Читаем без скачивания Путь летчика - Михаил Водопьянов

Я вспомнил, как он назвал мою машину коровой, и говорю:

– Летите со мной. Места вы знаете хорошо. И результат бомбежки увидите сами.

– С удовольствием, - отвечает он.

– Только, - говорю, - мы будем летать на «корове», как бы чего не вышло.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

Через час мы полетели. Задачу выполнили, только нас сильно обстреляли; привезли несколько пробоин.

Пошли во второй раз, поднялись выше облаков и в их разрывах сравнительно легко нашли цель. Груз лег там, где ему полагалось. Только я стал разворачивать машину, чтобы итти обратно, смотрю со стороны Финляндии с бешеной скоростью приближаются два истребителя. Стрелки приготовились к встрече. Не долго думая, я ушел в облака. Лечу по приборам, ныряя из одного облака в другое. Прошло с четверть часа. «Ну, думаю, отстали». Вылезаю из облаков, а истребители тут как тут, едва не задевают нас колесами. Потом оказалось, что истребители-то были наши. Узнав мой самолет, они повернули обратно…

Когда командование узнало через пленных, что за моей оранжевой машиной в самом деле охотятся финские истребители, нам запретили летать днем.

Вскоре ударили сильные морозы. Водомаслогрейки не успевали обслужить все самолеты, вода мерзла на лету. Вот тут-то и пригодился наш полярный опыт – ведь мы могли летать при любом морозе. Наш самолет не нуждался в водомаслогрейке. Вместо воды мы залили в моторы антифриз, который не замерзает даже при сорока градусах мороза. За час до вылета механики специальными лампами подогревали моторы. Одновременно грелись и незамерзающая жидкость и масло.

Я решил, что наш опыт следует применить широко. Полетел в Москву и, с разрешения товарища Ворошилова, заказал на заводе точно такие же подогреватели, как у нас.

В течение двух недель не только наша часть, но и другие авиационные соединения получили подогреватели.

…Когда война с белофиннами окончилась, мы вернулись в Москву, сняли бомбодержатели и снова полетели на далекий Север.

…В Москве я пересел на тяжелую бомбардировочную машину. После тренировки, в начале августа 1941 года, я получил задание бомбить фашистское логово – Берлин. Начался мой первый полет в глубокий тыл врага.

Со мной летели смелые, способные боевые друзья. Вторым пилотом был Пусэп, штурманом Штепенко, радистом Богданов, бортмехаником – все тот же Бассейн.

Пусэп – умелый, опытный летчик. Он целыми часами может, не видя земли и неба, вести машину по приборам точно по курсу. Его любимое выражение: «Все в порядке».

И у подтянутого, аккуратного Пусэпа действительно всегда все в порядке. Родители его переехали из Эстонии в Сибирь еще до Октябрьской революции, но Пусэп хорошо знает эстонский язык.

Небольшого роста, худощавый Штепенко отличается исключительной храбростью. Про него в шутку говорят: «как в таком маленьком и столько смелости». Это блестящий штурман. Меня всегда восхищала точность, с которой Александр Павлович приводил самолет к цели, а также хладнокровие, не покидавшее его во время самых сложных переделок.

С прекрасным радистом Богдановым я летал в Арктике и на финском фронте. Это хороший товарищ, всегда спокойный, уверенный, веселый. И внешность у него очень приятная: настоящее русское лицо с широким лбом и сероголубыми глазами.

Хорошая погода сопровождала нас только до линии фронта. Потом появилась облачность. По характеру облаков можно было предположить, что впереди нас ожидает циклон.

Путь предстоял дальний. Я решил лететь выше облаков. Солнце село, появилась луна. На высоте четырех тысяч метров мы надели кислородные маски.

Луна скрылась. Я передал управление Пусэпу. Штепенко время от времени менял курс. Отчетливо слышалась его команда:

– Пять градусов влево, так держать…

На высоте шести тысяч метров мы опять увидели луну, но она была в морозной дымке. Температура упала до 30° ниже нуля. Так мы шли около трех часов при слабом лунном сиянии. Облачность неожиданно кончилась высоким обрывом. Внизу, белыми от луны полосами, лежало море.

Самолет приближался к Германии. Курс был взят на Берлин.

Вновь появились облака. Сначала они были редкие, потом превратились в сплошную густую пелену, плотно окутавшую землю.

На высоте семи тысяч метров остановился крайний правый мотор. Это отказал компрессор, которому нехватало воздуха.

– Далеко ли до цели?-спросил я Штепенко.

– Двадцать минут полета, - ответил штурман.

Сбросить бомбы, не долетев до цели, и повернуть обратно? Но есть ли гарантия в том, что не остановится и второй мотор. Тогда мы все равно не дотянем к себе на аэродром и не выполним задание.

Надо лететь к дели. Ровно через двадцать минут самолет дрогнул. Это Штепенко открыл люки. Еще минута… и одна за другой посыпались бомбы.

– Домой!-крикнул штурман.

Внизу виднелось пламя взрывов от наших бомб. Сотни прожекторов устремились к нам, протягивая свои огненные щупальцы, но на их пути защитной стеной выросли густые облака. Шупальцы бессильно падали и тут же рассеивались в облаках. Стреляли зенитки. Я повел машину на снижение, и на высоте трех тысяч метров мотор снова заработал. Но не успел я порадоваться, как раздалась команда штурмана «вправо», потом «влево».

Впереди возник барьер заградительного огня зенитных батарей. Поневоле пришлось опять уйти вверх. На шести тысячах метров мотор опять остановился. Мы несколько раз пытались снизиться, но сразу же попадали под обстрел зениток.

Осколки снарядов пробили два бензиновых бака. Драгоценное горючее стало уходить. Механики прилагали все усилия, чтобы сохранить побольше бензина.

Светало. Вновь заработали все четыре мотора. Мы шли на высоте пяти тысяч метров. Впереди появились высокие обрывистые облака. Они напоминали каменные шпили горного хребта. Казалось, сейчас самолет врежется в них и разобьется.

Мощный циклон, как неприступная крепость, преградил нам путь. Когда самолет врезался в сплошную облачную стену, в кабине поднялась белая пыль. В каждую щелочку густой струйкой проникал снег.

«Настоящая Арктика», - подумал я. Но на крыльях самолета льда не было, и мы спокойно вели машину в сильнейшей пурге. Несмотря на свой опыт полярного летчика, я впервые встретил циклон такой силы. За какие-нибудь десять минут в кабину нанесло массу снега, а приборы плотно покрылись снежной пылью.

В конце концов нам удалось вырваться из снежных объятий, и мы снова летели над дождевыми облаками, похожими на бушующее море. По расчету времени машина находилась недалеко от линии фронта.

Самолет вел Пусэп, а я внимательно смотрел вниз. Земля, изрезанная мелкими полосками пашен, пересекалась отдельными участками леса. Виднелись хутора, расположенные недалеко друг от друга.