Читаем без скачивания Тирмен - Андрей Валентинов

– В такие коньяк наливать – коньяка не напасешься, – пошутил дядя Лева. – Вот пиво из них пить в самый раз!

Дед Илья заявил, что ему хватит на сегодня. Нет-нет, он никуда не уходит. Коллекционный? «Херсон»? Ладно, уговорили. Лев, ты мертвого уболтаешь, царь зверей. На донышко лейте, попробовать. И телевизор включите. По АТН в 19.30 региональные новости будут, я их всегда смотрю. Сериал про грызню кандидатов в президенты; жаль, скоро последняя серия. Нет, громче не надо, не хочу никому мешать. Я в кресле устроюсь…

Дед протиснулся к креслу и расположился перед телевизором с бокалом в руке. Демонстрируя большой профессионализм, он грел бокал в ладони и время от времени подносил к лицу: блаженно щурясь, нюхал.

Новостями, кроме деда, никто не интересовался.

Тесноватая у нас квартира, думал Данька, выбравшись на балкон. Гости пришли, так и к телевизору с трудом просочишься. Правильно он кредит в банке взял на жилье – под трехкомнатную квартиру в новом доме, строящемся через двор, у метро. Хотел сначала купить хату на рынке вторичного жилья, но Зинченко отговорил. Дескать, несерьезно, а с бабками он поможет. Кредит на двенадцать лет, льготный. Зарплата в тире приличная, не в кассе, а в конвертике. После каждой местной командировки на депозите Даниила Архангельского добавляется энная сумма. «Private transfer» – «перевод от частного лица» – пояснили ему в банке, открывая заодно кредитную карточку «Master Card».

Частное лицо предпочитало оставаться анонимным. Но Данька уже научился не задавать лишних вопросов.

Дом планировали достроить через год, и тогда Данька получит ключи от своей новой квартиры. «От нашей с Леркой новой квартиры», – мысленно поправился он. Лерка сразу поставила условие: «Молодая семья должна жить отдельно. У тебя чудесная мама, но у кастрюли на кухне не может быть двух хозяек».

Валерию Мохович после окончания универа оставили на кафедре. Данька не сомневался в дальнейшей карьере мечты Конана-варвара: аспирантура, кандидатская, докторская, профессорша, академик…

– По тундре, по железной дороге! – рявкнуло из проезжавшей внизу машины радио «Шансон». Данька глянул на улицу и в желтоватом свете лампочки, горевшей над парадным, различил сидящего у подъезда Джека.

Пес ждал хозяина.

Профессор Линько умер весной. Джек три дня выл, тоскливо и непрерывно. Дочь профессора с зятем, въехав в опустевшее жилье, собаку держать не собирались и, не мудрствуя лукаво, выгнали Джека на улицу. Сперва хотели продать – как-никак овчарка, породистая псина! – а потом, когда покупателя не нашлось, выгнали. Вот ведь люди, мать их…

Очень хотелось выругаться. Длинно и грязно. Матом. Но псу этим не поможешь, хоть сутки напролет матерись. Надо будет ему мяса вынести – в холодильнике осталось. Джека подкармливал весь двор, а профессорских наследников провожали такими взглядами, что хоть застрелись. Соседи с пятого хотели взять Джека к себе, да и Данька тоже порывался, почти уговорив маму, но пес ни к кому не пошел. Целыми днями сидел у подъезда, глядя в сторону подворотни. Ночевал где попало, а когда становилось совсем холодно, спал в подвале, с бомжами. Утром же неизменно возвращался на свой пост. У пса был один хозяин – покойный Игорь Осипович.

Его Джек и ждал.

Вздохнув, Данька покинул балкон, вернувшись в комнату.

– …сегодня город прощался с известным правозащитником, бывшим диссидентом, в последние годы – сотрудником кадрового отдела областной госадминистрации Саблиным Денисом Эдуардовичем. Траурная процессия…

Данька мельком глянул на экран. Кладбище, ораторы в пиджаках, плачет дряхлая старушка; крупным планом – фотография с черной траурной ленточкой. На миг лицо перед глазами расплылось, сделалось нечетким, смазанным – словно зрение «село», как пять лет назад.

«Ты знаешь, кто я? Я – твой друг…»

Он узнал этого человека.

2

Последним оказался давний знакомец: плакат «Болтун – находка для шпиона». Наивные советские граждане увлеченно делились информацией оборонного значения, не замечая оттопыренного вражьего уха. Именно такая наглядная агитация украшала когда-то кабинет бухгалтера Кондратьева в закрытом городе Коврове. Разве что цвета малость подгуляли.

Дизайнер, лохматый мачо, спрятал эскиз в папку.

– Это для главного зала? – уточнил Петр Леонидович. – Но ведь такого не было. Там что-то нейтральное висело. «Приносить и распивать…», кажется. И календарь возле кассы. Из «Огонька» вырезáли.

Густые брови дизайнера еле заметно дрогнули. Старик подождал, но иной реакции не последовало.

– Мы не стремились к буквализму, – без особой уверенности сообщил вице-мэр Александр Семенович, поглядывая на голые, пахнущие свежей побелкой стены. – Хотели передать, так сказать, дух эпохи, местный колорит…

Он с надеждой повернулся к дизайнеру, ожидая помощи. Но мачо не снизошел. Сунул папку под мышку, переступил с носка на каблук. Мол, что с вас взять, с профанов?

Реставрация главного зала ретропивной «Ветерок» подходила к концу. Щекастый поклонник стреляющего семейства Зауэров старался успеть к президентским выборам, дабы открытие будущей городской достопримечательности совпало с визитом одного из кандидатов – того, кто порвет грудью финишную ленточку. Которого из двух, Петр Леонидович не задумывался.

Ради этого и пригласили. Бывший пионер Саша спешил похвастаться.

И посоветоваться заодно.

Странное дело, но чем ближе к осуществлению продвигалась завиральная идея румяного вице-мэра, тем менее она нравилась Кондратьеву. Вероятно, оттого, что «советское ретро» перестало быть чем-то оригинальным. Прошлым усиленно торговали: оптом и в розницу, распивочно и навынос.

– Не пойдет, – решительно заявил старик. – Такие плакаты сейчас в каждом офисе. Мода! А если достоверность – так по полной, да-с! Кафель, голые стены, «Приносить и распивать…», вентиляторы со скрипом. Дух эпохи хотите?

Петр Леонидович оглядел долгий ряд пивных автоматов, очень похожих на давние, чешские. В углу суетились рабочие, заканчивая красить плинтусы.

– Леса не убирайте. Нет, уберите и вместо них поставьте козлы из досок. А пол застелите старыми газетами. Если что, их и напечатать можно. Рядом, прямо на проходе – ведра с краской: не переступишь – не войдешь. Вечный ремонт – дух эпохи!

Вице-мэр и дизайнер переглянулись. Мачо взъерошил лохмы, сложил губы трубочкой, промычал нечто маловразумительное. Должно быть, первый куплет романсеро «Мачо, мача и мучача», музыка и слова народные. Подумал еще с минуту и кивнул.

Оценил!

– А что? – расцвел девичьим румянцем вице-мэр. – Отлично! Можно еще статистов выводить, в спецовках, даже в гриме…