Читаем без скачивания Катынь. Ложь, ставшая историей. - Елена Прудникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но с другой стороны, страстная польская натура не позволяла идти навстречу «москалям», даже если эти шаги были выгодны. Кроме того, свою внешнюю политику Польша выстраивала в кильватере Франции, а Франция… Роль этого государства в межвоенной истории недооценена изрядно — жаль, что не по нашей оно теме, а то ведь есть что покопать… Его внешнеполитический стиль — интриги и предательство — настолько помог Гитлеру на его пути к могуществу Третьего Рейха, что свою судьбу оно заслужило куда больше, чем Польша… Прибалтийским государствам, исторически ориентировавшимся на Германию, а в данный момент — на собственные интересы, было проще.
А ведь есть еще и «в-третьих». Польская элита упрямо ощущала свою страну как великую державу. Поэтому ее правительство, поддерживаемое шляхтой, с маниакальным упорством пыталось сколотить из мелких восточноевропейских государств союз под своим руководством и начать по-крупному влиять на европейскую политику. Все союзы такого рода, едва наметившись, тут же разваливались, поскольку существовать подобное объединение могло либо под русским, либо под германским сапогом, никак иначе. А уж с Польшей в качестве лидера… пожар в борделе! Однако против доминанты не попрешь, и паны пытались, пытались…
Внешняя политика Польши, раздираемая этими противоречивыми интересами, двигалась странным курсом. Так, 16 марта 1922 г. на Рижской конференции четырех стран (РСФСР, Польши, Эстонии и Латвии) было принято решение о согласовании действий на предстоящей Генуэзской конференции, о взаимной гарантии договоров между ними, а также о желательности международного признания РСФСР. Однако стоило Парижу сказать «фи» — и поляки тут же дали задний ход, заявив, что решения, принятые в Риге, силы не имеют — это-де был лишь обмен мнениями. В Генуе польская делегация тоже заняла профранцузскую позицию, выступив против признания РСФСР, и осудила заключенный к тому времени советско-германский договор. Польская пресса подняла крик: договор, мол, — это подготовка нападения на Польшу. Конечно, при случае Россия и Германия охотно разделили бы надоедливую соседку по новой, но полагать, что взаимоотношения двух серьезных государств не имеют иной цели, кроме как плести интриги против Польши…
Поведение поляков в Генуе еще раз подтвердило: на слово Варшавы положиться нельзя. Перспективы восточноевропейского блока стали совсем призрачными — кому нужно заключать договоры с государством, с такой необыкновенной легкостью отказывающимся от собственных решений…
Зато интереснейшее заявление поступило от англичан. В беседе с британским министром финансов Чемберленом польский представитель попытался убедить последнего, что сильная Польша отвечает интересам Англии. И услышал в ответ, что ничего подобного — сильная Польша будет мешать экспансии Германии на восток, в которой заинтересована Англия[99]. Помните знаменитую фразу о том, что у Британии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а есть лишь постоянные интересы? Она сталкивала Россию и Германию в 1914 году и теперь собиралась в новых условиях повторить тот же финт, а государство между ними… ему просто не повезло с географией!
Франция была в большей мере заинтересована в сильной Польше, создававшей Германии угрозу с тыла и тем самым дававшей Парижу дополнительную гарантию безопасности. Понятна и привязанность Польши к Франции — совершенно аналогичный расчет, гарантия безопасности. Это потом выяснится, что он был глубоко неверен…
…В конце концов грозный призрак германо-советского блока заставил «мировое сообщество» признать СССР, несмотря на то, что его правительство наотрез отказалось платить царские долги и отменять монополию внешней торговли. 1 февраля 1924 г. Советский Союз признала Англия, за ней потянулись и другие европейские страны. Польско-советские отношения тоже вроде бы начали стабилизироваться. 31 июля 1924 г. была согласована линия границы. К этому времени завершилась и репатриация оказавшихся на советской территории поляков.
Тем временем польская экономика переживала не лучшие времена. Экономический кризис и инфляция заставили Варшаву искать помощи — естественно, у тех стран, к которым она так упорно набивалась в союзники. Франция в займе отказала. Англия вроде бы подавала какие-то надежды, и даже в результате было подписано торговое соглашение (в результате которого, кстати, британцы получили возможность проникнуть в польскую экономику) — однако денег они так и не дали. В конце концов Варшава сумела получить у Парижа 300 млн франков военного займа, но одновременно был подписан договор о поставках французского вооружения — классическая, еще на Российской империи опробованная схема: дать взаймы и на те же деньги обеспечить себе рынок сбыта. Как повлиял этот займ на экономическое положение государства — можно догадываться, но нужно ли гадать?
