить личному составу о следовании в Севастополь инструкция разрешала лишь после выхода из Неаполя. И наконец, последнее указание: «Газетным репортерам интервью не давать»[169].

В 16 ч 25 мин 22 ноября 1929 года отряд в сопровождении эсминцев вышел в море. Галлер стоял на мостике линкора, вслушиваясь в привычные слова команд К. И. Самойлова, командира «Парижской коммуны». В Москве предлагали, чтобы командовал линкором в походе А. К. Сивков. Самойлов-де имеет братьев за границей — во Франции, кажется. Беспартийный, характер вулканический, выживал с корабля своего старпома — краскома Г. И. Левченко. Да и вообще… Но Лев Михайлович отстоял и его, и командира «Профинтерна» Аполлона Александровича Кузнецова, тоже из бывших офицеров. «И я ведь из бывших, Ромуальд Адамович, — сказал он тогда. — В море главное профессиональный опыт. И Самойлов, и Кузнецов моряки настоящие, не подведут. Поверьте мне — оба патриоты, все будет в порядке. Я ручаюсь…» «Ну, если вы ручаетесь, то даю согласие», — улыбнулся Муклевич. И вот Самойлов командует линкором, а на идущем за ним «Профинтерне» на мостике стоит Кузнецов. Есть на кого положиться…

У Гогланда простились с эсминцами, ложившимися на обратный курс к Кронштадту. Комбриг семафором пожелал счастливого плавания. Дальше пошли одни. Погода стояла для балтийской зимы приличная — ветер около четырех баллов. До Кильской бухты к полуночи 24 ноября дошли хорошо, тут и стали на якорь в международных водах. К кораблям пришвартовались уже ожидавшие отряд танкер «Железнодорожник» и угольщик «Металлист». Нефть и уголь приняли быстро и организованно, Галлер был доволен: по подсчетам флагмеха, отряду хватит топлива более чем на две тысячи миль плавания. Но запасы будут еще пополнены у берегов Франции. Галлер приказал капитану танкера немедленно сниматься и следовать к мысу Барфлер — к северному берегу Франции, там точка очередного рандеву для приемки нефти.

Утром 26 ноября отряд направился к Большому Бельту. Шли 15-узловым ходом, и штурмана, разделив силы, работали в хорошем темпе: Сакеллари вел прокладку, Новицкий брал пеленга на береговые ориентиры — маяки и знаки, на обозначенные на карте внушительные ветряные мельницы. Штурмана линкора Я. Я. Шмидт и С. Ф. Белоусов помогали. Вскоре надвинулся туман, пеленговать штурманам приходилось в его разрывах, когда вдруг открывались берега. Но вот благополучно прошли Бельт, остался позади пролив Каттегат. Лев Михайлович после штурманов и сам взял пеленг на маяк Скаген — что поделаешь, командирская привычка проверять. Сакеллари и Новицкий поймут — это не недоверие… Далее отряд шел проливом Скагеррак и в Северном море по счислению. Но после полудня 27 ноября флагмех доложил Галлеру о «вскипании» воды в котлах. Это случилось из-за того, что машинные команды кораблей не имели опыта эксплуатации механизмов в водах с океанской соленостью. Лев Михайлович приказал стать на якорь. «Пусть механики поработают, поищут неисправности в спокойной обстановке, — решил он. — Зато потом пойдем без приключений…»

Галлер прошел к себе в каюту. Дышали теплом калориферы, создавая уют, неярко светили бра на переборках, настольная лампа под зеленым стеклом на письменном столе. Лев Михайлович подошел к развернутой генеральной карте, на которой младший штурман линкора периодически отмечал пройденный путь. Отряд стал на якорь в районе, в котором в свое время разыгралась первая фаза знаменитого Ютландского боя, самою крупного морского сражения минувшей мировой войны. Здесь маневрировали эскадры британцев и германцев, здесь Гранд-флит лорда Джеллико прозевал прорыв Флота открытого моря адмирала Шеера к берегам Германии — к Гельголанду и Вильгельмсгафену.

Галлер помнил соотношение сил по крупным кораблям: у англичан было 28 линкоров и 9 линейных крейсеров, у немцев соответственно 22 и 5. И сражение, в сущности, закончилось вничью… Какова же будет будущая война на море? Как развивать флот? Лев Михайлович бросил взгляд на книжную полку на переборке с «Морскими сборниками» за последние два года. Он внимательно читал все печатающиеся в них дискуссионные статьи «о малом флоте» и «малой войне». Однокашник по Морскому корпусу Михаил Александрович Петров, автор чуть ли не двух десятков книг по морской стратегии и тактике, истории флота, предлагал включиться в дискуссию. Лев Михайлович только посмеивался: «Вам, профессорам Военно-морской академии, сам бог велел дискутировать. А мы практики, libera nos a malo. — избави нас, господи, от излишней писанины. И так хватает».

Не нравилась Льву Михайловичу эта дискуссия, ему казалось: была в ней оторванность от реального. «Малый флот», «малая война»… Война, во-первых, «малой» быть ее может — для нас она всегда будет большая. А флот будет малый, если не построим кораблей побольше. Ясно, что начинать строить надо с того, что сейчас по силам промышленности и по кошельку, — с подводных лодок, торпедных катеров, тральщиков, сторожевиков и эсминцев. Не забывать об авиации. Потом, когда индустриализация даст свои плоды, придет время строить и большие корабли, океанские — с большим радиусом действия. Вот К. И. Душенов трактует «малую войну» как «искусство выполнения коротких ударов по противнику, не отрываясь в основном от своих баз»[170]. А если возможно будет «оторваться», а действия подводных лодок на коммуникациях врага это что — короткий удар? Статьи М. А. Петрова и Б. Б. Жерве излишне теоретичны, но они исходят все же из опыта прошлой войны на море, в первую очередь английского и немецкого. Петров, по мнению Галлера, был прав, ратуя за активные операции, причем вовсе не отрицая оборонительного боя на минно-артиллерийской позиции, в чем его безосновательно упрекал Душенов. Последний утверждал, что «отыскание и уничтожение в море противника „не наши лозунги“», что «зерна пораженчества, в худшем понимании этого слова, скрыты именно в этих сверхактивных лозунгах, несоизмеримых с действительностью»[171]. Конечно, в реальной обстановке флагман определит меру активности флота, исходя из соотношения сил. Льву Михайловичу не нравился переход дискуссии профессионалов к политическим обвинениям. Душенов начал, А. П. Александров, коллега Белли по кафедре морской стратегии, продолжил в этом же духе, да еще как! Изничтожая Жерве, назвал его трактовку теории морской Войны «реакционной», «вредной» и «империалистической». Это же запрещенные в честной полемике удары! В Морских Силах были люди, которые искали вредителей — «шахтинцев», чтобы найти ответственных за неполадки, за аварии… Проповедника такой теории, по всей видимости, надлежало карать. Уже с конца 1929 года Военно-морскую академию вместо Жерве возглавил Душенов, а его кафедру морской стратегии — Александров… Кара же на Жерве, Петрова и других ревнителем «реакционной теории» обрушилась спустя еще несколько месяцев.