Читаем без скачивания Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев

А год 1938-й шел между тем к концу…

Неофициальные переговоры Ярцева-Рыбкина с Холсти, Каяндером и Таннером дали лишь один конкретный результат — стало ясно, что идти на заключение полноценного договора финны не хотят, желая тянуть время и ограничиваться улаживанием мелких пограничных инцидентов — то финский самолет залетит в наше воздушное пространство, то финское гидрографическое судно задержат в наших водах на Ладоге…

Наступал уже год 1939-й…

И ПОСТЕПЕННО формировалась проблема Аландских островов…

Эти острова запирают, во-первых, Ботнику. Но они же контролируют и Финский залив. А вообще-то — и почти всю Балтику… Поэтому нет ничего удивительного, что кому-то всегда очень хотелось иметь там военные базы, а кому-то — совсем наоборот, не хотелось, чтобы кто-то их там имел…

До 1809 года острова входили в состав Финляндии, а та — в состав Швеции… После русской победы в последней войне со шведами Аланды стали русскими. Однако после русского поражения в Крымской войне (это тогда финские рыбаки и коммерц-советники отбивались от англичан) Аланды по Парижскому мирному договору 1856 года были демилитаризованы.

После 1917 года — когда Финляндия получила независимость — на острова претендовали и она, и Швеция. Но Совет Лиги Наций передал их Финляндии — как более антисоветской по сравнению со Швецией, да еще и более выдвинутой в сторону СССР. Новый статус Аландов определила новая Аландская конвенция 1921 года о демилитаризации и нейтрализации островов. 24 июня ее подписали Великобритания, Германия, Дания, Италия, Латвия, Польша, Финляндия, Франция, Швеция и Эстония.

РСФСР в эту компанию не пригласили, как не приглашали и на обсуждение судьбы Аландов, хотя 2 октября 1919 года и 28 июня 1920 года Россия направила в Лигу Наций две ноты, где напоминала, что каких-либо договорных установлений, отменяющих верховные права Российской республики на острова, нет, а «само географическое положение Аландских островов у входа в Финский залив тесно связывает их судьбу с нуждами и потребностями народов России».

После заключения Конвенции 21 -го года мы направили 13 ноября 21 -го года всем ее участницам ноту протеста, где объявляли Конвенцию «безусловно не существующей для России», поскольку она подписана без нашего участия.

Тем не менее Конвенция, как и сами Аланды, существовала, и в конце тридцатых годов ее нарушила сама Финляндия, начав там работы военного характера. С учетом прогерманских симпатий финнов нам перспектива милитаризации Аландов абсолютно «не улыбалась», особенно если учесть, что шхерный финский берег Финского залива и так уже блокировал деятельность Балтийского флота…

Об Аландах говорил финнам уже Ярцев… Но переговоры были секретными, писаных полномочий у Рыбкина не было, и всегда можно было сделать вид, что финны просто не поверили в серьезность этого контакта.

Однако 5 марта 1939 года посланника Финляндии в СССР Ирие-Коскинена вызвал к себе нарком Литвинов. Это уже был контакт более чем официальный. И после обмена обычными любезностями Литвинов заявил:

— Господин Ирие-Коскинен, в наших отношениях с Финляндией на очереди стоят два важных вопроса, требующих разрешения. Это — экономические отношения и Аландские острова.

Чтобы решать их, надо иметь атмосферу доверия и дружественности. По нашему мнению, этого можно было бы достигнуть, если бы вы передали нам в аренду лет на тридцать несколько островков в Финском заливе. Не представляющих для вас ценности и не используемых, а именно…

Ирие-Коскинен слушал с финской невозмутимостью, но с тем неуловимым сопротивлением им выслушиваемому, которое как раз и делает доверие невозможным… А Литвинов уточнял:

— А именно: Гогланд, Лавансаари, Сейскари и Тютерс. Мы не намерены их укреплять, а используем их в качестве наблюдательных пунктов, контролирующих морской путь на Ленинград…

После паузы Литвинов закончил:

— Ваше согласие окажет благотворное влияние и на экономические переговоры, начавшиеся вчера…

Коскинен открыл рот:

— Я, конечно, передам все это моему правительству, но Гогланд — остров не маленький. И там, как мне кажется, есть несколько тысяч населения, пляж для купания и туда ездят туристы…

Гогланд— площадью на все про все 20 квадратных километров, просто-таки запирал Финский залив, находясь прямо в его центре, от финского берега отстоял километров на пятьдесят и ничем, кроме стратегического положения, не отличался от множества живописных островков у самых берегов Финляндии… Короче, уже ответ Коскинена можно было расценивать как издевательский…

