Читаем без скачивания День разгорается - Исаак Гольдберг

— Нестеров! Выходите, господин Нестеров!..

Нестеров подтянулся, взглянул быстро на Осьмушина и на других и твердо пошел в вагон...

Когда Павлов выкликнул Осьмушина, у телеграфиста быстро заколотилось сердце. Прошло несколько томительных минут, Нестеров не показывался больше из вагона, кругом была зловещая тишина и этот сияющий вагон, и неизвестность...

Солдат почти втолкнул Осьмушина в вагонный коридор, а оттуда в небольшой салон. Осьмушин, ослепленный ярким светом, не сразу разглядел находящихся в салоне. Брезгливый, скрипучий голос встретил Осьмушина:

— Встань, как следует!.. Социалист? Бастовал? Состоишь в организации?

Осьмушин не успел вымолвить слова, а голос зазвенел злобой:

— Молчать!.. Этот самый?

Сбоку вынырнул Павлов и вытянулся в струнку:

— Так точно! Он самый. Социалист. Отъявленный. В город с поручениями ездил. Вообще...

— Хорошо! Увести в вагон!

Осьмушина грубо тронули за плечо и повернули. Другими дверями его вывели из вагона и подтолкнули к одной из теплушек, прицепленных к классным вагонам. В теплушке было полутемно, сыро и полно народу...

В сочельник Суконников-старший сидел в жарко натопленной парадной горнице в кругу своей семьи. Сын жался возле печки: он зазяб и теперь отогревался.

— И чего ты, Серега, все мерзнешь? — недовольно покосился на него отец. — Кровь у тебя холодная, али что? А у нас, Суконниковых, она завсегда горячая!.. Водкой бы ты согревался уж в таком разе!

— Я, панаша, сегодня много на холоду был, — оправдывался сын. — Глядел я на бунтовщиков, как они это подготовку делают. Вооружение у них, папаша, маршируют. Репетиция!

— Вот граф им покажет репетиции!.. Надоели, окаянные! Все наперекор пошло!.. Везде мерзкие слова и поступки дерзкие... Жиды повыскакали! Рабочие голову подняли и тоже галдят!.. Намедни газетку нашу утеснили. А и моих там не одна сотня плавала... Ты, Серега, на много ли изубытился?

— Пустяки! — хвастливо ответил Суконников-младший и отлип от печки. — На меня, папаша, на счет связи и представительности больше надеялись, так что денег моих ушло сущие пустяки!

— А-а! — удовлетворенно и с некоторой завистью протянул Суконников-старший. — Ишь ты, какой хитрый!.. Значит, ты не всегда прост!.. Ну, ну, одобряю!

— Я, папаша, — ободренный похвалою отца, загорелся Сергей Петрович и стал размахивать руками, — я, папаша, так думаю, что, когда, с божьей помощью, весь этот карусель окончится, так мне может хорошее движение выйти!

— Куда? — насторожился Суконников-старший. — Куда движение?

Сын замахнулся было ответить, но его перебила жена. Она перегнулась в сторону старика и низким грудным голосом пропела:

— У Сержа, папаша, большие способности на политику выходят. Ему бы от вас еще поддержку получить, так и нам бы и вам удовольствие и радость...

Свекор поглядел на невестку откровенно злым взглядом. Сын взволнованно протянул руку, как бы защищая жену от старика.

— Могла бы о таком неподходящем сегодня и не болтать!.. — холодно прикрикнул на молодую женщину Суконников-старший. — Надо понимать вечер-то какой!..

— Папаша! да мы! Не сомневайтесь, папаша!.. — враз заговорили и муж и жена.

— Поддержку! — бушевал старик, словно обрадованный новому поводу посердиться и покричать. — Вам бы все тянуть с меня да тянуть! А тут и так огромадные убытки и протори от беспорядков, от забастовки распроклятой!..

— Кончится скоро, папаша! — уверил сын, немного оправившись. — Того и гляди, всех впух и впрах расшибут!..

Старик, сердито сопя, глубже ушел в кресло.

— Кончится! Когда кончится, а покуда дела в полное расстройство могут придти... Ох, господи! Вот время!.. Не хочешь, да согрешишь... Надо бы о божественном, о душеспасительном помышлять, а тут этакое в голову!.. Грехи!..

Старик завздыхал и умолк. Глядя на него, умолкли и окружающие. Невестка сделала мужу знак глазами: повела ими на дверь и обратно. Суконников-младший осторожно кивнул головой.

— Вам, папаша, отдохнуть желательно. Мы бы пошли...

— Сидите! — сердито возразил отец. — Захочу отдыхать, сам об этим скажу. Не фигуряй! Может, кто еще зайдет. Обещался Петр Ефимыч придти. До чего человека довели! Опасается, в скрытности ходит, переодевается...

— Очень против него, папаша, озлобление большое! — осторожно заметил сын. — Даже в общественном собрании у нас многие не одобряют, и не какие-нибудь там красные или либералы, а вполне благонадежные...

