Читаем без скачивания Набат - Александр Гера

Поиски тумбочки оставались на совести Бехтеренко и созданной для этого команды. За месяц притирки и составления базы данных Смольников не мог похвастаться результатом. Выяснилось, правда, что прибывающие из-за рубежа ввозят неучтенную валюту. Выяснилось, чаще всего ее везут не новые русские и старые евреи, а командированные и выезжающие на отдых. Среди них преобладали служители культа и бывшие чиновники, выезжающие проведать деток. По таможенным правилам такие суммы конфисковывались государством.

Смольников предложил пометить изъятые ассигнации, а потом, якобы разжалобясь худой жизнью, вернуть их хозяину. Для этой цели выбрали монаха, пенсионера и папу юриста Моисея Ароновича. Уже через день помеченные купюры обнаружились в обменном пункте: валюту монаха и пенсионера принесли их жены-домохозяйки, а Моисей Аронович менял купюры сам.

— А ведь еврейского следа нет, — говорил Смольникову Бехтеренко, прочитав докладную о дальнейшем движении рублей, меченных в обменных пунктах: деньги монаха обнаружились у двух членов партии коммунистов-гитлеристов, пенсионерские тратили в ресторане два папенькиных сынка, а Моисей Аронович вложил свои в покупку цемента для строительной фирмы «Моисей и Финько». Зять то есть.

Решение напросилось само: выверить контингент монашеского люда. Благо монастырей от прежней власти осталось много. В дела церковные по привычке никто не вторгался, советов, как обустроить Россию, не давали, а святые отцы от мирских советчиков держались особняком, хотя особняки их ничем хуже памятников новорусского зодчества не выглядели.

Выверили. Порадовались за крепость монашеского корпуса: четыре пятых его состава — из бывших коммунистов и националов.

— Вот и тумбочка нашлась, — потер руки Бехтеренко через два месяца от начала поиска и отправился на доклад к Воливачу. — Тумбочка со столом и кроватью, скатертью-самобранкой и зеленью.

Воливач выслушал его, просмотрел скрупулезную цифирь, поцокал одобрительно языком. Засмеялся:

— Слушай, Святослав Павлович, да ты прирожденный главбух! Надо ж такой талант скрывать…

Бехтеренко смолчал, чтобы не отвлекать Воливача от чтения документов, а про себя припомнил, что курсантом увлекался восточными единоборствами и времени, стало быть, на прочие науки оставалось в обрез. Тогда он разработал собственную методику обучения, на занятиях не дремал, строчил карандашом, позже переносил записи в тщательно разграфленные тетрадки и отдельно в картотеку. Допустим, на одной стороне: установка «Град». На другой — тактикотехнические данные. Или турбореактивный двигатель, 4300 км дальность полета, 6340 кг боекомплект. Что это? Ясно: тяжелый палубный штурмовик ВМС США А-5А «Виджи-лент». Сгодилась метода!

— А это что за картограмма? — привлек его внимание Воливач: картофель, овощи, мясо…

— Это соотношение выращенного на монастырских огородах, — подсказал Бехтеренко. — Вверху помечено: таблица № 8 сводной карты. Здесь же соотношение производимого и продаваемого, съедаемого и отдаваемого другим монастырям.

— Интересуемого и познаваемого много! — заржал, подначивая его, Воливач. — Ну, не обижайся, какая контора, таков и язык. Выходит, — перешел он на серьезный тон, — монахи содержат себя полностью, несмотря на партийную принадлежность. Еще и на рынки вывозят до 60 процентов…

— Это еще не все, — выложил Бехтеренко другую таблицу. — Вот сведения о гончарном производстве, стекольном, кузнечном…

— Такие таланты в партийцах, сплошь рабочие и крестьянские специальности! А они дурака ломали…

— Раскупаемость полная, — подтвердил Бехтеренко.

— Но делать-то что? — озабоченно сказал Воливач. — Собирались пригласить патриарха, попенять ему, а тут — хвалить надо. И много. Подскажи, бухгалтер, как поступить?

— А чего голову ломать? — прямолинейно отвечал Бехтеренко. — Давайте жить дружно: вы нам овес, мы вам коней.

— Да? — сузил глаза Воливач. — А перекачка средств из церковной кружки в партийные кассы? Этого в твоих таблицах нет, а ФСР предоставило. А то, что в монастырях оружие находят? Это не лимоны да груши, а лимонки да «узи».

Бехтеренко покраснел, обиду получил незаслуженно. Получалось, ему дали неполное задание, а выговаривали за халатность.

— Виктор Вилорович, моя контора пишет, а ФСР карандашами не делится. У них штаты прежние, а у нас на министерство пять автомашин, да списанных из парка ФСР. Справедливо?

