Читаем без скачивания Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов - Джейсон Берри

РОТАТОРИ: Не ожидаете ли вы, что против вас будет возбуждено судебное преследование в связи с неподачей налоговых деклараций, о чем вы сами говорили, давая показания?

ЖУКИЧ: Нет, я этого не ожидаю.

РОТАТОРИ: Вы не верите, что против вас возбудят дело?

ЖУКИЧ: Это от меня не зависит. Меня попросили помочь в качестве свидетеля, что я и делаю… Мне ничего не обещали.

В отличие от тучного Жукича, предавшего своего друга, стройный отец Райт в священническом воротничке выглядел достойнее. Он носил очки, его серебристые седые волосы были тщательно причесаны. Он поступил в семинарию, окончив юридический факультет и после неудачного романа. Его воспитание и образование позволили Пилле поручить ему ответственность как за правовые, так и за финансовые вопросы. Он проработал в диоцезии девятнадцать лет. Работа в Ассоциации кладбищ была куда менее напряженной: у него оставалось время на пастырскую деятельность или чтобы побыть с друзьями. Юристы решили не задавать Райту вопросов о его «подружке», поскольку священник не был подсудимым.

«Мы дружили, – сказал Райт о Смите. – Я полностью ему доверял, считая его опытным финансистом. Джо много работал и прекрасно справлялся со своими задачами».

Когда Ротатори начал задавать вопросы об оплате труда консультанта по компьютерам через компанию Згозника, Райт сказал: «Я ничего об этом не знал». Знал ли он, как оплачиваются услуги субподрядчика? «Я никогда не пытался в этом разобраться… Я предполагал, что диоцезия платит ему непосредственно»[506].

Райт признался в том, что в конце 1990-х занимался выдачей займа в $60 тысяч одной из своих секретарш, Марии Митци Милош. Он обсуждал это с Пиллой. «Мы не говорили о деталях, но он сказал нам, чтобы мы это сделали». Выдача этого займа не была отмечена в бухгалтерских книгах диоцезии; когда секретарша посетовала, что ей слишком мало платят, Райт заплатил $50 тысяч из денег Ассоциации кладбищ. Затем деньги были возвращены путем вычитания из зарплаты Митци Милош.

Райт, выглядевший благожелательным начальником, ничего не мог сказать о финансовых махинациях. Он не мог вспомнить того, что компании Згозника работали на диоцезию; он не помнил, как в 1996 году подписал первый чек для Смита на $185 тысяч, когда тот получал зарплату в $70 тысяч. Когда Райт освобождал свое место для Смита, чтобы перейти на работу в Ассоциацию кладбищ, Смит, как он полагал, получал $135 тысяч. «Он сказал, что будет вести переговоры о своей зарплате с советниками-канонистами», – сказал Райт. Это все, что он мог вспомнить.

Когда ему стали задавать весьма значимые вопросы о том, почему и как Райт в 1996 году добился выплаты вознаграждения для Смита в общей сумме в $270 тысяч за то, что тот не переходит на работу в частный сектор, священник давал туманные ответы.

РОТАТОРИ: Не поручали ли вы Антону Згознику разузнать, какую зарплату получают исполнительные директора в университетах и госпиталях?

РАЙТ: Нет, не могу вспомнить, чтобы я это делал. Я только помню, как Антон мне сказал, что на другом месте Джо получал бы вдвое больше.

Райт рассказал еще об одном деле, о котором он сожалеет. Он встретился с другим священником, чтобы обсудить с ним вопрос о том, стоит ли ставить Пиллу в известность об этом вознаграждении в $270 тысяч, не отмеченном в документах. Этот разговор остался непроницаемой тайной (его духовный наставник к этому времени уже умер). Другой священник сказал Райту, изучавшему право в Джорджтауне, что умолчание о том, каким образом Джо Смит получит свои деньги, не противоречит доброй совести. Хотя Райт говорил при этом о чувстве вины, с помощью провалов в памяти он перекладывал все бремя ответственности на плечи Антона Згозника.

Затем показания давал епископ Пилла. Он говорил гладким приятным тоном опытного проповедника, пытаясь одновременно говорить кратко, как это полагается при даче свидетельских показаний. «Это были очень тесные взаимоотношения, – сказал он о Смите. – Он был незаменим для меня, потому что я ничего не понимаю в финансах. Меня этому никто не учил».

Задавать епископу Пилле вопросы о том, как он распоряжался деньгами, о его секретном счете, о том, как он хотел присвоить себе дом Долана, не полагалось. Суд не занимался исследованием его мотивов и поступков. Обвинение представило Тони Пиллу жертвой. Что, спрашивал помощник федерального прокурора Сайджел, епископ думает об анонимном письме, в котором речь шла о финансовых взаимоотношениях между Смитом и Згозником?