Но уж точно наглым в своем неоправданном высокомерии был официальный ответ Хельсинки, переданный Коскиненом Литвинову 8 марта…

— Господин Литвинов! — начал финн. — Даже дискуссию на тему аренды островов мы считаем несовместимой с политикой нейтралитета. Мы просим не оглашать вашего предложения, ибо это взбудоражит общественное мнение Финляндии…

Литвинов — особым тактом в таких ситуациях не отличавшийся (и тут я его могу лишь одобрить) — сморщился с миной явно презрительной, но промолчал. А финн говорил уже об Аландах:

— Мы берем обязательство их защищать! И такое заверение должно быть для вас достаточной гарантией.

Финны могли защищать что-либо от кого-либо только на равных. Реальная же потребность в защите Аландов могла возникнуть при попытке их занятия Англией, Германией или Советским Союзом. И любой вариант был для финнов заранее проигрышным.

А вот же — Коскинен надувался спесью во вполне «свиноголовой» манере… Он еще и наши экономические авансы всерьез не принимал — хотя мы заранее шли на выгоды для финнов при условии их согласия на аренду.

Литвинов, выслушав все, отвечал так:

— Мое правительство будет очень разочаровано. Острова ваши, вы — государство, — тут он сделал многозначительный нажим, — суверенное, имеете право распоряжаться островами, как желаете…

Он помолчал, а потом произнес слова будто бы и вскользь, но по смыслу — важнейшие:

— Мне лично кажется, что можно было бы даже перевести переговоры в плоскость обмена территориями.

Литвинов испытывающим взором взглянул на финского посланника, но тот как будто ничего не слышал и не понял… Но слушать ему пришлось, потому что нарком пояснил:

— Для Финляндии, например, могла бы представлять интерес уступка ей соответственной части нашей территории вдоль карельской границы, чем бесплодные острова. Финляндия всегда интересовалась лесом, который в Карелии имеется в изобилии… А к проблеме Аландских островов я еще вернусь…

И это уже был зондаж не секретного эмиссара Ярцева, а главы внешнеполитического ведомства СССР! При мудрой, а не «свиноголовой» политике Хельсинки надо было тут же — повторяю, тут же, — соглашаться. Причем сразу — самим финнам — предлагать перенос границы от Ленинграда к Выборгу… Ведь было уже ясно — Россия постепенно наращивает объем своих законнейших требований, и нежелание финнов начинает ее уже раздражать…

А умно ли было со стороны финнов раздражать «русского медведя»?

ПО СУТИ, в северном углу Европы повторялось нечто похожее на то, что в те же дни происходило в ее центре.

Немцы предлагали полякам решить миром назревшую проблему Данцига.

Русские же предлагали финнам решить миром назревшую проблему обеспечения безопасности Ленинграда и северо-западного «фаса» России…

Почему были неуступчивы поляки, мы знаем.

Но почему были— при намного более неблагоприятном для них соотношении сил — неуступчивы финны?

Увы, причины были до печального схожими… Скрытая задиристость национального характера, неумение и нежелание «интеллигенции» реально мыслить и…

И расчет на поддержку «цивилизованного» мира… В чем финнов — как и поляков — особо подзуживали именно западные «демократии»…

Финны, к слову, еще и на внутреннюю политическую слабость СССР рассчитывали. Это особенно ясно проявилось в их весьма глупой и высокомерной (а от этого — еще более глупой!) пропаганде на советские войска во время «зимней войны»… Но это так — между прочим…

Неумно вели себя финны и на торговых переговорах с Микояном, начавшихся 4 марта в Москве. В 1927 году наш товарооборот достигал 528 миллионов финских марок, в 1938-м — всего 153 миллиона. В Москве финны предложили нам товаров на 450 миллионов марок (почти 9 миллионов долларов), мы были согласны на 320 миллионов. Однако финны, во-первых, не были склонны увеличивать свой импорт из СССР, а во-вторых, облагали наши товары пошлинами в четыре раза выше нормальных…

А 23 марта Хельсинки вообще отозвал свою торговую делегацию…

Да, Запад явно хотел иметь в антисоветской «колоде» и финскую «карту»…

Но мы хотели довести ситуацию до логической точки… И 11 марта в зондаж включился наш полпред в Италии Борис Штейн. Он в 1932—1934 годах был полпредом в Финляндии и теперь «решил» — как он объяснил в беседе со сменившим Холсти Юхо Элиасом Эркко — «провести часть отпуска в Хельсинки»…