Читаем без скачивания Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

Вечером, когда пастушья звезда Чолпан взошла на востоке, спрыгнул Кучум со взмыленного Тая возле ханского шатра. С ним прибыли десять юзбашей, надевших по этому случаю лучшие наряды и богатое оружие. Сам хан Ангиш вышел к ним навстречу и первым низко поклонился.

— Рад видеть у себя потомка великого Чингиза, соединившего наши народы в один кулак, вложившего в наши руки меч и завещавшего жить по единым законам. Отныне мой шатер всегда распахнут для тебя, хан Кучум. Любого скакуна можешь выбрать из моих табунов. Любая девушка ответит тебе улыбкой. Ты мой брат навеки.

Слушая его речь, Кучум также низко поклонился до земли три раза, внимательно меж тем рассматривая гостеприимного хозяина. Более пяти десятков зим прожил он, и серебром отливала его длинная тщательно ухоженная борода. Ростом он был чуть выше самого Кучума и в два раза толще. Широкий пояс стягивал могучий ханский живот. Из-под густых кустистых бровей смотрели живые и внимательные черные глаза.

— И я рад, великий и мудрый хан Ангиш, что судьба послала мне удачу встречи с тобой. Многие караванщики рассказывали о твоих богатых табунах и бескрайних пастбищах. Нет в этих краях более могущественного владыки, чем ты, и счастливы мои глаза, увидевшие великого из великих, могущественного из могущественных властелинов.

Ангиш первым пропустил Кучума в шатер и лишь затем вошел следом, посадил гостя по левую руку от себя, а по правую сели трое ханских сыновей. Рядом с Кучумом сели его юзбаши, потом родственники и воины хозяина. Вошли две жены хана, неся на вытянутых руках большие серебряные чаши с кумысом, которые подали гостю и хозяину. Они сделали по глотку и обмелись ими, опять отпили и пустили чаши по кругу. Каждый из присутствующих делал небольшой глоток и с улыбкой подавал соседу.

— Слышал я, что ты, хан, ходил воевать с непокорными сибирскими ханами, — заговорил хозяин, когда на блюдах внесли вареное мясо молодого жеребенка, — и будто разбил ты их войско. Так ли это?

— Именно так. Войско их мы разбили, да не могли одолеть трескучие морозы. Наши кони не умеют находить корм под снегом. Потому и решили уйти до весны в степь.

— Ну коней вам надо менять, ваши все одно долго не протянут. Наши лошадки пусть не так красивы и статны, зато корм сами себе находят. Но хан не ответил, куда дальше он пойдет?

— Весной вернусь обратно в Кашлык, Я законный наследник Сибирского ханства, — уверенно отвечал Кучум.

— Все так, все так, — качнул седой бородой Ангиш, — но хватит ли у тебя сил, чтобы свалить сибирских правителей? Извини, что спрашиваю.

— Я законный наследник, — упрямо повторил Кучум.

— Если бы все в этом мире совершалось по закону… насколько легче была бы наша жизнь. У тебя, хан, серьезные враги, и тебе нужны серьезные союзники.

— Ты читаешь мои мысли…

— Да, я долго живу на свете и повидал всякое. Нашим народам давно пора объединиться, и пусть соседи знают, что не вода течет в наших жилах, а горячая кровь великих воинов. Знаешь ли ты, что стало с Казанским ханством? — Кучум молча кивнул. — А с Астраханским? Московский царь Иван сделал их своими улусами. Кто мог подумать об этом раньше?

Неожиданно в их разговор вступил старший ханский сын Чилим-бей, изрядно к тому времени захмелевший.

— Я давно просил у отца отпустить меня в набег на Московию. У нас давно не было пленных урусов. А их белокудрые девушки? Я только от стариков слышал, какие они хорошие наложницы. Последний наш кузнец Василий уже совсем дряхлый старик. Нам нужны молодые и хорошие работники. Но отец не отпускает меня в набег.

— Э-э-э… Чилим-бей, Чилим-бей… — ласково проговорил хан Ангиш, — воевать с урусами — это тебе не дань брать с наших улусников. У них большие крепости, а на крепостях стоят пушки с огненным боем…

— Но они и раньше жили в крепостях, но наши ханы брали их, и урусы боялись нас и платили нам дань.

— Они и сейчас боятся нас, — не поднимая головы обронил Кучум.

— Не пришло еще время для таких походов, — вздохнул Ангиш, — надо дома порядок навести, надо вырастить сильных воинов, а главное — объединить все степные и сибирские народы. Урусы объединились, а мы ждем чего-то. Дождемся, что после Казани они и к нам пожалуют.

