Читаем без скачивания Череп из Коннемара - Мартин МакДонах

Мартин: А мне можно врезать, Мик? Ну дай, а?

Мик: Зачем же еще мне было тебя звать?

Мартин: Можно…? О, черт.… Прощай, Дэниэл Фарагер. Хватит, поулыбался, парень.

Мартин приступает к делу и разбивает другой череп и все кости, что лежат возле него. Практически всю сцену кто-нибудь из них колотит кости.

Мик: Это была Бидди Карран, а вовсе не Дэниэл Фарагер.

Мартин: Бикли Карран, смородиновая булочка…

Мик: Она была старой жирной сучкой.

Мартин: Ну, сейчас то она достаточно худая, храни ее Господь. И продолжает худеть.

Мик: Дэн — это тот, что посередине, и он мой.

Мик начинает уничтожать средний череп.

Мартин: Ты уже двоих прикончил, а я только одного, Мик, жадная ты сволочь.

Мик: Только не плачь, Мартин. И какая же я жадная скотина, если сегодня ты уже вылакал бутылку моего виски?

Мартин: Вылакал. (Пьет.) Ты вовсе не жадная скотина. Ты щедрый мужик.

Мик: Можешь присоединиться к нам с Дэном, если хочешь.

Мартин: Сейчас закончу с тазом Бидди Карран, там видно будет.

Мик: Хорошо.

Мартин: А разве не нужно ничего подкладывать, чтобы они не разлетались?

Мик: Что?

Мартин: Ну, что-нибудь.

Мик: Если тебя не устраивает моя техника, можешь убираться.

Мартин: Отличная у тебя техника.

Мик: Но у меня есть совок и швабра.

Мартин: Я тут подумал. Прощай, Бидди Карран или как там тебя. Вы все равно теперь все перемешаны, бедные долбанные…

Мик: Не выражайся, Мартин.

Мартин: Не буду.

Мик: Когда ты имеешь дело с усопшими, нельзя.

Мартин: Это веселее, чем жарить хомяков!

Мик: Да. Хотя, откуда мне знать? Я никогда не готовил хомячков.

Мартин: А я зажарил одного хомяка. Не так уж это и интересно — ты кладешь его в печь живым, а достаешь дохлым. Урод едва пищит.… В смысле, он едва пищит. Конечно, было бы веселее, если бы дверь у духовки была стеклянная, но была то обычная. Моя ошибка была в отсутствии плана. Меня спровоцировали. Но это — гораздо веселее. Колотить черепа веселее, чем вдолбить жену в стену?

Мик: Ты уже переходишь границы, парень.

Мартин: О, да. Когда я пью, я жутко тупею. Прошу прощения, Мик.

Мик: Принимаю твои извинения, Мартин. Тем более что ты пьян в стельку.

Мартин: Я действительно пьян в стельку. Доберусь домой, суну голову в ведро с водой и буду в полном порядке. Я делаю так каждую субботу, и мой отец никогда не просекает, что я пил.

Мик: Ты, главное, не забудь потом вытащить голову из ведра.

Мартин: Знаю, иначе утонешь.

Мик: Верно.

Мартин на время прекращает колотить, чтобы рассказать свою историю, а Мик затихает, чтобы ее послушать.

Мартин: Мой брат тебе никогда не рассказывал о пьянице из Солтхилл, тот прилег на пол вздремнуть, и, думаешь, куда голову положил? В горшок с мочой. Он утонул. В моче. Каково?

Мик: В моче, значит?

Мартин: Утонул в моче. Ну и конец, правда?

Мик: А моча была его собственная?

Небольшая пауза.

Мартин: Не знаю, его или нет. И мне плевать. Утонул в моче и все, вот что я хотел сказать.

Мик: Э, нет. Это очень важный факт. Твой брат первым бы со мной согласился.

Мартин (пауза): Теперь я припоминаю, что брат хотел начать расследование этого дела, но ему не позволили. Но я не знаю, чья это была моча, и вызвала ли она подозрения. Уж конечно, этот ублюдок и свинью бы стал подозревать в нечистоплотности. Он думает, что он Старскай и Хутч. (пауза) Что до меня, то я бы предпочел утонуть в собственной моче. Хотя, лучше бы вообще не тонуть!

Мик: У меня три моих дяди захлебнулись блевотиной.

Мартин (пауза): Ну, здесь говорить не о чем. Кто не захлебывался?

Мик: Я говорю, три дядюшки.

Мартин: Три или нет. Такие истории и яйца выеденного не стоят. Их миллионы. Этот старый черный парень, Джимми Хендрикс. Захлебнулся. Я говорю об утоплении в моче, эта история даст сто очков вперед твоей. И вообще: тошнит хотя бы из глотки, а моча от нее далеко.

