Читаем без скачивания Квадрат для покойников - Сергей Арно

– Всю охоту мне канализация отбила и этот… Талый со своей испорченной разбойничьей судьбой. Не стану оживлять.

– Зря, выходит, все тусовки… А, впрочем, правильно.

– Считайте, что мы с вами фамадихану совершили. Это у малагасийских язычников такой обряд, когда они переворачивают и переодевают останки родственников. А мы его на экскурсию в город, носящий его имя, свозили, – сострил Захарий.

Казимир Платоныч поднялся и вышел из комнаты.

– Забвение, – в задумчивости проговорил научный сотрудник смерти. – Как все это странно. Вы знаете, а ведь он все слышит и чувствует. Во время летаргического сна люди слышат, что происходит вокруг них.

Все посмотрели туда, где покоился Ленин.

– Так что он все знает, – продолжал он. – Это не бесчувственный чурбан. Хотя и называется "забвение", в переводе с греческого летаргия – это забвение и бездействие. Лета в греческой мифологии называлась река забвения в подземном царстве. Вода этой реки заставляет души умерших забывать прошлую свою жизнь на земле. Но он не забылся, он все слышит и, пожалуй, даже не бездействовал все эти годы. Может быть, он и видит все…

– Чушь все это! – воскликнул Захарий. – Наслушался ты, Леха, пропаганды: "Ленин живее всех живых!", "Ленин с нами!" и прочей чуши. Тут другой вопрос возникает: "куда его девать?" В мать городов русских к Антисиму повезем или здесь, в Большой дом, подкинем?

– Опасно, – вздохнул Владимир Иванович. – Может, его в более безопасное место подкинуть.

– В гастроном, например, – сострил Николай вполголоса и с опаской взглянул под стол. – Пусть кормят.

– Нет, в гастрономе с ним никто возиться не станет, а вот в благополучную состоятельную, но бездетную семью, пожалуй, можно.

– А почему в бездетную? – возразил Владимир Иванович. – Может, наоборот детную. Пусть детишки с ним играют, ползают по нему.

– Нет, дети его бояться будут, – аргументировал Захарий.

– А бездетным Ильич не нужен, – заявил Владимир Иванович. – Они его наверняка голодом заморят.

– Леха, может, у тебя семья благосостоятельная на примере имеется.

– Зачем его подкидывать? Давайте ко мне в институт смерти стащим. Буду его кормить.

– Нужно Ильича прежде, чем тебе отдавать, осмотреть сначала, не подпортили ли его крысы. Может, его тело ремонта требует.

Захарий очистил стол от посуды, составив ее куда придется – в основном на пол – но в беспорядке, царившем кругом, оказавшаяся на полу посуда выглядела на месте. Алексей с Николаем нехотя помогали карлику. Владимир Иванович не пожелал принимать в раздевании участие.

Вернулся Казимир Платоныч и, усевшись на стуле возле окна, стал смотреть в уличную тьму.

На освобожденный стол взгромоздили сверток, и недоверявший никому Захарий принялся освобождать Ленина от покрывал.

Костюмчик и даже белье вождя были сильно поедены грызунами, но тело выглядело не тронутым, свежим. Захарий, из приличия, вовсе обнажать его не стал, а только внимательно глядел в неровные, оставленные крысиными зубами дыры и иногда для верности, засунув в них пальцы, щупал. Николай и научный сотрудник смерти, стоя вокруг стола, следили за действиями Захария, исследовавшего спящего революционера.

– Глядите! – воскликнул Захарий. – Ботинки-то без шнурков.

И правда, тщательно начищенные ботинки Ленина не имели шнурков, вернее, шнурки были, но ненастоящие – фиктивные, для виду.

Захарий подергал за башмак, стараясь сорвать его с ноги, но тот не давался, словно приклеенный.

– Чудно, – заключил Захарий, оставив бутафорские ботинки в покое.

– Ты что?! Ты зачем здесь?! – Владимир Иванович вскочил с дивана. – Иди к себе, спать сейчас же!

У двери в трусах и майке стоял Ленинец-Ваня и изумленно оглядывал спящего на столе Ильича. Из приоткрытого рта его тянулась струйка слюны и, проскользив по белой груди, впитывалась в майку.

– Иди спать, – Владимир Иванович вытолкал больного человека за дверь и, закрыв ее на ключ, вернулся на диван.

– Ну все, – сказал Захарий, хорошенько осмотрев и ощупав тело через поврежденные части костюма.

Завернув в покрывало, они положили тело на старое место, под стол, и завалили платками.

Сели ужинать. За едой Захарий рассказал легенду о священной старухе, и, со слов Захария, легендарная старуха как две капли воды совпадала с Марфой Семеновной – соседкой Эсстерлиса; и что якобы иностранные граждане, до судорог страшась старухи, не могут проникнуть в квадрат двора, чтобы выкрасть Эсстерлиса и тетю Катю, потому что за ней тоже японцы охотятся. Когда-то побывала их делегация в самом сердце двора, но с тех пор ни ногой, говорил он, неутомимо денно и нощно несет вахту священная старуха. Она многократно делает обход своих владений. Кровавая старуха несет лом мщения, ненавидит богатых и хочет ломом добиться равенства и братства между народами. Страшен мстящий лом в ее руке. Много самураев погибло от этого лома, многие не желающие равенства не вернулись. Карала их страшная старуха смертью. Была она когда-то молодой здоровой кровавой бабищей, много на земле крови пролила. Да состарилась и несет теперь бессменную вахту, оберегая квадрат от чужеземцев.

Наверное, приврал Захарий, придав Марфе Семёновне большее сходство со сказочной старухой, но японцы действительно почему-то боялись проникать во двор…

Поужинав, утомленная компания улеглась спать. Николай заснул мгновенно, а когда открыл глаза, в комнате было светло. Откуда-то взявшийся луч солнца воткнулся в стол с грязной оставшейся после ужина посудой. Все спали. Николай закрыл глаза и снова уснул.

– Вставай, Колян.

Он открыл глаза, увидел перед собой изъеденное оспой лицо карлика и почему-то испугался.

– Ты Ильича не брал?

– Что?! Какого Ильича… – Николай поднял голову от подушки.

– У нас Ильича стыбзили.

– Как "стыбзили"?!

Николай проснулся окончательно и сел.

– А фиг знает как. Вот Казимир с Лехой искать отправились. Японцы, наверное, для музея.

Место, где лежал Ильич, было пусто, платки были раскиданы в разные стороны.

– Ведь вот же япошки дают – и старуху проигнорировали. Настырный народец. Помнишь, как вчера, аж в канализацию за нами бросились. Не то что американцы. Опять япошки их обскакали.

Вернулся Эсстерлис с Алексеем.

– Точно, японцы. На лестнице нашли.

Казимир Платоныч протянул Захарию какой-то мелкий предмет. Сидевший на диване Николай не разглядел что.

– Возможно, и японцы. Только почему они тебя спящего не вытащили? Придушили бы нас подушками, а тебя забрали.

– Он ценнее, – сказал Эсстерлис.

– Ну и ладно. Возиться не нужно будет, – махнул рукой Захарий.