Читаем без скачивания Заказ - Константин Кульчицкий

– Теперь послушаем, что у нас внутри деется… – Любаша опять приникла ухом к боку коня. Долго молча слушала… и наконец с чувством произнесла: – Та-а-ак!

– Ну что, тётя Люба? – неуверенно спросила девочка. Тоненькие пальцы, стиснувшие повод, от волнения побелели.

Любушка улыбнулась. Первый, наверное, раз за этот кошмарный вечер.

– Бог есть! – провозгласила она. – Похоже, заворота всё ж таки нет… Чуть появилась перистальтика в ободочной… И тонкий отдел заработал, а это симптом уже неплохой… Видно, завал кишечника очень сильный…

В эту минуту девочка приняла твёрдое жизненное решение учиться на пятёрки и поступить после школы в ветеринарный. Чтобы в далёких конюшнях не мучились, погибая неведомо от чего, подобные Мишки. Она очень серьёзно спросила:

– Что такое завал?

– У меня случай был… – объяснив, припомнила Люба. – На шестьдесят сантиметров кишечник закупорился, представляешь? Ничего, пробила… – Она потёрла лоб рукавом, стирая вновь появившийся пот и гоня мысли о добавочной порции феномина. – Правда, погиб он всё-таки…

Колику сняли, а тут-то симптомы столбняка и пошли… Я на вскрытии «свою» часть кишечника внимательно рассмотрела…

Эта синюшно-багровая, со следами растяжек, едва не лопнувшая кишка долго потом снилась ей по ночам.

Девочка пугливо спросила:

– А может, и у нас?.. Тоже… столбняк?!

– Да ну тебя, плюнь! – посоветовала Любаша. – Просто очень сильные колики. Он у вас, случаем, ничего постороннего не наелся?

– Да он!.. Он, мерзавчик, ночью вылез из денника… и почти мешок отрубей сожрал, брюхо несытое!.. Палку ему, а не доктора посреди ночи…

Было видно, что Лена очень хотела бы осерчать на пройдоху-коня. Но на болящего злиться уже не могла.

– Надо вашему коню… – начала было Любаша…

И увидела, что Мишка опять заскрёб ногой по земле.

– Чёрт!!! – закричала она. – Я-то думала, обошлось!.. Перистальтику ему хотела включать, а он… Надо же, опять началось…

Любаша стала очень серьёзной и бегом помчалась в дежурку…

Карусель завертелась. Снова уколы. Потом растирания живота жёсткими сенными жгутами. Тёплое растительное масло в желудок через носоглоточный зонд. Мыльные клизмы одна за другой – с каждым разом на пол-литра больше предыдущего. И наконец – ректальный массаж… Для тех, кто не знает – это когда доктор, сняв курточку (и практически всё, что под курточкой), по плечо всовывает руку лошадке под хвост. В горячие, тесные, пахучие недра. Извлекает наружу всё, что там накопилось. Запускает внутрь воздух. Движением руки провоцирует движение в кишках…

…Как это страшно, когда, кажется, уже все средства испробованы – и без толку… Проходит полчаса, дай Бог сорок минут, – и колики неотвратимо возобновляются… Боль, снова боль… Измученное животное еле стоит на ногах и откровенно покачивается, когда его пытаются на ходу повернуть…

Небо над поляной в лесу, где расположилась конюшня, начало заметно светлеть. Через часик выглянет солнце. Любаша сидела в дежурке на кровати, застланной пёстрым ватным одеялом, и отхлёбывала маленькими глоточками горячий чай. Мысли о добавочной таблетке возвращались снова и снова.

– Что ж делать-то?.. – Лена вкривь и вкось кромсала лежавший на дощечке батон. И наконец решилась: – Может… Славика с ружьём позвать? Он у нас на все руки мастер… что свинью, что корову…

Славиком, как поняла Любаша, звался живший по соседству лесник. Она вообразила дремучего бородатого дядьку: вот он приходит с ружьём и наводит стволы на безропотного, кроткого Мишку… оторвала невидящий взгляд от поверхности тёмной, исходящей паром жидкости в чашке, сжала зубы и хрипло выговорила:

– Подожди! Пулю в ухо всегда успеешь…

– Да что ж он так мучается?.. И мы с ним… Четвёртые сутки пошли…

– Подожди, я сказала! И без истерик мне тут!

Лена всхлипнула и отвернулась к окну, где в предрассветном пепельном свете словно истаивал неподвижный мышастый конёк посередине двора. После очередного обезболивающего укола он заснул и всё ещё спал – до очередного приступа. Рядом, зябко кутаясь в ватник и уронив на колени стриженую головку, сидела на земле девочка. Уже другая. Первая, совершенно выдохшаяся, спала за спиной у Любаши. Силы детские не бесконечны…

– Сопли наши с тобой ему не помогут, – глухо проговорила Любаша. – Думать надо!

