Читаем без скачивания Штрафная рота. Высота смертников - Сергей Михеенков

За лошадей Игнат спрашивал с особой строгостью. На уход за конем и оружием отводилось два часа в день.

Иванок чистил Прутика, подпихивал в кормушку охапку сена и разговаривал с ним на разные темы. Конь стриг ушами, как будто действительно слушал своего нового хозяина, привыкал к нему. Почистив коня, Иванок принимался за винтовку. И то, и другое ему нравилось. Потом осматривал полупустые подсумки и, завершив эту ежедневную процедуру, ставил винтовку в пирамиду. Однажды Игнат повел взвод в тыл. Отмахали километров пять. Зашли в овраг, установили мишени, которые принесли с собой, и приступили к стрельбам. Иванок хотел было взять у одного из разведчиков кавалерийский карабин, чтобы не тратить патроны, но Игнат приказал стрелять из того оружия, с которым предстояло идти на задание. Иванок зарядил обойму, лег в снег и настолько точно и кучно поразил все три мишени, что лейтенант Васинцев тут же, перед строем, объявил ему благодарность. Правда, добрый десяток патронов оказался истраченным. Через несколько дней трофейщики принесли немецкий противогаз, битком набитый патронами. Оказывается, это был заказ старшины Плетенкина. Трофейщики за патроны получили свою мзду — две банки тушенки. И пообещали регулярно обеспечивать разведвзвод боеприпасами. Иванок знал, что у многих были нештатные пистолеты, принесенные из-за линии фронта. К примеру, Игнат всегда, даже в землянке, когда оружие ставили в пирамиды, носил за брючным ремнем немецкий офицерский «парабеллум».

Уже рассвело, и по снегу заскользили длинные розовые тени, когда они остановились на отдых в заросшем ракитником и черемухой овраге. Игнат вытащил из-за голенища валенка карту. Положил на нее компас.

Отдохнули с полчаса. Снова пошли. Но уже в другом направлении. Шли целый день. Игнат вел их по такому маршруту, что до вечера они, даже издали, не увидели ни одной деревни. И что это была за разведка? Ни «языка» не брали, ни за дорогами не наблюдали. Но Иванок помалкивал. Смотрел по сторонам, прислушивался, принюхивался. Не пахнет ли откуда дымком? Не послышится ли чужой голос? Но война, казалось, была оставлена в другом краю, и оттуда лишь изредка долетали глухие удары канонады.

Вечером они снова остановились на отдых. Отыскали на лесном лугу старый стожок почерневшего, прогорклого сена. Пулеметчик Юлдашев тут же раздергал бок, разбросал сено по снегу. Сразу запахло морозным лугом. Внутри сено оказалось золотистым, пахучим. Прутик жадно прихватывал целыми охапками, будто наедался впрок.

— Хороший конь, — сказал Юлдашев, глядя на Иванкова коня, на то, как Иванок подсовывает ему охапку за охапкой.

Здесь отдыхали несколько часов. Так что можно было даже поспать. Иванок зарылся в стожок, привязал к руке повод, положил на ногу заряженную винтовку и мгновенно уснул. Но, как ему показалось, буквально через минуту его разбудил часовой:

— Иван Иваныч, пора. Винтовку не забудь.

Уж что-что, а винтовку он не забудет. Винтовка ему еще ой как нужна. Лейтенант Гридякин сказал, что до Берлина им топать еще целый год. А значит, и патронов надо много. В этот раз он набил ими все подсумки, карманы и насыпал еще в вещмешок. Но, похоже, завязывать бой в задачу поиска не входило. И Иванок затосковал. Не то он мечтал увидеть в разведке. В отряде Курсанта было веселей.

Всю ночь они двигались лесным проселком. Фронт порыкивал совсем рядом. Вскоре пошли по танковому следу. Впереди засинело открытое пространство. Ветер понес оттуда, как в трубу, колючий снег. Конь обходил воронки, наполовину засыпанные снегом. Пересекли дорогу. Остановились в ольхах, в неглубоком овраге. Сгрудились. Игнат что-то сказал. Двое тут же спешились и побежали по оврагу в черную снежную круговерть. Через полчаса вернулись.

— Там она, — доложил разведчик, — возле дороги, в болотине. «Тридцатьчетверка», как и было сказано.

— Взорвана?

— Вроде нет. Все цело. Внутрь не залезали. Люки закрыты наглухо. Свежих следов к ней от дороги нет. Угадывается стежка. Ею, должно быть, пользовались до снегопада. Теперь ее завалило снегом.

Не разведка, а черт знает что, вскоре пришел к окончательному выводу Иванок. Он вдруг узнал, что задание в основном выполнено и что пора возвращаться. Оказывается, встречу с партизанами он попросту проспал. Да, решил он, Игнат ему еще не доверяет. А стрелять он умеет не только по мишеням.