Мик: Если напился и хочешь спать и боишься захлебнуться, вот, что надо делать.

Ложится на живот, отворачивая голову вбок.

Ложись на живот или набок, поверни голову от подушки, а лучше и вовсе без подушки.

Мартин: Не нужны мне от тебя советы, Мик Дауд о том, как не захлебнуться во сне. Сам отлично знаю.

Мик: Вот так, понял?

Мартин: Знаю я, и пол у тебя грязный.

Мик: Я всегда это помню, когда иду спать, не важно, сколько я выпил за ужином, я никогда этого не забываю. (Почти со слезой в голосе.) В память о моих трех дядюшках, они были такие классные.

Мартин: Как бы там ни было, вставай, к тому же мы говорили совсем не об этом. Ты мастер пудрить мозги. Мы говорили о моче.

Мик (встает): Три дяди, я говорю.

Мартин: Я знаю, что три.

Мик: И один из них в Америке.

Мартин: В Америке? Полагаю, и там тоже люди захлебываются. Разумеется.

Мик: В Бостоне, штат Массачусетс.

Мартин: В Бостоне, штат Массачусетс?

Мик: В Бостоне, штат Массачусетс. Утонул в своей блевотине.

Мартин: Ну, зато попутешествовал. (Пауза.)

Оба одновременно принимаются за кости.

Мик: Нам нужна музыка для этого дела.

Мартин (тупо): Музыка, музыка…

Мик: Чтобы крошить покойников под музыку. У меня где-то была пластинка Даны…

Мартин: Ну так поставь Дану.

Мик включает композицию Даны.

Мик: Не думал, что молодым нравится Дана.

Мартин: Им, может, и не нравится, а мне очень. С детства ее люблю. Встретил бы ее, обязательно бы поцеловал.

Мик: Она бы не стала тебя целовать.

Мартин: Это почему же?

Мартин перестает работать молотком, выглядит грустным и серьезным. Мик тоже прекращает и смотрит на него.

Мик: Почему бы она не стала с тобой целоваться?

Мартин: Вот именно.

Мик (пауза): Может, и стала бы.

Мартин: В губы.

Мик (пожимая плечами): Может, и стала бы.

Мартин: Хотя она теперь перерожденная Христианка.

Мик: Честно говоря, Мартин, я бы ее избегал.

Мик возвращается к своему занятию, через пару секунд к нему присоединяется и Мартин.

Мартин (пауза): А ты бы стал так крошить кости твоей жены, с тем же пылом, Мик?

Мик: Не стал бы. Из уважения.

Мартин: Может, они тебе услугу оказали. Те, кто стащил ее?

Мик: Никакой услуги тут нет. И окажись они сейчас здесь, я бы продемонстрировал настоящее раздробление черепов, в порошок бы их стер!

Мартин: Так им и надо, проклятым. Ведь не только твою жену сперли, нет, им этого показалось мало, так еще прихватили кулон с ее шеи, кулон, за который, готов поспорить, в гэлуэйском ломбарде и фунта не дали бы.

Мик останавливается при первом упоминании кулона, отходит на зад и смотрит на Мартина, который продолжает свое дело, как ни в чем не бывало.

Мик: Кулон в форме розы?

Мартин: Верно, в форме розы и с твоим портретом. Зачем он мог им понадобиться, если не для насмешки над тобой?

Мик садится в кресло, на коленях у него молоток, он все еще смотрит на Мартина, который продолжает орудовать колотушкой.

Мартин: Жалкое языческое отродье, вот они кто. Наверно, те же подонки, что украли мои фигурки героев «Звездных Войн», которые я оставил под дождем. Там был Хан и Люк и…Чуи? Нет, у меня не было Чуи. Там еще кто-то был…Принцесса Лея! Точно, они были самыми лучшими из «Звездных Войн». Без них и играть то невозможно в «Звездные Войны». Что это ты уселся? А ну, возвращайся к работе, лентяй, или я поговорю с этим Уэлшем, Уолшем, чтобы он урезал твою зарплату. С Уэлшем.

Мик: Не мешай, Мартин. Мне тут надо кое-что обдумать.

Мартин (прекращает работу): Вот этим то и заняты умные детишки в школе — сидят и думают, когда надо играть в футбол во дворе и чтобы руки немного загорели. Невозможно расшевелить этих конопатых ублюдков, даже пинком. (Пауза.) И удачи им, вреда от них никакого. Что это я им буду приказывать и раздавать пинки? У них есть полное право сидеть. (Пауза.) У меня действительно отличное настроение, когда я не в себе, Мик.