— Я объединю наши народы, — тихо проговорил Кучум, но слова его услышали даже в дальнем конце шатра, — объединю, и мы двинемся в Московию. Но хан правильно сказал, что нужны воины, и много воинов. Их надо учить и готовить.

— Даже не верится, что нашелся такой человек, — Ангиш протянул обе руки в сторону Кучума. — Я давно ждал этого дня. А потому обещаю тебе, хан, всяческую поддержку и помощь. Я дам тебе своих воинов и коней столько, сколько ты захочешь. Теперь же пусть войдут музыканты и продолжим наш пир.

Тут же в шатер втолкнули молодого парня в рваной шубейке с комузом в руках. Лица его разглядеть было нельзя, так как большая черная лохматая шапка была надвинута на самые глаза. Слуги, приведшие его, подсмеивались над ним и нещадно лупили по спине кулаками. Тело парня мелко подрагивало под ударами, но он нисколько не противился тому, а принимал как должное. Его заставили сесть и подали пиалу с араком.

Хан Ангиш сделал знак, все отошли от музыканта, смолкли разговоры. Музыкант снял шапку, испуганно оглядел большими выразительными глазами собравшихся и поклонился на все три стороны.

— Простите меня, люди, — тихим голосом произнес он и тронул струны комуза. Тот столь же робко отозвался ему, музыкант более уверенно провел пальцами по струнам, откашлялся и запел.

Кучума поразил его низкий приятный голос. Песня была о его народе, который владеет всей степью и самый сильный народ на свете. Пятьдесят дорог лежат через мою степь, и по всем дорогам едут и идут люди и славят нашего хана.

Кучум искоса поглядел на Ангиша и заметил, что тот криво улыбается и осматривает внимательно всех сидящих в шатре. Наконец, музыкант закончил на неожиданно высокой ноте, и все зацокали языками, выказывая одобрение искусству юноши.

Вторая песня была посвящена полностью хану Ангишу.

Летит степной орел над его владениями,Бежит молодой иноходец по его пастбищам,Но не могут они границ его достичь,Так и умрут в поисках.Самый великий хан на земле наш хан Ангиш,Самый знатный хан на земле наш хан Ангиш.Где хорошее пастбище — скот пускает,Где много дров — юрту ставит.У основания его юрты пьют коровы,На другом конце юрты бегают дикие звери.Великий богатырь наш хан Ангиш.Никогда к его пупу грязь не приставала,Никогда на его ресницах слезы не нависали,Все богатыри его имя знают.На Барабе наш хан Ангиш живет,Лежа на боку наш хан живет,Дни свои в охоте проводит,Как и положено великому хану.

Когда и эта песня закончилась, то все начали дружно прославлять великого и мудрого хана Ангиша, а Кучум заметил, что незаметно в шатер вошла высокая худенькая девушка с печальными глазами. Заметил ее и хан Ангиш и окликнул:

— Эй, Самбула, подойди ко мне.

Та низко наклонила голову, будто стеснялась смотреть на людей, и подошла к хану. Кучум сумел получше разглядеть ее. Лицо девушки не было столь смуглым, как у других ее сородичей. Длинные ресницы настороженно трепетали, словно крылья большой бабочки. Пухлые алые губы были столь ярки, что притягивали взгляд. На верхней губе чуть слева была коричневая родинка, и делала девушку еще более милой и нежной. Округлый подбородок заканчивался небольшой ямочкой, которая увеличивалась, когда слабая полуулыбка пробегала по девичьему лицу. И само лицо как бы светилось изнутри лунным светом.

"Луна, истинная луна", — подумал Кучум и услышал голос хозяина:

— Станцуй нам, Самбула. Это моя младшая дочь, последыш. Остальные уже замужем, а эта вот припозднилась. Но ничего, к весне от женихов отбоя не будет…

— Отец, я не могу сегодня танцевать, извини, — мелодичным тихим голосом проговорила Самбула и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.

— Другую бы наказал примерно за непослушание, а на эту рука не поднимается, — вздохнул хан Ангиш, девчонка совсем…

Уже под утро закончилась пирушка у гостеприимного барабинского хана. Возвращаясь обратно в свой лагерь, Кучум не мог отогнать от себя образ Самбулы. Перед глазами вновь и вновь возникали алые губы и родинка, длинные то и дело вспархивающие ресницы.

"А почему бы не попробовать заслать сватов к ее отцу? — думал он уже укладываясь. — Хан Ангиш не посмеет отказать мне, потомку знатного рода. А когда породнюсь с ним, то и нукеров для весеннего похода на Кашлык он даст по-родственному. И сын его, Чилим-бей, так и рвется в бой — пусть попытает военного счастья. Вроде бы все складывается удачно…" С этими мыслями он и заснул.