Читаем без скачивания Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг

Ефрейтор встал и, спотыкаясь о спящих товарищей, направился к выходу. Медленно протиснулся в лаз. Легкое дуновение ветра тронуло его волосы. Над ним гудела мачта. Кусок стали, вырванный снарядами из распорки, черной тенью лежал перед ним. От вражеских позиций ветер донес шум. Звучало так, словно тягач безуспешно пытался подняться на холм. Далеко слева сквозь ночь тянулись бесшумные очереди трассирующих пуль. Дождь морзянки, который падал в воду и гас. Только позднее звуки выстрелов стали громче.

Ефрейтор схватился за ракетницу. На кобуре лежала свежая роса. Щелкнул затвор. Он вытянул руку и нажал на спуск Последовал глухой хлопок, ракета зашипела, взлетая, и секундой позже падающей звездой осветила отсечную позицию. Комета пролетела над вражескими окопами. И только над ними открылся парашют. В ярком свете магния ефрейтор увидел то, что и надеялся увидеть. Вместо того чтобы парить над высотой, парашют повис над низиной. Перед ним открылись вымершие позиции. Ни малейшего движения, никаких признаков жизни. Кладбище в лунном свете. Обрубки деревьев, словно могильные камни. Лужа — как пруд без кувшинок. Лабиринт окопов. Эскарп — как кладбищенская стена. Ракета опустилась ниже. У земли свет медленно погас. Ефрейтор положил свой автомат на откос и стал ждать. Мачта гудела. Часы на его запястье тикали. Вдруг из темноты послышался шорох. Он сразу же прижал приклад к плечу. Когда всполох от артиллерийских позиций осветил высоту, он увидел тень. Солдат во вражеской форме двигался прямо на него.

Еще прежде, чем всполох погас, ефрейтор нажал на спуск автомата.

— Нихьт шиссен, камерад! — донесся крик.

Ефрейтор молниеносно отвел ствол автомата вверх. Солдат перед ним упал. Невыносимая тишина. У ефрейтора на лбу выступил пот. Руки дрожали. Вдруг из темноты послышался голос фельдфебеля:

— Он мертв?

— Да.

Фельдфебель выбрался из воронки и подошел к ефрейтору, попытавшемуся снова опустить ствол.

— Кто это был? — спросил ефрейтор.

— А, просто военнопленный.

— Отличный пулеуловитель, а?

Фельдфебель стоял теперь вплотную к ефрейтору и заметил автомат.

— Не беспокойтесь особо об этом, — сказал он после гнетущего молчания, сделав из осторожности шаг в сторону. — Доброй ночи, — пожелал он неуверенно.

Потом фельдфебель обежал вокруг стойки мачты и исчез в темноте.

Ефрейтор достал лопату, чтобы присыпать труп русского землей. Мачта гудела на ветру. Звуки тягача за вражескими позициями стихли. В норе под землей ефрейтор лег на землю и начал отчаянно грызть ногти.

III

За капитаном Зощенко захлопнулась на замок стальная дверь. Он стоял и продолжал смотреть во мрак. Его глаза должны привыкнуть к темноте. Его еще слепил свет, и он старался забыть Соню, лежавшую в конюшне. От своего сибирского штурмового батальона, строившегося на дороге, он не различал и тени. Где-то, милосердно укрытая ночью, находилась высота, которую он будет с ним штурмовать. Может быть, именно в тот момент, когда взойдет солнце, или, по крайней мере, в предрассветных сумерках, а Соня была воспоминанием, с которым следовало распрощаться как по приказу. Чтобы не думать о Соне, он вспомнил широкие погоны генерала. Это было на совещании в Невороске. Офицер из штаба корпуса перечислял части, готовые для наступления. Полк «Красная звезда», «Тракторный завод», «Уфа», «Колхоз Динамо», дивизион реактивных минометов им. Ленина, минометный полк «Москва», что-то имени Маркса…

— Вы поведете сибиряков?

— Так точно, товарищ генерал.

— Замысел наступления вам известен? Танки дойдут только до проволочных заграждений немцев. Потом начинается болото. Если вы с вашими людьми останетесь за танками, наступление остановится. Может быть, это будет конец. Объясните это своим людям, а после прорыва не забудьте сигнал для носильщиков.

— Так точно, товарищ генерал!

Зощенко помнил каждое слово. До проволочных заграждений. Потом — болото. Здесь в плане был недостаток. «Краеугольному камню» во вражеской обороне жертвовали батальон Зощенко. Он должен погибнуть ради отвлекающего маневра. Жертва большого плана.

