Читаем без скачивания Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов - Джейсон Берри

Джо Смит сообщил мне следующее: «Пилла считал, что он как епископ имеет право на владение этим домом. Здесь с ним могла бы жить его мать. Семья Доланов была возмущена, и не без оснований: предполагалось, что здесь священники смогут отдохнуть от своих приходов и расслабиться – это дом в лесу с шестью спальнями на втором этаже, с озерком, по которому можно плавать, и теннисным кортом. Пилла хотел сам владеть этим домом. Я специально встречался с Пэтом Мак-Картеном, Джеком Ньюменом [еще одним важным партнером Jones Day] и Питером Карфаньей, чтобы обсудить, как это можно сделать так, чтобы все мы потом не оказались полными свиньями в глазах людей. Это было чертовски трудно. Пилла всегда мог пользоваться особняком, но он боялся, что, когда сюда прибудет новый епископ, старого отсюда попросят. Он хотел переписать дом на свое имя. Затем про это пронюхала пресса, и нам пришлось продать дом. Думаю, Питер Карфанья хотел тем самым помочь Пилле, оказавшемуся в трудной ситуации. Пилла сказал мне: «Позаботься о том, чтобы все здесь было чисто». Я проводил целые дни в этом несчастном особняке, чтобы убедиться, что все чисто, что счета оплачены, и чтобы наблюдать за ремонтом, которым занимался Джимми… Пилле нужен был человек, на которого можно положиться. Он так сильно беспокоился о своем имидже».

Эти события глубже освещены газетой Plain Dealer. «Благотворительный счет на имя Энтони М. Пиллы на самом деле был не секретным фондом, но личным счетом бывшего епископа, где тот хранил свои сбережения». – писал Майк Тобин, говоря о фонде с активами более чем на $500 тысяч. Стивен Созио из фирмы Jones Day, работавший на диоцезию, утверждал, что Джо Смит стремился «поставить под удар епископа Пиллу, заявив, что сделки… относительно которых он консультировал епископа, были сомнительными, хотя это не так».

Почему же тогда счет Пиллы оставался тайной? Как объяснить существование многих секретных счетов? И каким образом епископ накопил сбережения на сумму, превышающую полмиллиона?

«Смит не опасался получать дополнительную компенсацию по таким каналам по той причине, что подобный инвестиционный счет был и у епископа Пиллы», – писал Кушнер, предполагая, что епископ спокойно относился к тайным выплатам денег своим служащим высшего звена.

14 июня 2007 года судья Олдрич постановила о выдаче диоцезией многих финансовых документов, которые требовали представители защиты, хотя туда не входили результаты проверки Налоговой службой. Среди прочего там были документы о выплате $27,2 тысячи семье диакона, который потерял свою работу в школе из-за того, что он приставал к девочкам. Там также были бумаги о выдаче ссуды на сумму $60 тысяч из фондов церкви одной секретарше, причем сделку одобрил отец Райт. Юристы Jones Day называли Пиллу и Райта жертвами, Кушнер заставил всех в этом усомниться.

Судья Олдрич кратко сформулировала важнейшие вопросы грядущего процесса следующим образом:

«Позиция защиты такова: собранные доказательства не только угрожают репутации епископа Пиллы, отца Райта и Диоцезии, но также и прежде всего позволяют опровергнуть показания епископа Пиллы и отца Райта, утверждающих, что данная сомнительная схема выплаты денег не могла получить их одобрения, действовала без их одобрения и ни в коей мере не соответствует общепринятым спорным практикам Диоцезии»[501].

«Епископ Пилла, отец Райт, Джо Смит – все они причастны к хищению, – заявил Чарли Фелисиано репортеру New York Times. – Это корпоративная культура, пропитанная коррупцией почти на всех уровнях»[502]. Фелисиано огорчало то, что против Пиллы и Райта не было выдвинуто официальных обвинений, но утешало то, что отвергнутый гражданским судом иск о мошенничестве в благотворительных фондах, которым он занимался, теперь породил уголовный процесс федерального уровня.

Тут обвинение столкнулось с трудным юридическим вопросом: вправе ли оно использовать в качестве доказательств аудиозаписи?

В январе 2004 года, когда диоцезия боролась за свою жизнь и пыталась сохранить свои материалы в тайне, Антон Згозник находился в Лас-Вегасе на конференции. Здесь он услышал удивительную новость о том, что Джо Смит вынужден покинуть диоцезию, и в первую очередь позвонил священнику, который благословил его брак и крестил его сына – отцу Райту, который сообщил ему, что нанял адвоката. «Держись, – вспоминает он слова священника. – Помни, что Джо работал на тебя». Антон Згозник как бы остался в одиночестве на необитаемом острове.[503] Когда он связался со Зрино Жукичем, оба они понимали, что оказались в опасном положении. 12 января, два дня спустя после получения новости, Зрино спрятал в своем правом носке цифровой диктофон. Как он признался позже, Антон «был таким человеком, что он мог попытаться перевалить всю вину на меня»[504].

