Читаем без скачивания Великий Магистр - Елена Грушковская

И вот сейчас я была вынуждена, глядя в глаза моего родного Цезаря, говорить жестокие слова и видеть в его взгляде недоумение, упрёк и осуждение.

— Как ты можешь? Как у тебя только духу хватает? Ты забыла разве, как ты, рискуя должностью, в Кэльдбеорге проносила нам в карцер кровь, чтобы мы не впали в анабиоз от голода? Тогда ты была для меня ангелом… моим зубастым ангелом, моей маленькой девочкой с чудесными волосами, которая сыплет мудрёными словечками… А теперь? Во что ты превратилась? Работа… Это же жизни, судьбы! А для тебя — работа?!

О да, Цезарь мог, когда хотел, говорить проникновенно, с пафосом, ошарашивая слушателя накалом эмоций… Да, все его слова били мне по сердцу, но чтобы Юлия поверила, что я "лояльна и управляема", всё должно было быть по-настоящему. Даже если ради достоверности мне придётся поссориться с мужем… Меня утешала только надежда, что это ненадолго. Цезарь всё поймёт… потом. А сейчас… увы, сейчас приходилось причинять боль ему и себе, чтобы его эмоциональная реакция послужила лучшим подтверждением того, что я — преданная прислужница президента.

Он не встретил меня после работы и не явился ночевать домой. Когда никто не видел, я позволила себе пореветь в подушку, а публично снова надела маску. И только Цезарем это не ограничивалось: некоторых коллег мне тоже пришлось поразить своей "верноподданностью". Да, пришлось давить и приказывать, чувствуя их внутренний протест. Я сомневалась, что все смогут сыграть роль так же, как я, и только моему заместителю Иоширо Такаги я решилась открыться. В нём я была уверена так же, как в себе — в том, что он всё поймёт верно, и что его непроницаемые японские глаза не выдадут наш секрет. Это принесло мне хоть и маленькое, но всё же облегчение: одной мне было бы тяжело нести этот груз.

В общем, это был сплошной ад. А в пункте питания я встретилась с президентом. Она подсела за мой столик и сочувственно заметила:

— Сегодня у тебя какой-то замотанный вид. Проблемы?

— Да так… — вяло улыбнулась я, боясь переиграть. — Цезарь бунтует… Скандал закатил, ночевать не пришёл. Да и с коллегами не всё гладко.

— Пусть бунтует, — сказала она спокойно. — С ним всё ясно. Он для нас потерян. А вот что там насчёт коллег? Есть недовольные? Поподробнее — кто, чем?

— Думаю, со своими подчинёнными я справлюсь, — осторожно ответила я.

Она взглянула на меня пронзительно поверх пакета с кровью.

— Ну, смотри. Всё должно пройти без задоринки.

— Пройдёт, госпожа президент, — сказала я.

Она улыбнулась уголком губ.

— Я рада, что хоть ты не бунтуешь. А то если бы и с тобой проблемы возникли… Не знаю, как бы нам всё это удалось. Ты уверена, что твоя команда не подкачает?

— Всё будет как надо, — заверила я.

— Ну что ж… Я надеюсь на тебя. Не подведи.

Впрочем, под конец рабочего дня меня ждал сюрприз. Иоширо, кивнув мне, сказал:

— Идём. Надо поговорить.

Я шла, чувствуя лёгкий холодок нервозности, который перешёл в ледяной ком в кишках, когда я увидела всю команду психотехников в сборе. Что они мне сейчас заявят?

Иоширо кивнул им, и встал Франц Кушнер.

— Гермиона, мы всё знаем. Не волнуйся, мы не подведём. Мы должны работать командой, а какая же команда без единства?

Я укоризненно посмотрела на Иоширо. Он с чуть приметной улыбкой качнул головой.

— Если ты боишься, что мы не сумеем разыграть спектакль, то зря, — сказал Франц. — Какие же мы тогда психотехники?

— Да, тогда всех нас следует уволить за профнепригодность, — поддержал Зикомо Барака.

Мне захотелось всех их обнять, да только рук не хватало. Они, словно прочитав мои мысли (психотехники всё-таки), обступили меня, и я, скольких смогла обхватить, стольких и обняла.

— Ребята… спасибо, — пробормотала я глухо. — Простите, что не доверилась вам… Не потому, что сомневалась в вашем профессионализме… Просто не хотела подводить вас под монастырь. Вы же понимаете, что это значит.

— Чего мы не понимаем, так это твоего желания взвалить всё только на свои хрупкие плечики, — сказал Франц.

— Я не знаю, что сказать, — вздохнула я.

— Скажи, насколько серьёзно мы должны обрабатывать их? — спросил Макс Мандаров. — Может, сделать временное внушение или поверхностное?

— Если честно, ребята, Аврора не просила как-либо халтурить при работе, — ответила я. — Видимо, у них есть какой-то план. Она сказала просто делать нашу работу. Видимо — как положено, на совесть.

— Но если зафигачить обработку по полной… Не знаю, получится ли у них снять программу, — с сомнением проговорил Макс.

Я подумала и сказала:

— Аврора говорила уверенно. Значит, у них есть какой-то туз в рукаве. Что ж, парни, будем делать по полной программе.

— 10.7. Братство Жука

Массовый "медосмотр" начался. В связи с ним в центре была приостановлена вся остальная работа, а команда психотехников работала с раннего утра до позднего вечера, посменно. Всего специалистов было двенадцать, и им предстояло принять огромную массу пациентов. Я подключилась к ним тринадцатой и втянулась в выматывающий процесс выуживания из общей серой стаи "золотых рыбок" — достойных.

Как это происходило? Пациенту предлагали удобно устроиться в кресле якобы для снятия электроэнцефалограммы; ему и впрямь подсоединяли к голове аппаратуру и включали её, а в это время психотехник начинал свою работу. Ровным, монотонным голосом задавая пациенту вопросы психологического теста, параллельно он мягко вводил его в транс, после чего давал ему в руки жука. Если происходило соединение с жуком, пациента (точнее, теперь уже достойного) не выводили из транса до конца, а передавали в руки сопроводителей, которые перемещали его на подготовительную базу — когда-то там располагался санаторий — для дальнейшей обработки. В случае, если жук не реагировал, проходящего осмотр просто выводили из транса с установкой забыть о том, что он держал его в руках, и отпускали. Проверка на совместимость с жуком проводилась в последнюю очередь: перед ней шёл обыкновенный осмотр.

В этой круговерти мне было даже некогда вспомнить о Цезаре, а он не появлялся дома уже три дня, и его телефон не отвечал. Может, он уже сбежал в Орден? Теряясь в догадках, я спешила к семи утра в центр, вкалывала там до одиннадцати вечера и, зверски голодная, мчалась в пункт питания. Вот там я снова вспоминала о Цезаре, и кровь застревала у меня в горле. Где он сейчас, голодный он или сытый? В авроровских пунктах его всё-таки сняли с довольствия, и ему ничего не оставалось иного, как только в самом деле просить крови в орденских. Впрочем, я не сомневалась, что Аврора не откажется его накормить.