В этот момент все началось. Полосы пламени рассекли небо. Их всполохи распространились от горизонта до горизонта. Капитан стоял в центре огненного круга. Земля разверзлась и выплюнула раскаленную лаву. Последовал оглушительный удар грома. Это был залп артиллерийского полка. Свист снарядов можно было сравнить с шумом горного потока. Только теперь он различил за растянутыми в стороне маскировочными сетями стволы орудий. Стволы опускались, достигали нижней точки, потом их снова поднимала неведомая сила, и они выпускали новый снаряд. Слышался металлический лязг затворов.

При вспышках выстрелов Зощенко видел артиллеристов, невозмутимых, словно выполняющих некое священнодействие. Глаза слепили всполохи пламени, уши оглохли от грохота, нервы натянулись как струны, он закричал. Своих сибиряков на дороге он видел как множество пригнувшихся теней. «Вперед!» — с оттенком триумфа приказал внутренний голос. В течение какого-то момента он сопротивлялся ему, но потом голос погнал его вперед.

Огневой вал. Капитан глянул в раскрытые глаза посыльного и закричал. Оба они открыли рты. Затем взрывной волной их бросило в блиндаж. Красное небо, мрак, лицо другого — все менялось и мелькало с сумасшедшей скоростью, как числа «колеса счастья» с невидимым центром. Легким не хватало воздуха для дыхания. Оба отлетели к стене, как кучи тряпья. Это был конец или начало. Посыльному снилось: кто-то принес в блиндаж бутылку и поставил ее на стол. Он видел этикетку, но не мог прочесть название. То ли этикетка была перевернута, то ли бутылка была поставлена «вверх ногами». Потом он почувствовал желание опорожнить мочевой пузырь. Но когда он по-настоящему захотел это сделать, почувствовал жгучую боль в правой руке. Он подумал: «Я истекаю кровью». При этом он находился уже в соборе. Сотня голосов пела хорал, и звук проходил сквозь окна. В центре собора было установлено золотое распятие. Это был мир, которого он постоянно искал. Его рука протянулась, и тут он проснулся. Что-то холодное пробежало по его спине. Он испугался. Сознание вернулось с беспощадной ясностью. Его охватил страх. Кровь склеилась между пальцами. Он бросился во мрак. И вдруг понял, что происходит. Траектории снарядов были направлены параллельно друг другу. Залп следовал за залпом. Снаряды били прямо по стрелковым окопам. Одна стальная волна разрывала землю, в то время как другая свистела в воздухе, а третья только вылетала из стволов. Наступление полка, дивизии или целой армии и направление главного удара этого наступления проходят через их окопы.

Под посыльным качнулась земля. Огневой вал приблизился. Сначала траншея, потом ходы сообщения, командный пункт, по высоте, за мачту, по другой стороне холма, в лес по тяжелым батареям… Так должно быть. Сейчас завершающий штрих.

Ударная волна промела по блиндажу. Посыльный вжался в пол. Он выждал, пока она повторится или похоронит его. Два наката бревен над головой. Бревна диаметром тридцать сантиметров. А над ними еще полметра земли. Выдержат они или Нет? Ах, боже мой!

Пыль с потолка — прямое попадание. Летящие щепки. Блиндаж содрогнулся. Жесть на входной двери развевалась, словно лист на ветру. Помещение под бревнами угрожало сложиться. Но посыльный оставался в живых. Два наката бревен выдержали. Но следующий снаряд их пробьет. Посыльный подумал: «Но он не попадет». Он не был новичком. Два снаряда в одно и то же место не бьют. Огневой вал прошел дальше и гремел уже где-то за блиндажом.

Он чиркнул спичкой. Посмотрел на руку. Внутренняя сторона большого пальца была содрана. Это даже не рана, просто ничего. Он устыдился своего страха. Рядом с ним застонал капитан. Спичка погасла. Он спросил в темноте:

— Господин капитан?

Пахло порохом. Над ними над бревнами разрывались мины. На языке возник вкус горького миндаля.

— У вас есть сигарета? — спросил голос капитана.

— Да! — Он провел в темноте окровавленной рукой и попал в мармелад. Брезгливо отдернул руку.

Голос капитана вдруг раздался громче:

— Ну что там случилось?

— Артподготовка! — Его голос звучал жалко, слегка с упреком. Снаружи, перед блиндажом, по окопам прошипел язык пламени.

— Мне кажется, — ответил капитан, — я был без сознания.

Осколки и камни ударили в жестяное покрытие двери у входа. Посыльный быстро заявил:

— Я ранен.

При этом он поднялся и принялся ощупывать стену. Он постоянно дрожал, как корпус машины. Земля была холодной и мокрой. Огонь теперь сосредоточился на лощине перед высотой. Он слышал грохот разрывов. Тяжелые снаряды шлепались в болото. По бревнам блиндажа барабанили мины легких минометов.