Читаем без скачивания Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

Много свидетелей выступало против Кадудаля, особенно полицейские. Он им не противоречил. Жорж отвечал как бы наугад то «да», то «нет», не задумываясь, какой вопрос был задан. Если же он решался что-либо ответить, то его короткие фразы были полны иронии. Он делал вид, что ничего не знает. Когда его спросили, где он проживал в Париже, Жорж решительно ответил — «нигде». Вместе с тем, несмотря на демонстрацию своего полного безразличия к происходящему, он был особенно внимательным к вопросам, которые могли хоть как-то скомпрометировать его товарищей-шуанов. Этого он старался избегать.

Вот короткая выдержка из протокола допроса:

Председатель: Обвиняемый Бувэ, на допросе у верховного судьи вы заявили, что Моро обещал присоединиться к делу реставрации Бурбонов. Как вы об этом узнали?

Бувэ де Лозье: Я слышал, как об этом говорил Жорж Кадудаль.

Кадудаль: Гражданин Бувэ, вероятно, ошибается.

Председатель: Кто же вам сказал, гражданин Бувэ, что Лажоле был послан в Лондон генералом Моро для встречи с принцами королевской крови?

Бувэ де Лозье: Гражданин Кадудаль.

Кадудаль: Гражданин Бувэ серьезно заблуждается.

Утром 30 мая 1804 года состоялось третье судебное заседание. На этот раз на скамье подсудимых находились Шарль д'Озье, маркиз де Ривьер, Луи Дюкор, Луи Леридан (слуга Ка-дудаля), Луи Пико, Виктор Кушери, Роллан и Лажоле.

Заявление Луи Пико произвело настоящий фурор в зале, когда тот сказал, что признательные показания были выбиты из него под пыткой и что теперь он от них отказывается.

Пико: Когда меня арестовали и привели в префектуру полиции, они начали с того, что предложили мне 1500 луидоров, если я выдам место, где скрывается мой хозяин. Я ответил, что не знаю. Тогда гражданин Бертран послал офицера охраны за тисками и отверткой, чтобы сломать мне пальцы. Он связал меня и начал сжимать пальцы в тисках со всей силой. Мне стало ужасно больно, и я заговорил.

Председатель: Вы заявили, что английское правительство снабжало вас деньгами, и что Жорж Кадудаль был главарем заговора, и все финансовые средства были сосредоточены в его руках.

Пико: Нет.

Председатель: Вы сказали, что хотели умереть за веру и короля. Так ли это?

Пико: Полагаю, я мог так сказать. Ведь это был мой долг.

В ходе данного слушания Моро мог отвечать либо возражать. Вот характерный пример:

Председатель: Обвиняемый Моро, в соответствии с показаниями Роллана, вы не желали действовать ради дела Бурбонов, но хотели действовать ради себя самого — ради собственных целей?

Моро: Мой ответ таков: если бы я хотел действовать ради себя, то где же мои сообщники, где те, кого я прельстил или подкупил? Их нет!

И еще во время допроса Лажоле:

Председатель: Гражданин Лажоле, вы показали, что летом прошлого года генерал Моро высказал вам свое пожелание встретиться с Пишегрю?

Лажоле: Это не совсем так. Дословно я не сказал «встретиться». Я родом из Эльзаса и мой родной язык немецкий. Поэтому я мог ошибиться в терминологии.

Председатель: Обвиняемый Моро, хотите ли что-либо возразить по этому поводу?

Моро: Да, хочу. И это очень важно. Гражданин Лажоле был в Париже в июне, а уехал в Англию в декабре. Если бы я его попросил об организации такой встречи и если бы речь шла о таком важном деле, как заговор, то вряд ли он стал ждать с июня по декабрь для того, чтобы съездить в Англию.

И наконец:

Председатель: Обвиняемый Моро, объясните суду, каким образом, зная, что Пишегрю был объявлен предателем в V году, вы тем не менее согласились его принять?

Моро: С самого начала революции люди, которые были предателями в 1789 году, не были ими в 1793-м, и те, кто были предателями в 1793-м, перестали ими быть в 1795-м. То же самое и с теми, кто ими был в 1795-м, перестали ими быть позднее. Равно как и те, кто был когда-то республиканцами, не являются таковыми сейчас.

Эта последняя реплика Моро была явно в пику Бонапарту. Даже здесь, на судебном процессе, его язык оставался его врагом.

Председатель: Обвиняемый Моро, вы не согласны с тем, что Роллан сказал вам по поводу ответа, который вы ему дали?

Моро: Это высказывание Роллана в том виде, в котором он его сделал, смехотворно. Только сумашедший мог подумать, что я способен опереться на самых преданных людей дома Бурбонов, чтобы самому стать диктатором.

Председатель: Вопрос не в том, смешно ли это или нет, а в том, что вы сказали Роллану?

Моро: Я воевал в течение 10 лет и ни разу не совершал смешных поступков. Хочется верить, что и на этот раз я не сделал ничего смешного.

При этих последних словах зал разразился громом аплодисментов.

Четвертое заседание суда состоялось 31 мая 1804 года и началось со следующего заявления председателя:

— В ходе вчерашнего заседания присутствующие проявили знаки одобрения по отношению к обвиняемым. Впредь каждый, кто проявит неуважение к закону, будет немедленно арестован прямо в зале суда.

Затем начался допрос Моро. Председатель выделил из всех предыдущих показаний и заявлений генерала то, что могло быть инкриминировано Моро, и попытался представить эти его заявления, как противоречащие друг другу. Однако это ему не удалось.

Затем последовал допрос аббата Давида, который в своих показаниях настаивал на том, что выступал в качестве посредника между Моро и Пишегрю с одной лишь целью — примирить их.

Давид: Я хотел еще и другого примирения. Председатель: Какого?

Давид: Помирить Моро и Пишегрю с генералом, который правит сейчас Францией.

Далее последовали допросы остальных обвиняемых.

Четыре жандарма показали, что, состоя в охране Тампля, они слышали, как обвиняемый Роже говорил, что Моро, Пишегрю и Кадудаль являются главарями заговора и что Моро должен был взять на себя командование армией, расквартированной в Булонском лагере, и привести ее в Париж.

Роже: Об этом сообщалось в газетах, приносимых в Тампль. Я лишь повторил то, что там было напечатано.

Бывший майор Русийон заявил на следствии, что Лажоле в Лондоне сказал ему, что Моро заодно с Бурбонами.

Председатель: Обвиняемый Русийон, подтверждаете ли вы это заявление? Русийон: Да. Лажоле: Я никогда этого не говорил.

В этот момент все увидели, как через боковую дверь, ведущую в амфитеатр, вошла женщина и в сопровождении судьи в красной сутане проследовала на места, зарезервированные для особо важных персон. Но прежде, чем опуститься в кресло, она несколько мгновений искала взглядом кого-то, кто сидел на скамье подсудимых. Увидев даму, Моро встал и поприветствовал ее. Все взгляды тут же обратились на нее, и шепот восхищения прокатился по залу. Это была Жюльет Рекамье.