Постепенно стало сбываться и британское предвидение об экспансии Германии на восток. Правда, ручное веймарское правительство дальше робких разговоров не шло — но разговоры, однако, начались… В январе 1925 года оно обратилось к Англии и Франции с предложением гарантировать западные границы страны и одновременно заговорило о ревизии восточных границ. Германия хотела получить обратно Поморье, предложив Польше взамен право торговать в портах Балтийского моря. Получив отказ, немцы в июле 1925 года объявили бойкот польским товарам. Варшава обратилась за помощью к Англии и Франции, но тех интересовали лишь собственные дела, так что они преспокойно заключили с Германией Рейнский гарантийный пакт, совершенно не вдаваясь в вопросы восточных границ. Это был еще очень тихий, но уже вполне отчетливый звоночек из будущего…
Советский Союз тоже начал вырабатывать свой почерк. В 1925 году в советско-германских отношениях наступило охлаждение — верх в Германии взяли прозападные силы. Тогда 29 сентября 1925 года Советский Союз предложил полякам сближение на антигерманской основе — и, естественно, получил отказ, но при этом напугал немцев. После чего наши тут же заключили с Германией торговый договор, а 24 апреля 1926 г. — пакт о ненападении и нейтралитете. Поскольку Германия не имела с СССР общей границы, этот пакт может показаться довольно забавным… Но учитывая, что Варшава на антисоветской основа готова дружить хоть с чертом, а не то что с немцем — он был чрезвычайно актуален. Теперь, буде речь зайдет о новой войне, Польша не сможет получить Германию в качестве союзника. Бессмысленные и бесперспективные переговоры, а потом стремительный разворот и заключение договора со страной, против которой только что предлагалось дружить — вам этот пируэт ничего не напоминает?
…Следующие годы прошли в противоборстве двух стремлений. Поляки усиленно пытались создать военно-политический блок так называемых лимитрофов — мелких стран по западным границам Советского Союза. Наши, в свою очередь, налаживали отношения с Германией и Литвой, основными противниками Польши.
В мае 1926 года в результате государственного переворота к власти пришел Пилсудский. Впрочем, на польско-советские отношения это не повлияло, поскольку улучшить отношения между странами не могло, а ухудшать в той обстановке было некуда.
А потом наступил 1927-й — «год военной тревоги». В Китае прошла инспирированная британцами серия антисоветских провокаций, завершившаяся налетом уже на советское торговое представительство в Лондоне и разрывом англо-советских отношений. Это может объясняться и, скорее всего, объясняется британскими внутриполитическими раскладами — консерваторы на выборах разыгрывали антисоветскую карту и теперь надо было хоть чем-то ее подкрепить[100].
Однако были силы, которые отнеслись к происходящему всерьез. Одновременно с британскими провокациями резко активизировался белогвардейский террор. Его проводили боевики РОВС[101], финансируемые эмигрировавшими русскими промышленниками и тесно связанные с французскими спецслужбами. Впрочем, игра «в 1905 год» не получилась — РОВС не партия социалистов-революционеров, а ОГПУ — не охранка. Советские чекисты и пограничники переиграли террористов — учитывая количество агентов ОГПУ в эмигрантских кругах, ничего удивительного в этом нет…
Но самые серьезные события произошли в Польше. 7 июня на вокзале в Варшаве двадцатилетним русским эмигрантом Борисом Ковердой был убит полпред СССР Войков. На сей раз это был именно бледный юноша, и взор у него горел — но вот в то, что молодой человек являлся террористом-одиночкой, не верит сейчас, кажется, никто из историков. Дипломат — не сосед-лавочник, чтобы его убить — надо самое малое знать, как он выглядит, его маршруты и пр. На суде Коверда утверждал, что расправился с Войковым в отместку за убийство царской семьи и вообще за «преступления большевиков»… Однако известно, что покушение он готовил совместно с редактором белорусской антисоветской газеты Павлюкевичем и казачьим есаулом Яковлевым. Едва ли сии мужи, доблестно укрывшиеся за спиной мальчишки, так же, как и он, безмерно страдали по русскому монарху. Это явно была еще одна акция белой эмиграции. Какую цель она могла преследовать?