Они встретились на автостоянке, что уже само по себе не предвещало ничего доброго.

«Козлы вонючие, – прорычал Антон, обращаясь к Зрино, – вот что происходит, когда никто ни с кем не разговаривает. Хорошо, Джо заявит, что так мы оплачивали его консультации». Антон сообщил по секрету, что работавший на диоцезию юрист Стив Созио спрашивал его, почему он заплатил Джо Смиту столько денег. Разумеется, мы с тобой никогда не получали отката», – сказал Антон. «Нет», – ответил Зрино.

– Это было жалованье, достойное руководителя, – продолжал Антон. – именно это нам и следует говорить.

– Конечно.

– За этим стоит отец Райт. Ты знаешь об этом не хуже меня.

– Правда? – выпалил Зрино Жукич.

– Мы оказались в их играх и попались, – сказал Згозник, понимая под «ними» диоцезию.

– Да.

И здесь Згозник перешел к главному вопросу: «Но ты должен мне помочь, сказав, что все это происходило с одобрения Джо и Райта».

– Но это так и есть, – ответил Зрино Жукич.

Затем Антон попросил Зрино изготовить документ, который бы на это указывал[505].

Зрино Жукич вернулся домой под впечатлением ужасающих последствий рождественской грязной шутки и положил запись разговора в ящик стола, где она и пролежала несколько месяцев, пока ему не пришлось встретиться с федеральным обвинителем Джоном Сайджелом. Бизнес Антона Згозника развалился, а в это время Жукич надеялся, что запись разговора поможет ему не оказаться среди обвиняемых.

Судья Олдрич пришла к заключению, что запись причиняет вред Смиту, который не присутствовал при разговоре. Таким образом, было принято решение разделить процессы по делу Згозника и делу Смита.

Суд над Антоном Згозником начался на последней неделе августа 2007 года.

Джо Смит присутствовал на нем в качестве зрителя и постоянно вел записи.

Зрино Жукич как важнейший свидетель обвинения дал показания, согласно которым Антон, будучи его начальником, «сказал мне, что Джо хотел получать проценты с тех денег, которые его компания получала от диоцезии… десять процентов». По словам Жукича, он «не контролировал ситуацию и потому не мог спорить с начальником». Под давлением обвинителя Сайджела, который спрашивал, «считали ли вы законным делом» участвовать в осуществлении такой выплаты, он ответил: «Нет».

– Тем не менее, вы согласились в этом участвовать? – продолжал Сайджел.

– Да, согласился.

Многие ответы Зрино Жукича показывали, что он все еще чувствует себя преданным бывшим товарищем.

Я начал понимать, что не являюсь совладельцем компании… Меня критиковали, со мной обращались как с любым другим рядовым служащим. Антон принимал решение о размере моей зарплаты. Я не мог прийти к нему и сказать: «Это мои клиенты, и поскольку они принесли нам большую прибыль, я как партнер на нее претендую». Это было невозможно.

Не раз Жукич говорил о том, что они платили Джо Смиту «откат», что в какой-то момент вызвало возражение адвоката Роберта Ротатори, который сказал, что этот термин некорректен, поскольку еще не подтвержден доказательствами. Ротатори напомнил о том, что Жукич не заполнял налоговые декларации о доходах «в 1997, 1998, 1999 и 2000 годах» – хотя в итоге подал их с опозданием на несколько лет. Посторонний наблюдатель может понять, почему Згозник не относился к Жукичу как к партнеру, и даже удивиться тому, как человек, не заполнявший свои налоговые декларации, может занимать пост консультанта по финансовым вопросам. Пытаясь подорвать доверие к показаниям Зрино Жукича, Ротатори хотел показать, что им движет чувство обиды и желание отомстить.

РОТАТОРИ: Не ожидаете ли вы, что против вас будет возбуждено судебное преследование в связи с неподачей налоговых деклараций, о чем вы сами говорили, давая показания?

ЖУКИЧ: Нет, я этого не ожидаю.

РОТАТОРИ: Вы не верите, что против вас возбудят дело?

ЖУКИЧ: Это от меня не зависит. Меня попросили помочь в качестве свидетеля, что я и делаю… Мне ничего не обещали.

В отличие от тучного Жукича, предавшего своего друга, стройный отец Райт в священническом воротничке выглядел достойнее. Он носил очки, его серебристые седые волосы были тщательно причесаны. Он поступил в семинарию, окончив юридический факультет и после неудачного романа. Его воспитание и образование позволили Пилле поручить ему ответственность как за правовые, так и за финансовые вопросы. Он проработал в диоцезии девятнадцать лет. Работа в Ассоциации кладбищ была куда менее напряженной: у него оставалось время на пастырскую деятельность или чтобы побыть с друзьями. Юристы решили не задавать Райту вопросов о его «подружке», поскольку священник не был подсудимым.