«Письмо меня поразило, – ответил Пилла. – Я целиком и полностью доверял Смиту. Он был ценным сотрудником, на которого я мог во всем положиться».

«Его это поразило», – отметил про себя Чарли Фелисиано. Это напомнило ему сцену из фильма «Касабланка», когда начальник полиции приходит в ночной клуб Хамфри Богарта, где тайно ведутся запрещенные азартные игры, и говорит: «Соберите всех обычных подозреваемых!» – в то время, как кто-то потихоньку сует ему в руку деньги. Но Чарли Фелисиано не был членом жюри.

По его словам, Пилла ничего не знал о сделке между Райтом и Смитом о вознаграждении в $270 тысяч, не внесенном в бухгалтерские документы. Он также ничего не знал о том, что Райт позволил давнишнему исполнительному директору Ассоциации кладбищ Тому Келли официально уйти в отставку и получать пенсию, когда тот продолжал работать, а деньги ему выплачивала диоцезия по своей платежной ведомости как субподрядчику. Отец Райт сочувствовал Тому Келли: его жена страдала болезнью Альцгеймера, уход за ней требовал огромных денег. Но когда Ротатори спросил Пиллу, обсуждал ли он с Райтом сделку с Томом Келли, епископ сказал, что он этого не помнит.

Было похоже, что отец Райт и епископ Пилла были готовы самоотверженно охранять тайну финансовой жизни диоцезии – та казалась гигантской скалой, окруженной густым облаком тумана.

Лишь когда разыгрался скандал, Пилла обсудил выплату вознаграждения Смита с Райтом. «Я был глубоко огорчен, – утверждал епископ, – тем, что меня об этом не известили, что со мной не советовались, так что я выразил свое недовольство этим и разочарование».

«Хорошо было бы расспросить епископа подробнее, – сказал один из присяжных после заседания. – Он прикинулся глухим, немым и слепым»[507].

Был один факт, который не вписывался в образ Пиллы как жертвы, – то, что епископ нашел для Смита работу в Колумбусе. По словам Пиллы, епископ Гриффин звонил ему несколько раз после увольнения Смита, и это удивило Пиллу, поскольку он послал Гриффину письмо с такими словами (Пилла зачитал их на суде): «Вы не просили никаких рекомендаций. И я их не давал». Гриффин не был свидетелем по делу: работа Смита не имела отношения к обвинениям, выдвинутым против Згозника. Так что Пилла мог зачитать защищавшее его письмо, которое доказывало, что на работу Смита пригласил другой епископ.

Пока обвинители и церковные юристы спорили о том, какие показания не могут или не должны давать свидетели, на свет всплывали все новые факты.

«Я начинаю себя чувствовать так, как будто занимаюсь делом О.Д. Симпсона со всеми его побочными ответвлениями, – сказала судья в какой-то момент. – Обычно моя работа проходит иначе»[508].

Когда аудиозапись разговора, тайно сделанная Зрино Жукичем, была представлена суду, можно было понять, что Антон Згозник отчаянно пытается не оказаться главным козлом отпущения в этом деле. «Мы скажем, это они пожелали, чтобы выплата оставалась тайной, – говорил Антон Зрино, – поскольку они хотели дать достойное вознаграждение важнейшему работнику диоцезии. Это будет наше свидетельство против них».

Позже он говорит: «Зрино, мы никому не платили отката».

– Знаю, знаю, – отвечает Зрино. – Мы оказались в ловушке. Мы ничего не делали, – хотя в этот самый момент он записывал слова Антона с помощью спрятанного в носке диктофона[509].

Когда Антон Згозник получил слово, он в первую очередь попытался доказать, что его зловещий образ, созданный с помощью записи разговора и безжалостных показаний Зрино Жукича, не соответствует действительности.

«Я был единственным членом семьи, родившимся тут. – начал он. – Мой отец умер, когда я учился в колледже. Как вы понимаете, не было у меня никаких дядюшек и тетушек, так что, по сути, мне самому приходилось платить за мое образование… хотя мать меня поддерживала». Он рассказал о начале своей карьеры, о создании фирмы, которая оказывала важнейшие финансовые услуги диоцезии, а затем начал горячиться, нервно приводя длинные объяснения, принося извинения судье и присяжным. Но Антон Згозник твердо стоял на том, что он обсуждал оплату работы Смита с Райтом и говорил с ним о выплате $185 и $85 тысяч. Из этих бесед он узнал, что диоцезия располагает активами на сумму $3 миллиарда. О подобных вещах не рассказывают первому встречному. Откуда же он брал деньги для Смита?

В основном я находил свободные деньги в финансовом офисе, как вы понимаете, и, как правило, я переводил эти деньги на их счета.