Читаем без скачивания Крах СССР - Сергей Кара-Мурза

В действительности никакого экономического кризиса в советском хозяйстве не было до тех пор, пока не была начата реформа, означавшая отход от принципов плановой экономики. С1987 г. экономика СССР шаг за шагом переставала быть советской.

В «Программе совместных действий кабинета министров СССР и правительств суверенных республик…» (10 июля 1991 г.) было сказано: «Социально-экономическое положение в стране крайне обострилось. Спад производства охватил практически все отрасли народного хозяйства. В кризисном состоянии находится финансово-кредитная система. Дезорганизован потребительский рынок, повсеместно ощущается нехватка продовольствия, значительно ухудшились условия жизни населения. Кризисная обстановка требует принятия экстренных мер с тем, чтобы в течение года добиться предотвращения разрушения народного хозяйства страны».

Таким образом, кризис был создан политическими решениями 1987–1990 гг. — эти решения и означали начало реформы. в открытую фазу кризис перешел в 1990 г. До этого никакого кризиса в СССР не было, и даже все крупные экономические кризисы мировой капиталистической системы с 1930 г. советская экономика прошла без заметных негативных последствий.

Почему следует сегодня вернуться к этой проблеме? Есть несколько причин, одна из них. — методологическая. В 1990–1991 гг., когда был запущен миф о смертельном кризисе советской экономики, который якобы был очевиден уже с конца 70-х годов XX в., были неоднократные попытки выяснить у этих «толковых» людей в ранге от младшего научного сотрудника до академика, каковы эмпирические индикаторы и критерии, которые позволяют им сделать такой важный вывод. Эти вопросы задавались в профессиональной среде без всякой задней мысли и без политического интереса.

В действительности даже те специалисты, которые позже перешли на антисоветские позиции, видели реальность так: система хозяйства улучшается, но слишком медленно. Это понятно, хочется поскорее. Но потом, задним числом, они стали говорить, что надвигался коллапс, но это уже были неискренние, чисто идеологические утверждения. Они их делали скрепя сердце.

Ощущения коллапса и даже кризиса совершенно не было в массовом сознании, в том числе интеллигенции, в массе своей очень критически относившейся к советской системе. Это показало двухгодичное (1988 и 1990 гг.) исследование ВЦИОМ под руководством Ю. Левады [58]. Весь пафос исследователей является открыто антисоветским, но даже они никакого предчувствия кризиса не обнаружили.

Такие катастрофы, как коллапс хозяйства, не приближаются без достаточно длительного нарастания явных симптомов, если, конечно, сама власть по каким-либо причинам вдруг не разрушает хозяйство политическими средствами. Даже в середине 80-х годов XX в. никаких веских причин ожидать катастрофы не было. Потому-то во время первой фазы перестройки речь шла об ускорении. Никто же не имел при этом в виду «ускорение коллапса». Директивные документы, принятые тогда по проектам Госплана и правительства, не содержали и намека на опасность катастрофического спада или кризиса. Но нельзя же было заподозрить огромные коллективы специалистов в дьявольском заговоре и поразительном единодушии — знать о грядущей катастрофе и помалкивать.

Но разумных ответов на вопросы об индикаторах и критериях слышать или читать не приходилось. Тогда это вызывало тревогу— что происходит с людьми? Круговорот событий не оставил в тот момент времени, чтобы заняться методологической проблемой. Однако она носит фундаментальный характер, и, если в ней не разобраться сегодня, российское общество так и останется слепым, без рациональных инструментов оценки состояния народного хозяйства. Тогда слишком большая часть общества, особенно интеллигенции, искренне поверили в миф. Страна заплатила за это огромную цену. Но недопустимо верить в подобные мифы и через двадцать лет драматического опыта!

В отчете правительства перед Государственной Думой 20 апреля 2010 г. В.В. Путин так сказал о советской экономике: «Действительно, мы много добились в советское время, и я далеко не отношусь к категории людей, которые все охаивают… Но факт остается фактом… Ну, развалилась экономика, неэффективны эти методы управления экономикой!»

