Читаем без скачивания День разгорается - Исаак Гольдберг

— Бронислав Семенович? Вы зачем?..

Натансон сам не знал, зачем он сюда пришел, и поэтому молчал.

— Ступайте, Бронислав Семенович, домой! — наступала на него Галя. — Ступайте!..

Домой? Нет, этого Натансон не ожидал. Его отправляют домой. Отправляют, как маленького, как неспособного к тому, к чему способны все эти люди и вот эта девушка?!

— Я не пойду домой... — совсем по-детски, нелепо и упрямо ответил он.

Галя пытливо вгляделась в него, что-то подметила на его растерянном лице, слабо, но ласково улыбнулась.

— Ах, какой вы! — покачала она головой. — Да у вас ведь и оружия нет.

Бронислав Семенович вдруг расцвел. Он сразу стал и смелее и спокойнее.

— А я достану себе что-нибудь... Ну, какой-нибудь пистолет или саблю... Как вы могли подумать, что я в такое время дома смогу усидеть?!. Я хочу быть вместе со всеми!..

Когда большая группа дружинников шла по направлению к депо, в первых рядах неловко, но бодро шагал высокий человек в широкополой шляпе, в пальто, которое было опоясано ремнем. Человек этот неловко нес винтовку. Лицо его было сосредоточенно, в глазах поблескивала радость.

Рядом с этим человеком легко и упруго шагала смеющаяся девушка.

Веселым военным лагерем раскинулись корпуса железнодорожного депо.

Тревожный гудок собрал сюда почти всех, на кого рассчитывали.

В небольшом пристрое, конторе главного мастера, устроились руководители, штаб. Оттуда вышли Антонов и Емельянов. Они прошли в главный корпус, отобрали десятка два дружинников, преимущественно дорожных рабочих, и пошли по путям на запад. Кроме ружей они вооружены были топорами, лопатами, ломами.

— Хорошо бы на дрезине, — огорченно заметил Антонов. — Да ее куда-то загнали.

— На дрезине, конечно, ловчее бы! — согласились рабочие.

— А то все-таки версты две туда да обратно...

— Ничего! — весело успокоил Емельянов. — Зато согреемся!

Они шли разбирать путь. Надо было задержать поезд генерала, не допустить его до самой станции, остановить в таком месте, где солдатам трудно было бы развернуться.

Сергей Иванович об этом предупреждал уже несколько дней назад. Но надо было что-то передвинуть с соседнего разъезда и поэтому разборку пути откладывали со дня на день.

Рабочие шли веселые и довольные поручением, которое на них возложили. Вот они идут что-то делать, и не нужно больше томительно ждать, сидеть сложа руки.

На условленном месте люди рассыпались по полотну пути и каждый принялся за свое дело.

— Будем разбирать в нескольких местах, — приказал Антонов. — Да так, товарищи, чтоб они сразу и не заметили, что путь попорчен!

— Уж так все устроим, что генерал только ахнет! — обещали весело рабочие.

— Мы в этом деле специалисты! — Ладим путь, значит, и попортить превосходно сумеем!..

С поручением справились быстро. Обратно шли с песнями. Но когда вернулись в депо, Антонова вызвал Сергей Иванович и показал ему прорвавшуюся с запада депешу. Антонов в сердцах сплюнул.

— Ах, гад!

— Понимаете, в чем дело? — спросил Сергей Иванович. — Он на каждой станции набирает в свой поезд заложников и поэтому чувствует себя в безопасности.

— Четыре теплушки с арестованными! Человек двести!.. Что же делать? Ведь со своими не будешь же спускать поезд под откос?!.

В конторе было много народа. Дружинники молча прислушивались к разговору Старика с Антоновым. Сообщение было неожиданное и неприятное. Маневр командующего карательным отрядом лишал возможности что-нибудь предпринимать против поезда в пути. У кого же подымется рука устраивать крушение поезда, в котором везут столько товарищей?!

— Ах, гад!.. — сжимая кулаки, повторил Емельянов. — Этак что же мы теперь станем делать?!. Тут их дожидаться?

— Да, придется...

Сергей Иванович, Антонов, Лебедев, Трофимов и другие направились к выходу. Шагал рядом со Стариком, Лебедев вполголоса сказал:

— Приходится ломать план. Надо бы собрать руководителей десятков и начальников дружин... Надо сообщить дружинникам!

— Соберем! — кивком головы согласился Сергей Иванович.

К депо подходили рабочие. Они были пестро и разнообразно вооружены. Иные несли винтовки, у других на поясах висели револьверы. Некоторые кроме револьверов имели даже казацкие шашки. Все они шли бодрые и возбужденные. Они столпились у дверей и пропустили в большой корпус Старика и его спутников. Оглядев их, Сергей Иванович мягко улыбнулся.

