Читаем без скачивания Цель жизни - Александр Яковлев

Через одну минуту — в 17.01 — воздушный бой.

Через 29 минут — последний неприятельский самолет покидает пределы СССР.

Еще четыре минуты — советские истребители прорывают охранение противника и входят в его расположение, подавляют авиацию ПВО врага и расчищают путь бомбардировщикам и штурмовикам.

17.45–19.00. Германский штабист фиксирует полный срыв удара, подготовленного фашистской авиацией. «Большевики встретили нас у самой границы… Мы были встречены истребительными частями охранения на глубине от двух до четырех километров… Когда мы подходили к границе, они были уже в воздухе и ждали нас… Ни одно крупное соединение бомбардировщиков, посланных для закупорки большевистских аэродромов, не достигло цели…»

Затем описываемое в повести советское авиационное соединение приступает к выполнению боевого задания — нанесению контрудара.

В 19.00 штурмовые части вылетают для атаки аэродромов противника, в 19.20 вылетают 720 скоростных дальних бомбардировщиков и разведчиков. Цель — бомбежка промышленного района Фюрт-Нюрнберг, где сосредоточены важные самолетостроительные, химические и другие военные заводы.

21.00–22.30. Несмотря на то что советские авиационные колонны удалились уже более чем на тысячу километров от своей границы, они почти не встречают сопротивления. Советские летчики проводят воздушные бои, в результате которых немцы теряют сбитыми или поврежденными 55 процентов истребителей «Мессершмитт», 45 процентов истребителей «Арадо-Удет» и 96,5 процента бомбардировщиков «Хеншель».

24.00–02.00. Советские бомбардировщики громят цель. На авиационном заводе «Дорнье» погашены огни. Немецкие рабочие с нетерпением ожидают момента, когда бомбы будут сброшены на завод, в котором они находится и поют «Интернационал». Наши самолеты методически, с поразительной точностью сбрасывают бомбы на объекты. От бомб, брошенных на корпуса химического завода «Фарбениндустри» в Бамберге, загораются склады. Лопается гигантский газгольдер с отравляющими веществами. Нарывные, слезоточивые, удушающие газы: иприт, люизит, фосген — растекаются по берегам Майна. Взлетают на воздух заводы взрывчатых веществ.

03.00. 19 августа. Начальник советских ВВС докладывает главкому: «Советская авиация, оберегая Красную Армию от ударов германской авиации, содействовала продвижению Красной Армии через границу…» Военно-промышленные объекты Фюрт-Нюрнберга «в основном уничтожены»…

Конечно, всякая сильная армия, разрабатывая свою доктрину, исходит из конечной цели — полного разгрома противника. Армия Советского государства в случае вражеской агрессии нацеливается на безусловное сокрушение врага. Советские военные уставы ставили перед авиацией непременную задачу завоевания господства в воздухе и содействия успеху наземных войск в бою и операции.

«Боевой устав истребительной авиации» 1940 года указывал, что истребительная авиация является главным средством борьбы с воздушным противником и имеет своим основным назначением уничтожение его в воздухе и на земле.

«Боевой устав бомбардировочной авиации» предусматривал применение ближней и дальней бомбардировочной авиации для разгрома авиации противника на аэродромах, а также для уничтожения крупных авиационных баз, учебных центров, складов, горючего, боеприпасов.

Все это было верно и при благоприятном ходе войны могло принести победу. А при неблагоприятных обстоятельствах? А в случае завоевания противником господства в воздухе?

Я хорошо помню атмосферу головокружения от рекордов, когда не допускалась и мысль о каких-то стечениях обстоятельств, могущих привести к неудачному для нас началу войны.

По книге Н. Шпанова наши воздушные силы без особого труда бьют авиацию противника, за какие-нибудь полчаса вытесняют вражеские самолеты из советского неба, через четыре часа после начала войны, почти не встречая сопротивления, ведут воздушные бои в тысяче километров от нашей границы, наносят поражение немцам, а затем взрывают военно-промышленные объекты. Только таким рисовалось начало войны Н. Шпанову.

А что получилось на самом деле?

Я хотел бы и здесь воспользоваться примером из литературы. Позволю себе привести отрывок из романа Константина Симонова «Живые и мертвые», изданного в 1960 году, который, на мой взгляд, с огромной художественной силой и гражданской честностью запечатлел подлинную картину того до боли тяжкого положения, в котором очутилась наша авиация летом 1941 года.

Я беру один из эпизодов романа.

Группа наших людей, в их числе несколько солдат, милиционер, корреспондент фронтовой газеты политрук Синцов, в грузовике едут по прифронтовой дороге и оказываются свидетелями воздушного боя.

«Над лесом с медленным густым гулом проплыли шесть громадных ночных четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3. Казалось, они не летели, а ползли по небу. Рядом с ними не было видно ни одного нашего истребителя. Синцов с тревогой подумал о только что шнырявших над дорогой „Мессершмиттах“, и ему стало не по себе. Но бомбардировщики спокойно скрылись из виду, и через несколько минут впереди послышались разрывы тяжелых бомб…

— Самолеты! — испуганно крикнул один из красноармейцев.

— Наши, — сказал другой.

Синцов поднял голову. Прямо над дорогой, на сравнительно небольшой высоте, шли обратно три ТБ-3. Наверно, звуки бомбежки, которые слышал Синцов, были результатом их работы; теперь они благополучно возвращались, медленно набирая потолок, но острое предчувствие несчастья, которое охватило Синцова, когда самолеты шли в ту сторону, не покидало его и теперь.

И в самом деле, вдруг откуда-то сверху, из-за редких облаков, вынырнул маленький, быстрый, как оса, „Мессершмитт“ и с пугающей скоростью стал догонять бомбардировщики.

Все ехавшие в полуторке молча вцепились в борта, забыв о себе и собственном только что владевшем ими страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием смотрели в небо. „Мессершмитт“ вкось прошел под хвостом заднего, отставшего от двух других бомбардировщика, и бомбардировщик задымился так мгновенно, словно поднесли спичку к лежавшей в печке бумаге. Несколько десятков секунд он продолжал еще идти, снижаясь и все сильнее дымя, потом повис на месте и, прочертив воздух черной полосой дыма, упал на лес.

„Мессершмитт“ тонкой стальной полоской сверкнул на солнце, ушел вверх, развернулся и, визжа, зашел в хвост следующего бомбардировщика. Послышалась короткая трескотня пулеметов. „Мессершмитт“ снова взмыл кверху, а второй бомбардировщик полминуты тянул над лесом, все сильнее кренясь на одно крыло, и, перевернувшись, тяжело рухнул на лес вслед за первым.