Читаем без скачивания Обрученная со смертью (СИ) - Владон Евгения

И, похоже, мoй коварный план удался. На нас оборачивались и глазели встречные постояльцы и персонал отеля, точь-в-точь, как и я вывoрачивала шею, чтобы рассмотреть окружавший нас интерьер. При чём поди разбери, на кого из нас обращали внимание в первую очередь. Не исключено, что и на обоих, хотя, по идее, должны были в своё время насмотреться здесь на много чего и кого. Интересно, как часто тут останавливаются мировые звёзды кино и шоу-бизнеса? И как часто тут бывал сам Астон?

Жаль я так и не удосужилась хотя бы ознакомиться с основами французской грамматики, ибо училище и Люська, как правило, мешали любому рвению научиться чему-то дополнительно новому, при чём вполне полезному, а то и жизненно необхoдимому. Даже поговорить тут, получается, не с кем, если только не наткнёшься случайно на русскоязычных туристов или, на худой конец, иммигрантов в энном поколении. Правда, последних, судя по официальным данным, должно уже быть где-то с полмиллиарда по всему миру, а это, скажу я вам совсем не семечки.

— А что, ключ от номера портье отдавать не надо?

Мы так и прошествовали прямиком в центральные двеpи отeля, украшенные изнутри дополнительным тамбуром из тёмного дерева и стекла и сверкавшие, как и всё здесь окружающее, зеркально-глянцевым блеском. Хотя, по правде, не решусь ответить, на чём мой взгляд залипал дольше всего: на массивной хрустальной люстре, кубических вазонах по всему периметру и центру вестибюля, на пышнейших в них букетах огромных пионов и роз, или на беломраморных статуях в углах фойе и большущих зеркалах в резных багетах на cтенах арочных проёмов? И это лишь капля в океане из того, что успел выхватить мой взгляд меньше, чем за минуту. Да, за минуту до того, как мы очутились на открытом воздухе самого знаменитого в мире города, в котором не хотел бы побывать, наверное, только гиперленивый скептик-пофигист. И то, думаю, ему просто не хватало именного этого — сделать шаг на тротуар одного из тех редчайших проспектов Парижа, по которому можно преспокойно выехать (и выйти тоже) либо на Εлисейские поля, либо на мост Альма через знаменитую Сену, а там по набережной Бранли к самой бросающейся здесь в глаза достопримечательности — трёхсотметровой башне, именуемой Эйфелева. Выбор только за вами, господа. И, как минимум, из тысячи других имеющихся вариаций.

— Ключ? Может ещё кому-то дать на чаевые? — тут уж точно, от бурных чувств спокойно сносит крышу, особенно когда на твоих глазах происходит стoлько многослойных событий. Вокруг тебя — старинные здания мегаромантичного города на планете, а рядом — шикарнейший мужчина, о коем не у всех хватит фантазий хотя бы просто помечтать. И сейчас этот British man — само воплощение утончённого стиля и врождённoго аристократизма, надевал на лицо солнцезащитные очки под каменным козырьком отеля Four Seasons. Изысканный жест манерного мачо, от коего даже у меня невольно перехватывало дыxание, слегка подкашивали коленки и интуитивно подмывало вцепиться в изгиб его руки собственнической хваткой одержимой кошки. И это я, кто в жизни до этого никогда ни на кого раньше не западала! Что-то точно произошло либо с окружающим миром, либо с моим личным мироощущением, если я готова любоваться идеальным профилем собственногo похитителя.

И-таки да! И была готова, и любовалась, забывая, что надо дышать. А ещё, немножко (типа самую-пресамую малость) сходила с ума от бомбезного факта — мы в ПАРИЖЕ!

— Ты настолько жадный или просто… тебе в лом?

Я запнулась, поскольку еще через пару шагов от крыльца, мы остановились у края тротуара перед высоким пареньком в спецформе персонала гостиницы. И где-то через секунду после моего вопроса, тот протянул Астону серебристый брелок в форме трёхлучевой звезды в кольце с ключами от… Кабриолета марки Мерседес-Бенц ультрамаринового цвета под металлик.

— Раньше, видимо, было в лом. Но раз тебя так это коробит…

Картина маслом — ни дать, ни взять. Найджел лезет в нагрудный карман пиджака и ловким мановением руки извлекает из-под лацкана увесистое портмоне из коричневой кожи (прямо в тон его перчаток), а оттуда — купюру в сто евро. И всё это на моих ошалевших глазах и пред лицом молчаливо сдержанного парковщика. Дальше — еще красочней. Отдаёт деньги, делает шаг к автомобилю и открывает передо мной дверцу у пассажирского кресла. Поэтому нет ничего удивительного в том, что от моего голоса на тот момент остались лишь одни воспоминания.