— Не одобряют! — загримасничал Суконников-старший. — Человек правильные поступки имеет, заботу о порядке в государстве, а они не одобряют! Вот взясти бы их таких на отметку, да и припомнить потом!.. Кто такие, не помнишь?

— Да что-то запамятовал, — завилял Суконников-младший.

— Разиня!.. — обругался старик.

В столовую вошла хозяйка.

— Пришел! — объявила она. — Через заднее крыльцо. Там в маленькой горнице разболакается... Беды! Я было и не узнала! Чужой, ну, прямо неизвестный прохожий!..

Мишин появился в дверях улыбающийся и развязный. Он шумно поздоровался со всеми, начиная со старика. Суконников-старший улыбнулся ему приветливо:

— Прижало тебя, Петра Ефимыч? Ну, садись, рассказывай.

— Да, приходится мне осторожному быть, — уселся пристав поближе к хозяину. — Достоверно мне известно, что охотятся за мною. Да и ротмистр Максимов подтвердил... Неприятно. Но доволен я и готов и впредь, себя не жалея, служить!

— Народ-то у тебя, Петра Ефимыч, как, распущен?

— В полной готовности! Когда угодно!

— Ишь ты!.. Это похвально.

В беседу всунулся Суконников-младший:

— Большие безобразия, рассказывают, ваши молодцы понаделали... На безвинных нападали...

Старик круто повернулся к сыну:

— Это какие же безобразия? Коли кому из скрытых крамольников бока намяли, так за это спасибо надо сказать! Юрунду ты говоришь, Серега!

— Разумеется, — примирительно вмешался Мишин, — разумеется, что могла где-нибудь и ошибочка выйти! Так можно ли без этого? Дело сурьезное и опасное... А которые осуждают, так прав уважаемый Петр Никифорович: шипят не иначе, как тайные революционеры... Вот вы поглядите на них через недельку, что они запоют!

— Значит, уповаешь, Петра Ефимыч, что через недельку все кончится?!

— Всенепременно! — горячо пообещал пристав... — Дня через два-три в городе будет свиты его величества генерал граф Келлер-Загорянский со своим эшелоном, да дня два на первоначальную очистку пойдет. Вот и считайте!..

— Ну, — опираясь на подлокотники кресла, торжественно и благочестиво произнес Суконников-старший. — Ну, слово даю под золото отделать алтарь в храме преображения и не пожалею для светских нужд... сколько моего состояния хватит...

Суконников-младший переглянулся с женой. Пристав радостно улыбнулся: он хорошо понял, о каких светских нуждах говорил старик.

На некоторое время все замолчали. За слегка примороженными окнами лежала морозная ночь. Там, за стенами этого теплого, ладно и прочно устроенного и обставленного дома была тревожная неизвестность. Там что-то шевелилось, готовилось, зрело. Суконников-старший почему-то взглянул на окно, защищенное прочными ставнями. Туда же невольно взглянул и пристав. Взглянул и тревожно зашевелился на стуле.

— Я, Петр Никифорович, имею просьбу до вас. Позвольте мне переночевать сегодня в вашем доме! Я и охранника своего отпустил...

— Ночуй! — решительно, но не совсем радушно, позволил старик. — Ночуй. Куда ты ночью-то побредешь!..

— Я вас не стесню, Аксинья Анисимовна! — успокоил пристав хозяйку.

Старик поднялся с кресла. За ним поднялись и все остальные.

— Покуда что, вели, хозяйка, ужин подавать!.. А вы, — обратился старик к сыну и невестке, — тоже заночуйте здесь. Нечего трепаться ночью!..

В столовой, усаживаясь за богато накрытый стол, Суконников-старший самодовольно заметил:

— Ладно! Покуда что, а наше от нас не уйдет!

— Всенепременно! — угодливо хихикнул пристав, жадно поглядывая на вина и закуски, в строгом и веселом порядке уставленные по белоснежной накрахмаленной скатерти.

Главные силы были сконцентрированы в железнодорожном депо.

В железнодорожное депо в мглистое неприветливое утро торопился Павел. Он только что провел бессонную ночь в типографии газеты, где ему пришлось быть и за корректора и за ночного редактора. Номер переверстывался два раза. Два раза поступал свежий и неотложный материал. И этот материал надо было во что бы то ни стало поместить непременно на первой странице. Это удалось сделать только при помощи наборщиков, которые дежурили в типографии вместе с Павлом.

Теперь Павел должен был попасть в депо очень рано. День предстоял напряженный и хлопотливый.

Вчера получились отрывочные, но достоверные сведения о том, что карательный отряд движется очень быстро, что он на всех станциях забирает по заранее составленным жандармами спискам всех, кого можно было заподозрить в сочувствии забастовке, социалистическим партиям и революции. Что, наконец, судьба этих захваченных в поезд людей неизвестна.