Читаем без скачивания Место под солнцем. Борьба еврейского народа за обретение независимости, безопасное существование и установление мира - Биньямин Нетаньяху

Военно-политический союз демократического мира обуздал агрессивные поползновения деспотических режимов и остановил коммунистическую экспансию в 50-е годы. В последующие два десятилетия холодная война превратилась в бесплодную борьбу за контроль над форпостами в Третьем мире. В 80-е годы жесткая политика США окончательно убедила советских лидеров в том, что им не удастся одолеть Запад, и лишь тогда Кремль действительно пришел к выводу о необходимости мирного сосуществования. В конечном счете, советская империя рухнула, не выдержав экономического и технологического (в том числе – военного) соревнования с Западом. Исторический урок XX столетия ясен: капитуляция перед угрозами деспотических режимов увеличивает опасность возникновения войны, а твердое противостояние натиску диктатур способствует сохранению мира.

***

После развала коммунистической системы и демократизации европейских республик бывшего советского блока "мир между демократиями" пришел на место "миру посредством устрашения" во взаимоотношениях между Западной и Восточной Европой. Аннулирование Варшавского договора вызвало соответствующие изменения в структуре блока НАТО. Сегодня приходится слышать предложения о превращении НАТО в более политический, нежели военный союз и о приеме в НАТО государств Восточной Европы. Более того, вялотекущие некогда переговоры о сокращении стратегических вооружений получили стремительное развитие после падения коммунизма в России. Встав на путь демократизации, Россия не нуждалась более в поощрениях для того, чтобы отказаться от значительной части своей избыточной военной мощи. Напротив, она была теперь заинтересована в уменьшении оборонных расходов, и именно Москва выступила с некоторыми решительными инициативами в области сокращения вооружений. Не случайно этот процесс несколько замедлился после того, как в результате выборов 1994 года в российском парламенте существенно возросло представительство антидемократических сил.

Ту же самую динамику можно было наблюдать во внешней политике Германии, и прежде всего – в ее отношениях с Францией, которая была основной соперницей Берлина с начала XIX столетия. С 1806-го по 1945 год Германия и Франция воевали четыре раза; их войны превосходили по своим масштабам все остальные европейские конфликты (походы Наполеона, франко-прусская война и две мировые войны в XX веке). Миллионы немцев и французов пали на полях сражений. Граница между двумя странами была усеяна укреплениями и изрыта траншеями; по обе ее стороны были сосредоточены крупные воинские силы. Сегодня это открытая граница, почти не видимая постороннему взору. Очень часто данный пример приводят в качестве доказательства того, что установление прочного мира возможно даже между заклятыми врагами. Однако при этом обычно забывают задать важнейший вопрос: когда именно стало возможным поддержание такого мира между Германией и Францией? Лишь тогда, когда на смену последнему деспотическому режиму в Германии пришло демократическое правительство. Только это обеспечило возможность демонтировать приграничные укрепления и отвести войска от границы.

Эта ситуация будет оставаться неизменной до тех пор, пока демократическому правлению в Германии ничто не угрожает. Но если немецкая демократия ослабнет, как ослабла некогда хрупкая и нерешительная Веймарская республика, то над Европой, да и над всем человечеством снова нависнет угроза разрушительной войны. Германия – отнюдь не исключение. То же самое было сказано выше о России; то же самое можно сказать о Японии, Корее и о всякой иной стране с деспотическим прошлым и привлекательным экономическим, а следовательно, политическим будущим. Точно так же, от успеха демократизации зависит, удастся ли освободившимся народам бывшего Советского Союза избежать перерастания своих националистических антипатий и территориальных претензий друг к другу в открытую войну как это случилось в Югославии. Если вместо демократий они породят авторитарные или диктаторские режимы, то вероятность эскалации межнациональных конфликтов резко увеличится.

В XX веке мы узнали, что существуют два совершенно различных способа установления и поддержания мира между государствами; выбор правильного способа зависит от того, какая форма внутреннего правления имеет место в той стране, с которой заключается мир. В отношениях между демократиями уместно полное примирение, доверие и всестороннее сотрудничество. Мир с диктаторскими режимами может быть заключен только с позиции силы и устрашения.