Неужели я думала, что мы пойдём пешком или станем ловить по пути такси? Но, спасибо хотя бы за то, что это был не вертолёт. Правда, и без вертолёта пригвоздило к месту нe хило.

— И кто-то жаловался на мои каблуки? Или, по-твоему, я не сумею пройти от машины до дверей ресторана дальше, чем на пару метров? — вот вам и яркий результат от пережитого шока и временной потери дара речи, ибо следить за адекватностью и чистотой фраз с каждым разом становится всё сложнее. Да я и не пытаюсь. Как-то не до этого. Особенно, когда садишься в новёхонький салон новейшей модели кабриолета от мерседес, сдерживаясь при этом от неуёмного желания ущипнуть себя за что-нибудь как можно больнее.

— Посмотрим, что ты скажешь к вечеру, например, после прогулки по Марсовому полю или по залам Лувра. Кстати, ты уже определилась со списком мест и достопримечательностей на ближайшие пять-шесть часов?

Вот тут меня подловили, так подловили. Я даже не успела залипнуть по обыкновению на действиях Астона, пока тот обходил автомобиль, усаживался на водительское кресло и производил манипуляции руками с «космической» панельную управления машины. Кстати, мои попытки найти поблизости глазами хотя бы нечто похожее на телефон или планшет смартфона — не увенчались должным успехом. Подставки и подзарядки под них — сколько угодно, а самих продвинутых гаджетов — ни единого. Неужели Найджелу вообще некуда звонить, даже в местные рестораны, магазины и на ресепшн того же отеля, в конце-то концов?

— Мы с Люськой где-то с месяц составляли письменный график и размечали карту по секциям разным цветoм на каждый день. Могу только приблизительно вспомнить, куда мы собирались по началу и сколько для этого подготавливались. — всё-таки сложно концентрироваться на мыслях и одновременно смотреть на каменный профиль Адарта, который под яркими лучами полуденного солнца выглядел просто ахово белоснежным, едва не светящимся. Как-то всё это… дико странно, если подумать. Я же вроде как похищенная и должна думать о том, как сбежать, а не волноваться до дрожи в коленках от предстоящей экскурсии по Парижу в компании собственного похитителя. При чём волноваться далеко не от страха.

— И, я так понимаю, самое первое место — это?.. — он повернул ключ в зажигании и посмотрел на меня из-за стёкол очков вроде как «вопросительным» взглядом. Только прошибло меня им насквозь отнюдь по другой причине. Ну, да, свербело от его близости нешуточно и едва не постоянно, что тут скажешь. Слишком сильно шторит от слишком зашкаливающих эмоций. Чересчур мнoго всего. Тут и от успокоительного не откажешься.

— Марсово поле? — я даже нижнюю губу прикусила, как будто мы тут игрались в «угадай правильный ответ».

Наконец-то, после столького времени его лицо оживила вполне себе настоящая усмешка. Пусть и снисходительно ироничная, но достаточно очаровывающая и затягивающая чужое сознание (особенно какой-нибудь отупевшей дурочки вроде меня) в смертельно опасный омут нечеловеческих страстей.

— Что ж, вполне предсказуемо, но было бы странно, если бы ты захoтела начать с Пер-Лашеза, Пасси или с катакомб. Хотя, от тебя можно ожидать что угодно.

— Для катакомб и кладбища я оделась немного несоответствующе. Тем более, сегодня, вроде как, празднуется мой день рождения. Так почему бы не провести его в самых романтичных местах Парижа?

— Тут уж не поспоришь. Но в одно место всё же придётся заехать.

— В какое это?

Не успела я договорить, как кабриолет вдруг резко сорвался с места и, набирая ощутимо высокую скорость, буквально полетел по идеально ровному полотну далеко не пустынного шосcе. Заодно и я вспомнила, что забыла пристегнуться, тут же рефлекторно потянувшись за ремнём безопасности. Правда, проехали мы не так уж и далеко, притормозив меньше, чем через пару минут у одного из зданий со стеклянными витринами первого этажа и каким-то заковыристым названием на французском на длинной вывеске над входом. Увы, но с транскрипцией и произношением данного языка я дружила еще хуже, чем с его основами грамматики. На благо, товары, выставленные на стеклянных полках, безошибочно указывали на занимаемую в торговле сферу позицию выбранного Αстоном магазинчика.