Несправедливо. Обиду Воливач уловил, но отреагировал в своей манере:

— Не плачься. И по монастырям тебя шарить не посылают. У тебя ребята Судских работают? Вот и давай мне классику. Овощи раскопал, найди и фрукты. — Тут он смягчил тон. — Распоряжусь, чтобы делились с тобой информацией.

— Проще контору прикрыть, — вставил Бехтеренко.

— Додумался, — сделал кислую мину Воливач. — Нигде больше не ляпни. Казаки — казаками, а милиция — милицией.

«Ясно, — уразухмел Бехтеренко, — чего-то не поделили вожди».

Впрочем, не его это собачье дело.

А размолвка Воливача и Гречаного произошла вот из-за чего: разведданные подтверждали интерес Пентагона к Зоне. Разумеется, США располагали высококлассным оборудованием, открыли ряд новых лабораторий для исследований природы би-кварков, чего Россия не могла себе позволить. Зато обладала самой Зоной. А тут еще исчезновение митрополита Арсения. Наблюдатели видели его выходящим из Зоны, и вдруг он растворился. Шум поднялся неимоверный, опять русских обвинили в притеснениях Церкви, будто Воливач заставил его ходить в Зону… И никто не знал, куда подевались дискеты Лаптева, где Марья? В смерти Лаптева Мастачный сразу признался, а исчезновение Марьи с дискетами осталось загадкой. Сотрудничать Зона отказывалась, попросту не подавая признаков жизни. Еще и расшифровка лаптевских записей ничего не дала. Ко всему прочему Гречаный настаивал поручить расшифровку записей МВД, а Воливач отдал их ФСР. Обнажились ведомственные интересы: Воливач опекал разведку, Гречаный — МВД. Бехтеренко разрывался между обоими, чего не случилось бы при Гуртовом. Случилось. Почувствовав ослабление власти, подняли голову сектанты. От них отпихивались и разведка, и милиция. Гречаный предложил травить заразу дедовским методом, Воливач хотел иметь противовес для Церкви. Кое-как сошлись на регистрации культовых обществ. Ну и что? Зарегистрировались. А слухи о грядущем светопреставлении разрослись до громадного оползня. И было на что сослаться: над Штатами разрастались озоновые дыры. Аналогичные доедали Австралию. Оказались чепухой доводы о происхождении дыр из-за производства фреона. Просто изобретатели аэрозолей с наполнителем вытесняли конкурентов. Но дыры-то были! Как результат человеческой деятельности. Но какой? В прежние времена к озоновым дырам относились снисходительно: дыра и дыра, теперь сытая Америка зашевелилась. Потеря озонового слоя разрасталась в глобальную катастрофу.

Первыми Америку стали покидать преимущественно евреи.

«А эти после долгих скитаний насиженных мест не бросают», — прикидывал Воливач, как расположить к себе обиженного Бехтеренко и подбросить ему задание: хорошо это или плохо для России? «А чего мудрить? — по принципу Бехтеренко решил и Воливач. — Если он с кормами разобрался, пусть о едоках подумает».

— Святослав Павлович, в Штатах миграция набирает силу.

— А я при чем? — хмыкнул Бехтеренко.

— И очень даже, — стал совсем добрым Воливач. — У нас на въезд ограничений нет, а не пора ли планочку поднять? Господь их так долго в одном месте не зря собирал, не дать же им заново расползаться? Ты бы дал команду дебет с кредитом свести? А я тебе десяток новеньких джипов выделю…

«Вот, — опять хмыкнул Бехтеренко, — мир на глазах разваливается, а у нас его по-прежнему лошадиными силами измеряют».

— Чего молчишь?

— Да вот думаю, стоит ли из-за десятка джипов глобальную историю перекраивать?

— Не обижу. Работаешь на меня, статус особый будет.

«Быстро я взлетаю, — подумал Бехтеренко. — От другого берега удаляюсь. Как бы крылышки не обломать…»

И как когда-то Судских, он мог твердо рассчитывать на поддержку Воливача. Не обидеть бы и Гречаного…

— Подумаем, — согласился Бехтеренко.

— Только недолго. Ждать некогда. Евреи — народ шустрый, как тараканы, глазом не моргнешь, уже на березовых дровах мацу готовят.

— Тогда — готово.

— Что готово?

— Лекарство — антимацин. Запрет на въезд. В Штатах-то выявили непонятную болезнь с симптоматикой СПИДа. Только непонятно, как она передается без половых контактов. В основном заболевают дети.

— Да-а-а, — протянул Воливач и тотчас схватился за решение: — Вот под эту марку пусть их санконтроль дробит на въезде.

— И дробить не надо. Никто из Штатов, приезжающий в Россию на постоянное жительство, иммунологический тест не выдерживает. Когда джипы забирать?