На обратном пути вышли к деревне. Шоссе пересекали примерно в километре от нее. На обочине лежал обгорелый, черный остов грузовика. Труп человека. Юлдашев спешился, нагнулся.

— Наш. Похоже, из пленных. В одной гимнастерке. Петлицы артиллериста. Документов нет.

— А тут след, командир.

След уводил в лес. И они пошли по нему.

— След свежий. — Юлдашев шел спешившись.

— Стой.

— Что там?

— Стог или сарай.

Иванок остановил коня, приготовил винтовку. Затвор слегка приморозило. Он подергал его туда-сюда. Смазку он протер перед выходом на операцию, и потому затвор не прихватило. Так что если придется стрелять, никакой заминки не будет.

К стогу ушли двое. Вернулся один.

— Там раненый. Большая потеря крови. Но живой. Одет в немецкую куртку. Под ней красноармейская гимнастерка. Что будем делать?

— Перевяжите его. Заверните в плащ-палатку и — на коня.

Раненого вскоре принесли, положили поперек седла коня Юлдашева. Тот несколько километров шел пешком. Потом с коня слез один из разведчиков, уступив седло Юлдашеву. Так, по очереди, и менялись.

К утру они выбрались к проволочным заграждениям. Спешились. Юлдашев установил под сосной ручной пулемет. Двое разведчиков срезали проволоку, так чтобы в проход могла пройти лошадь. Через несколько минут шли уже по густому ельнику и слушали, как совсем рядом стучит через каждые двадцать минут дежурный пулемет.

Наступила очередь Иванка идти пешком. Он высвободил из стремян окоченевшие ноги, спрыгнул в снег и побежал, стараясь не отстать от Прутика.

— Крепче держись за стремя, — сказал ему из темноты незнакомый голос.

Вскоре они выехали на дорогу, где их встретил конный патруль. Патрульные взяли на изготовку.

— Полковая разведка! Лейтенант Васинцев! — крикнул Игнат и поднял руку. Белый его автомат висел на груди.

— Что, лейтенант, с потерями? — спросил старший патруля, узнав разведчиков.

— Раненого везем, — уклончиво ответил Васинцев. Он еще и сам не знал, кого они подобрали в стогу за линией фронта. — Где тут ближайшая дорога на Ивановский хутор?

— Вам нужен госпиталь? Тут рядом деревня, в ней медсанбат. Через десять минут будете на месте.

— Спасибо, ребята.

— Покурить не найдется? — засмеялся патрульный. — А то вроде с разведчиками встретились, а не угостились…

Съехались. Заговорили. Запахло горьким табачным дымом. Патруль потянулся в поле, к лесу. Они — в обратную сторону.

Иванок с трудом держался в седле. Хотелось спать. И иногда он действительно засыпал. Прутик шел след в след идущего впереди коня, уже никуда не спешили, и Иванок еще сильнее начал клевать носом. Однажды ему даже приснился сон. То, что это был сон, он понял потом, когда, продрогнув и очнувшись, начал вспоминать, что же такое он только что видел? К нему приходил отец. Он видел отца. Отец шел впереди. В той же потной гимнастерке. Отец шел быстро и не оглядывался, так что Иванок видел лишь его коротко стриженный затылок и мускулистую спину, туго обтянутую хлопчатобумажной материей. Иванку хотелось видеть его лицо. Отец шел не оглядываясь. Но он знал, что следом за ним идет и он, его сын, Иванок. И поэтому время от времени он делал взмах рукой. Жест означал, чтобы Иванок следовал туда, вперед, за ним.

Когда Иванок очнулся, только что пережитый сон еще владел им. Он тут же с тревогой спросил, куда они едут.

— В деревню, — сказал Игнат. — Сдадим раненого в медсанбат. А потом — домой.

— Мы движемся на запад?

Игнатий вытащил из кармана компас, повертел его и сказал:

— Да, точно на запад.

Отец торопил его.

В деревне они сразу отыскали медсанбат. Сняли с коня раненого. Несли его втроем. Когда занесли в избу, где размещалась операционная, навстречу вышел старик в пенсне и указал на высокий стол, накрытый клеенкой:

— Туда. Сколько дней он в таком состоянии?

— Мы нашли его в стогу сена. Вблизи, на дороге, был бой. Примерно часов семь-восемь назад. Больше ничего существенного сказать не могу. Когда придет в себя, тут же прошу вас сообщить в штаб полка.

— Хорошо, хорошо. Перевязывали вы?

— Да.

— Как его фамилия?

— Документов при нем не обнаружили. Посмотрите на клапане нагрудного кармана.

— Рядовой Дюбин. Да, Дюбин Иван Афанасьевич. — Старик в пенсне и форме с петлицами военврача повернулся к медсестре: — Анечка, запишите в журнал — Дюбин Иван Афанасьевич, рядовой. Два проникающих. Пулевое и осколочное… Пульс очень слабый. Обморожений, кажется, нет.