— Идут и идут... — поделился он с Лебедевым, входя в дверь. — Как прибой!...

— Оружия нехватает! — подхватил Лебедев. — Как только утром дали мы сигнал, так все время непрерывно подходят все новые и новые группы...

— Рабочее войско!.. — взволнованно сказал Антонов. — Иные даже с пустыми руками приходят, а все не соглашаются уходить!.. Никакой паники!

— А ты как думал? Рабочий струсит? — ревниво поглядел на Антонова Трофимов. — Рабочий, брат, никогда не сдаст... Было бы правильное направление!..

В большой мастерской было тесно. Люди сидели где попало и как попало. Многие курили и оттого воздух был сиз и дышать было трудно. Табачный дым нависал над головами и вздрагивал и колыхался от говора и криков. В этом говоре, в этих криках чувствовались бодрость и даже молодое веселье. Казалось, что никто не соображает, что предстоят трудности, что впереди, и очень скоро, может быть большая опасность. Казалось, что собравшиеся вот потолкуют, покурят, посмеются и наговорятся вдоволь — и затем мирно и спокойно разойдутся по домам. Но как только в дверях появились Сергей Иванович и другие, в мастерской затихло. Оборвались разговоры, замер смех. Все повернули головы в сторону вошедших и выжидающе смотрели на них.

Сергей Иванович легонько толкнул Лебедева. Тот кивнул головой и стал пробираться на середину. Его предупредительно пропустили, очистили место на каком-то станке. Он легко взобрался на него. И без всякого призыва, без всякого предупреждения кругом стало тихо, как будто в мастерской не было ни одного человека...

— Товарищи! — сказал Лебедев негромко, но голос его отчетливо разнесся по всему залу. — Мы получили сведения, что карательный отряд на каждой станции забирает заложников по спискам, заранее заготовленным местными жандармами. В поезде набрано уже около двухсот заложников. Наши намерения что-нибудь предпринять в пути против поезда, таким образом, отпадают. Вы сами понимаете, почему... Единственно, что мы еще сделаем, это станем препятствовать продвижению эшелона и для этого, где можно, будем разрушать путь, снимать рельсы и сбрасывать шпалы... Но это наверное задержит поезд ненадолго... Во всяком случае, в самом скором времени мы встретимся с врагом. Дело предстоит нешуточное. Это не то, что было два-три месяца назад. Тут вопрос идет о настоящей борьбе... Уверены ли вы все, товарищи, что готовы к ней?!

Лебедев еще не успел досказать последнего слова, как кругом взорвалось:

— Готовы!.. Вполне!..

— Все готовы!..

— Понимаем!..

Сергей Иванович вытянул шею и прислушался к возгласам. Почти прижавшись к его уху ртом, Трофимов с гордостью крикнул:

— Видали?! Вот оно, как по-рабочему, по-пролетарски!..

Сергей Иванович скосил глаза на печатника и ничего не сказал.

— Во всяком случае, — продолжал Лебедев, когда снова стало тихо, — мы предлагаем тем товарищам, которые не чувствуют в себе силы вступить в борьбу с карательным отрядом, заблаговременно сдать оружие и уйти домой, в более безопасное место...

— Не обижай, товарищ! — прервал Лебедева густой голос. Высокий рабочий, взгромоздившийся на ящик с инструментами у стены, потрясал рукою и глаза его горели: — Не обижай людей!.. Не дети и не в шуточки мы здесь шутить собрались!.. Понимаем, куда и зачем идем!..

— Верно! Не обижай!.. — снова закричали в толпе. — Знаем и понимаем!..

— Тогда все в порядке! — просто и почти добродушно закончил Лебедев и слез со станка.

Все внимание, вся бдительность были устремлены на запад.

На западе, за широкими просторами тайги, за горами, за текущими на север реками, лежал Петербург, лежало сердце России. Там где-то многоцерковная и изменчивая и не всегда понятная Москва поражала неожиданностями. Оттуда приходили вести — то опаляющие ликованием, то веющие холодом неудач и поражений. С запада двигался карательный отряд. С запада в эти дни надвигалась острая и неотвратимая опасность.

На востоке же оставались остатки разбитой армии. И казалось, что отсюда нечего было ждать — ни хорошего, ни плохого. Порою проскакивали эшелоны с жаждущими поскорее попасть домой солдатами. Иногда на станции происходили встречи таких эшелонов. Солдатам раздавали прокламации, свежие газеты, солдаты охотно брали литературу, но поспешно лезли в свои теплушки, как только раздавался сигнал отхода поезда.