Несомненно, В.В. Путин искренне верит в то, что советская экономика развалилась. Но ведь он, в тот момент глава правительства страны, которая унаследовала системы советской экономики и буквально живет с этого наследства, должен был бы исследовать этот необычный феномен. Что значит «экономика развалилась»? Каковы эмпирические проявления этого процесса? Каковы его симптомы, позволяющие предвидеть зарождение этой странной аномалии?

Причин развала СССР, достоинств и недостатков его хозяйства и социальной системы мы в этой главе не касаемся — это другая тема, о ней особый разговор. Здесь речь о методологии.

Вспомним заявление А.Н. Яковлева о том, что, согласно статистике хозяйства перед перестройкой, «мы стояли перед экономической катастрофой». Это заявление, видимо, следует считать пропагандистской акцией академика от экономики. Каждый может сегодня «взять статистику» и убедиться, что главные экономические показатели середины 80-х годов XX в. никакой катастрофы не предвещали.

Устойчиво росли индексы потребления населением материальных благ и услуг: по сравнению с 1980Г. они составляли в 1985 г. 114,7 % и в 1989 г. 127 %. Быстро росли в СССР капиталовложения, вплоть до слома системы, что уж совсем никак не вяжется с представлением о назревающей катастрофе, когда все силы бросаются на срочные задачи ее предотвращения. Поскольку экономический эффект от инвестиций отложен на довольно длительный срок, при первых признаках кризиса средства для его смягчения всегда изымаются именно из инвестиций. А если вкладывают в будущее, а не в починку настоящего, коллапса не ожидается. По сравнению с 1980 г. капиталовложения в СССР возросли в 1988 г. на 40 %, а, например, в США на 30 %, во франции на 10 %, в ФРГ нисколько не возросли.

Улучшались и самые массивные, системообразующие качественные показатели советского хозяйства: урожайность сельскохозяйственных культур, надои молока, удельный расход топлива на получение 1 кВт-ч электроэнергии— с 468 г в 1960 г. до 325 г в 1987 г.[74] Возьмем другую сторону жизнеустройства: не производство, а образ жизни. Именно за 70–80-е годы XX в. страна в целом перешла по главным показателям к современному типу благоустроенного быта. Произошла полная электрификация села и почти полная газификация населенных пунктов. Дальние поездки даже на самолете стали для среднего человека обыденной вещью. Это — массивные и фундаментальные улучшения жизни. Те явления застоя, упадка или даже регресса, на которые указывали критики, на фоне главных, массивных процессов никак не служили признаками коллапса. Надо же взвешивать общественные явления на верных весах.

Подобных признаков было много, и это были именно «неумолимые» общие тенденции системы. Доклад ЦРУ 1990 г. «О состоянии советской экономики» также утверждает, что даже и кризиса в советском хозяйстве не было, не то что неизбежного коллапса. Этот доклад довольно часто цитируется американцами. В нем по американской методике и с собственными данными ЦРУ были пересчитаны показатели советской статистики И признаны, в общем, верными. Уж кому должны были бы верить антисоветские идеологи, как не своим верным союзникам?

Иными словами, самые главные объективные показатели никакой катастрофы не предвещали, и формирование ее образа в массовом сознании было манипуляцией. Надо признать, однако, что главное здесь — не работа манипуляторов, а тот факт, что их пропаганде охотно верили влиятельные группы интеллигенции, в том числе номенклатурной. Они и транслировали эти стереотипы в массовое сознание.

Первые признаки кризиса обнаруживаются в 1990 г. В табл. 4 показаны массивные, базовые показатели, определяющие устойчивость экономической основы страны. Никто в этих показателях не сомневался и не сомневается.

Но табл. 4 дает грубую, разрозненную картину. Приведем ряд показателей в динамике: или натуральных величин, или индексов их роста и падения.

Вот первый график— динамика рождаемости в РСФСР, выраженной суммарным коэффициентом рождаемости (рис. 5). Он показывает, сколько детей в среднем родила бы одна женщина за весь детородный период своей жизни, если бы сохранился постоянным уровень рождаемости данного года. В преддверии экономической катастрофы этот коэффициент, как правило, падает— рождаемость сокращается из-за предчувствия трудных времен.