Читаем без скачивания Обратный отсчет - Анна Малышева

Последние слова прозвучали как-то не очень оптимистично, и Дима понял – мать все же ему не поверила. Он повесил трубку с тяжелым сердцем и, вернувшись в постель, накрылся с головой, как в детстве, когда хотел забыть что-нибудь неприятное. В конце концов ему даже удалось задремать и увидеть нечто вроде сна. В этом зыбком, текучем сне все мелькало и путалось, как будто он видел наслоенные друг на друга разные изображения, но неизменным оставалось одно лицо, которое появлялось все чаще и приковывало к себе взгляд все настойчивее. Лицо принадлежало мужчине лет пятидесяти или чуть старше. Вытянутое, бледное, с шафранной желтизной под пронзительными светлыми глазами, очень подвижное и нервное лицо. Длинный крючковатый нос, чувственные, криво усмехающиеся губы с опущенными уголками, сдвинутые брови – кустистые, рыжеватые, местами вылезшие, словно от какой-то тяжелой болезни. Борода и усы тоже рыжеватые и тоже изрядно поредевшие, словно побитые молью. Высокий лоб, иссеченный морщинами, задумчивый, угрюмый и недобрый взгляд, искры, то и дело вспыхивавшие в его полуприкрытых припухшими веками глазах, – все это уже снилось Диме не раз, и это всегда были странные, тяжелые и тревожные сны. Он не рассказывал о них подруге. Она бы посоветовала принимать успокоительное, набрала бы ему перед сном ванну с травяным настоем, но это не смогло бы защитить Диму от этого сна. Чем больше он нервничал по поводу дома, тем чаще ему снился этот человек. Он даже начинал подумывать о том, чтобы обратиться к врачу – когда все кончится, конечно…

– Ты кричал. – Люда склонилась над ним, ее распущенные волосы свешивались Диме на лицо, щекотали ему шею и грудь. – Я ничего не разобрала. Вроде прогонял кого-то. Не меня, надеюсь?

– Что ты, – пробормотал он, прижимаясь к ней – такой милой, теплой, своей. «В моем возрасте глупо бояться снов! Разнюнился, как мальчишка, стыдно!» На самом деле стыдно ему не было. Тепло и уютно – да. Спрятаться вот так, под одеялом, рядом с тем, кто тебя любит и защитит от… «Плохих снов, договаривай уж! Ты боишься, что он снова тебе приснится, вот тебя и знобит, вот и кричишь не разбери что, а потом слушаешь, как колотится сердце – будто стометровку пробежал. Ты трус, нет – хуже. Ты боишься того, чего даже последний трус не стал бы бояться. Боишься несуществующего!»

– Я сейчас встану, приготовлю завтрак, – потянулась было девушка, но Дима остановил ее, обнял, спрятал лицо в ее спутанных волосах:

– Брось, я не голоден. Побудь со мной, просто побудь!

– Да я здесь, – проговорила она чуть удивленно. – Ты не выспался? Плохие сны?

«Ах, как она права! Почему бы не рассказать? Рассказала же она мне о том, во что далеко не всякий поверит, а уж тем более – квартирой пожертвует! А я поверил! Не испугалась же она, что я приму ее за идиотку!» Но рассказывать очень не хотелось. Просто как-то не моглось – он чувствовал, что человек из сна не хочет этого. «Вот это точно бред! И нормальному человеку об этом говорить нельзя. Люда-то рассказывала о вполне земных вещах!»

– Не помню. – Он слегка отстранился, закрыл глаза. – За эти дни я так устал! Как подумаю, что завтра рано вставать на работу – тело немеет.

– Немеет? – серьезно переспросила она. – Надо показаться врачу.

– Надо отдохнуть, вот что! Поехать на море, на юг, туда, где нет гнилых болот, дождей, слякоти и сырости…

– Ничего невозможного тут нет. – Она говорила спокойно и взвешенно, игнорируя его нервную, почти истерическую интонацию. И это, как всегда, успокаивало взвинченного приятеля. – Вот управимся с делами и поедем. И не в Сочи, не в Крым, а куда-нибудь в такое место, где отдыхают очень богатые люди. Где песок на пляже просеивают через сито и в умывальнике есть третий кран – для родниковой воды. И там я уже буду не совсем я, а ты – не совсем ты. Потому что мы тоже станем очень богатыми людьми.

Последние слова она проговорила почти шепотом.

Дима открыл глаза. Да, это, во всяком случае, не было сном. Спальня, выдержанная в красных тонах, любимых тонах загадочной Марфы, женщина рядом, которая шепотом обещает ему богатство, и главное – вчерашняя сделка на его имя.

– Мне пока не верится, – тоже шепотом сказал он. – Так не бывает. Во всяком случае, не со мной. Не с такими, как я.

– А какой ты?

– Я обычный человек. Не гений, но и не тупица, что-то знаю, что-то умею… И все. Чудес в моей жизни не предусмотрено.

Она рассмеялась – негромко, но сочно. Встала с постели, набросила на плечи короткий халатик, пригладила перед зеркалом волосы.

– Не бывает? Ты все решил за Господа Бога? Или когда-то ходил к хорошей гадалке? И потом, какое же это чудо? У меня была информация, но не было нужных денег. Взять негде, да еще надо торопиться… И как раз ты согласился помочь. Как же я не возьму тебя компаньоном? И потом… – Она задумчиво посмотрела на Диму, который ловил каждое ее слово. – Потом, одной было бы трудно. Я бы не справилась.

И Люда отправилась на кухню. Вскоре оттуда раздался скрежет кофейной мельницы – электрических она не признавала, молола зерна вручную. Дима сел на кровати. Голова немного кружилась. «Весна, нужно принимать витамины. И я совсем измотался, пора идти к врачу. Эти сны меня изматывают. Какой там отдых!»

Чашка кофе привела его в себя, и он поведал Люде о разговоре с матерью. Та выслушала с небрежной улыбкой, допила кофе и сказала, что ни о чем волноваться не надо. Она все устроит.

– Если ей хочется съездить в Александров – пусть едет, хоть с десятком подруг. И даже лучше, если поскорее, пока мы ничего не начали. Пусть посмотрит, покритикует – ей легче станет. А дальше уж мое дело, как ее отстранить.

– Ты думаешь, получится?

– В таких случаях лучше всего упирать на свое слабое здоровье, – авторитетно сказала Люда. – Совру, что доктор прописал мне свежий воздух и полный покой. Мама поверит – она сама всегда замечала, что я очень бледна. Кстати, почему бы не свозить ее туда прямо сегодня?

Дима аж подскочил:

– Сегодня?! Ты как хочешь, а я не поеду! У меня все тело ломит, а голова такая, будто я вчера напился!

– А ты и выпил немного. – Люда уже мыла посуду. Ее светлые, чуть влажные после умывания волосы светлой волной лежали на спине, и Диме, как всегда по утрам, захотелось поиграть ими, сжать в кулаке, почувствовать, как между пальцами льется их чистый тяжелый шелк. Он любил эту утреннюю, чуть сонную Люду и именно утром чаще всего желал ее. Но сейчас желание не просыпалось. Все заслонял дом – он разрастался в сознании чудовищной опухолью, мешал думать о другом, мешал жить.

– Я сама с ней поеду, если хочешь. – Люда методично ставила в сушку чашки и тарелки, и от этого мерного звона голова у Димы болела еще сильнее. Посуды накопилось много – в последние дни Люда совсем забросила хозяйство. – Нехорошо, если она явится туда в самый пиковый момент, когда мы… Словом, я еду, а ты…