Вот с этим и у неё самой были проблемы. Кровь пульсировала в висках, и любая попытка на чём-то сосредоточиться вызывала мучительный спазм. Болезнь плюс усталость… В голове было пусто. Хорошо хоть, в дежурке нашлась чашка раскалённого и густого, как лава, сладкого чая… Любаша потянулась за кусочком булки и решила, что вторую таблетку феномина пока принимать всё же не будет. Это, как и пуля в ухо, успеется…

– Мне вот что непонятно… – пересиливая слабость, принялась она рассуждать вслух. А вдруг снова поможет? – Перистальтика почти полностью восстановилась… По крайней мере, пока действует анальгетик, в животе всё в порядке… Потом неизвестно откуда появляется боль… перистальтика прекращается, но снова возобновляется даже при поверхностном массаже… Однако боль при этом не проходит… А бесконечно накачивать организм анальгетиками нельзя – он и так получил столько, что может не выдержать… Так что больше я ему ничего колоть не буду…

– Значит… всё? – Стул под Леной скрипнул неожиданно резко и громко. Как застонал.

На сей раз Люба на неё не прикрикнула. Сидела, сгорбившись, и молча разглядывала в чашке стынущий чай. Это жуткое ощущение собственного бессилия… Сколько раз она испытывала его… и сколько раз предстоит… И Андрюша Борисыч, когда из палаты выезжает очередная каталка, прикрытая простынёй… Она сделала здесь всё. Всё, что могла! А может, и больше! Чего от неё требуют?!. Ведь заработала же перистальтика… Но проклятая боль? Откуда она? И как её победить? Если даже мощные препараты, которые она привезла…

В это время конь во дворе очнулся и снова стал напрягать поясницу. Это было отчётливо заметно даже из окошка дежурки.

– Опять… – застонала Лена. По щекам покатились слёзы: – Я не могу это больше видеть!.. Всё! Иду за Славиком…

– А ну погоди! – Любаша грохнула чашку на стол, выплеснув половину. – Мысль проверю одну…

Девушки бегом выскочили во двор.

Вся его территория была засыпана мелким гравием, песком и кое-где гарью. Любаша подбежала к коню и выхватила повод у девочки, безуспешно пытавшейся сдвинуть животное с места:

– Ну-ка, дай я… Пошли, Мишук, деточка!.. Ну-ка, переставляй корявки свои!..

Что было сил натянула драный ремень – и поволокла сопротивляющегося коня к выходу со двора.

– Ты куда? – Лена побрела за ними, безвольно опустив руки. Она не понимала, что происходит.

– Сама рассуди! – лихорадочно объясняла Любаша. – Он же трое суток не жрамши! Ему перистальтику поддерживать нечем – пищевых масс в кишечнике нет! Понимаешь? Мы клизмами из него практически всё выкачали! Вот отсюда и боль – привычная колика развилась. Ну, Мишка!.. Пошли, пошли!.. Давай, миленький…

Она тащила его к краю полянки, где раскинули сочные листья давно отцветшие одуванчики. Мишка еле шёл: боль скручивала нутро, дрожащие ноги заплетались. Тем не менее, оказавшись на траве, конёк заинтересованно наклонился. Понюхал… и, ухватив губами, сорвал несколько листиков…

– Вот видишь?! – Любашины глаза светились лихорадкой близкой победы. – Больно, а ест!.. Тянется!.. Умница, маленький… сам понимает…

Лена смотрела, как всё энергичнее налегал на траву конь, и боялась поверить собственным глазам. Любаша припала ухом к его боку, на секунду притихла… и вдруг восторженно завопила:

– Бурлит!.. Ленка, бурлит!!! Ты понимаешь, бурлит!.. Больно ещё, но это пройдёт! Мы пробили её! Победили!!! А ну, послушай сама!

Лена послушно прижалась ухом к мышастому боку… Послушала – и, по-детски взвизгнув, бросилась обнимать Любашу. Вот ради таких мгновений и стоит жить, вот их-то ни за какие деньги не купишь…

…Старенькая, кирпичного цвета «пятёрка» тихо катила по шоссе назад в город. Валерка, категорически взявшийся доставить Мишкину спасительницу до места, вёл машину предельно аккуратно, мягко объезжая каждую кочку, каждую выбоину в асфальте. На заднем сиденье, свернувшись калачиком и сунув под голову баул, лежала Любаша. Валера, закалённый мужик, никакого холода не боялся, но по крыше автомобиля барабанил возобновившийся дождь, и «печка» грела вовсю – чтоб доктору было тепло…

Любаша пыталась уснуть, но сон не шёл. Слишком велико было пережитое возбуждение. Девушка просто лежала с закрытыми глазами, а из-за решётки денника на неё смотрел невысокий, мохноногий мышастый конёк. Её пациент. Теперь уже бывший. Он хрустел сеном и буднично обмахивался хвостом. Так, словно и не было этих страшных троих суток. Доев предложенный корм – а позволили ему съесть пока совсем ещё чуть-чуть, – он улёгся. Теперь ему было можно. Теперь он БУДЕТ ЖИТЬ. Будет жить…