Сказанное выше вовсе не означает невозможности того или иного синтеза между двумя упомянутыми подходами. Так например, в отношениях с деспотическим государством может быть использован принцип "кнута и пряника". Но, в целом, приведенная нами формула верна и ей надлежит занимать центральное место в совокупности факторов, определяющих внешнюю политику государства. В сообществе демократических стран, прообраз которого виделся Канту во "всемирной федерации свободных народов", уместно стремиться к единовременному укреплению всех государств, поскольку, в перспективе, плодотворное сотрудничество сулит положительные результаты каждому из них. Такова принципиальная модель сотрудничества, царящая сегодня в отношениях между государствами Северной Америки и Западной Европы, причем мы можем надеяться на ее постепенное распространение в другие регионы мира.

Но в отношениях с деспотическими государствами надлежит придерживаться совершенно иной политики, поскольку уступки неизменно воспринимаются диктаторами как свидетельство слабости и побуждают их выступать со все новыми требованиями. Мирные отношения с диктаторскими режимами могут поддерживаться, в первую очередь, с позиции силы и устрашения, а для этого следует стремиться к усилению демократий и ослаблению диктатур.

Такова главная трудность, связанная с проблемой достижения мира на Ближнем Востоке: ведь Израиль является единственным демократическим государством в этом регионе. Ни в одной арабской стране нет действительно свободных выборов, нет свободы печати, нет гарантированной защиты гражданских прав. По сути дела, там в принципе отсутствует то, что на Западе принято называть "властью закона". В арабских странах не видно ни малейших признаков демократизации; напротив, в большинстве из них наблюдается устойчивая антилиберальная тенденция – в то самое время, когда к либерализму поворачиваются государства Восточной Европы, бывшие советские республики, многие страны Центральной и Южной Америки. Признаки демократизации можно увидеть сегодня даже в некоторых районах Африки, которые, казалось, навеки будут отданы во власть деспотического правления. Монголия и Албания, остававшиеся до недавнего времени самыми одиозными диктатурами, претерпевают стремительный процесс либерализации.

Быть может, в некоторых из этих стран положительные перемены не приведут к установлению стабильного демократического правления; опасность скатывания к диктатуре долго преследует освобождающиеся народы. Однако подавляющее большинство государств арабского мира упорно отказывается даже задуматься над возможностью демократических реформ (не говоря уже об их осуществлении), и в эпоху почти повсеместного демократического триумфа это не может не тревожить западных поборников демократии. В данных обстоятельствах им надлежит сделать неизбежный вывод: на Ближнем Востоке до сих пор возможен только такой мир, который поддерживается средствами устрашения.

Многие признаки указывают на то, что Запад не спешит с правомерными выводами. В прошлом США сыграли решающую роль в организации международного давления на диктаторские режимы в Латинской Америке, на ЮАР и на правительство Мобуту в Заире – с тем, чтобы побудить их к реализации демократических реформ. Совместное давление США и Западной Европы на государства бывшего коммунистического блока принимало самые разнообразные формы – от публичных протестов против попрания прав человека до экономических санкций. Но никогда такое давление не оказывалось на арабов. Триумфальному шествию демократии было предопределено остановиться у песчаных рубежей Сахары.

Те политики на Западе, которые стремятся к установлению на Ближнем Востоке мира западного типа, прежде всего должны заставить арабские режимы встать на путь либерализации. Речь идет не только о введении многопартийной системы и власти большинства, но о внедрении в арабский мир таких основополагающих принципов демократии, как права личности, свобода слова, обуздание государственной власти с помощью законодательных ограничений. Эти принципы находятся в абсолютном противоречии с демагогическими призывами к "демократизации", исходящими из уст исламских фундаменталистов, которые не скрывают своего намерения растоптать гражданские свободы, как только им удастся дорваться до власти. Опыт Ирана и Судана наглядно свидетельствует о том, к чему ведет такая "демократизация". В Алжире исламисты совершили бы то же самое, если бы на их пути не встала армия.